Неразбериха с питанием
Глава 4Состояние питания
Мне нечего было предложить никому, кроме собственного замешательства.
Мне хотелось бы, чтобы проблемы, с которыми мы столкнулись, были проще и чтобы трех глав оказалось достаточно. Мне хотелось бы просто сказать: «Прекрасно! Питание играет серьезную роль в формировании заболеваний и укреплении здоровья. Давайте же просто будем придерживаться ЦРД». К сожалению, я не могу этого сделать. Точно так же как наше отношение к взаимосвязи питания и заболеваний (или ее отсутствию) связано с сомнительными историями более чем столетней давности, то же самое касается и нашего отношения к самой нутрициологии. Как противоположные точки зрения отвергаются в первом случае, точно так же они отвергаются и во втором. Это означает, что, даже если бы было повсеместно признано, что питание играет важную роль в возникновении болезней и в состоянии здоровья, многие все равно не могли бы сказать, как на самом деле выглядит оптимальное питание.
Задумайтесь о том, что вы сами знаете на этот счет, и я уверен, что вы найдете множество примеров. Практически невозможно избежать спорных, запутанных дискуссий о здоровье и питании. Наше отношение к здоровью и питанию имеет решающее значение при выборе рациона, который прямо или косвенно мы совершаем каждый день. Также мало кто станет спорить, что питание в современном мире стало довольно сложным. Неважно, предпочитаете ли вы питаться как «пещерный человек», придерживаетесь диеты с высоким содержанием жиров, веганской диеты Адама и Евы до грехопадения и открытия огня или, возможно, берете всего понемногу от популярных диет, – скорее всего, вы не раз сталкивались с проявлениями самообороны и атаками от приверженцев тех или иных методов питания. Кроме того, на наш выбор пищи влияют многочисленные этические, экологические и религиозные соображения. Как и в нашей нынешней политической ситуации, мы находимся в тупике, и чтобы выйти из данного тупика, нам необходимо кардинально изменить не только то, как мы рассуждаем о питании, но и наше отношение к здоровью и питанию в целом.
Я не раз попадал под перекрестный огонь в спорах по поводу питания просто потому, что обращал внимание на научные доказательства и предоставлял их. Хотя я и уважаю этические аргументы в пользу отказа от употребления животных в пищу, мое негативное отношение к употреблению белка животного происхождения никогда не основывалось на заботе о благополучии животных, а исключительно на доказательствах, имеющих отношение к здоровью человека. Зная это, различные активисты критиковали меня за мою позицию. Некоторые сторонники веганской или вегетарианской диеты предпочитают игнорировать или опровергать доказательства, полученные экспериментальными исследованиями на лабораторных животных, даже несмотря на то, что эти данные о здоровье совпадают с их глобальной целью: не причинять вред животным и не убивать их.
Конечно же, я столкнулся с гораздо большей критикой и проявлением раздражения от оппонентов с другой стороны дискуссии. Как сказано в предисловии, на конференции Всемирного конгресса по питанию 1989 года в Сеуле, в Южной Корее, во время моей презентации один очень влиятельный исследователь, профессор Массачусетского технологического института в области пищевых наук и питания, Вернон Янг воскликнул из рядов слушателей: «Колин, ты говоришь о вкусной еде. Не отнимай ее у нас!» Он, конечно же, имел в виду белок животного происхождения. Это была еда, которую я сам обожал в первые десятилетия своей жизни; еда, которая была источником средств к существованию моей семьи – семьи фермеров, производящих молочные продукты.
Если бы Янг раскритиковал мою презентацию с точки зрения научного подхода, это могло бы инициировать позитивный и плодотворный обмен мнениями, и, возможно, мы постепенно приблизились бы к точке Истины и Мудрости. Как оказалось, произнесенная им критика была гораздо более информативной, чем я предполагал. Она пролила свет на то, что всегда было основной проблемой нутрициологии: слишком часто она связана с оценочными суждениями о «хорошей» или «плохой» пище, которые не имеют ничего общего с научными доказательствами. Как же возникают подобные суждения? Они должны происходить из науки о питании, и в идеальном мире так бы и было, но опыт подсказывает мне обратное. Факторов, которые влияют на наше представление о том, что является «хорошей» пищей, а что – нет, очень много. Играют роль религиозные, экологические и этические соображения; социальный класс и культурные особенности – безусловные индикаторы пищевых предпочтений; а блюда, которые ассоциируются с богатством и родиной, трудно исключить, даже если существуют данные, свидетельствующие о том, что они вызывают болезни. И ко всему прочему, у каждого из нас есть любимые продукты.
Совершенно очевидно, что многие из оценочных суждений, приписываемых еде, не основаны на чистой науке, и было бы наивно предполагать, что наука всегда способна преодолеть эти суждения. Однако это обстоятельство отнюдь не остановило производство «доказательств», подкрепляющих данные суждения, поскольку, когда речь идет о мощных и популярных отраслях пищевой промышленности, недостатка в средствах для финансирования исследований, которые могли бы подкрепить их позицию, нет.
По всей видимости, Вернон Янг не считал себя плохим ученым, но он совершенно точно виновен в том, что поставил телегу (его вариант «хорошей» еды) впереди лошади (нутрициологии). И к сожалению, поскольку он и многие ему подобные заняли сходную позицию в самых влиятельных отраслях нутрициологии, мы наблюдаем катастрофические последствия. Приведу лишь один пример, иллюстрирующий крайне негативные последствия: в 2002 году Янг работал председателем подкомитета по макроэлементам Совета по пищевым продуктам и питанию (Food and Nutrition Board – FNB), который впервые отвечал за установление верхнего безопасного предела (ВБП) для пищевого белка. Они установили шокирующе высокий уровень в 35 % от общего количества потребляемых калорий – число, которое было и остается научно необоснованным, вредным для здоровья человека и, если говорить откровенно, немыслимым. Эта рекомендация, теперь широко распространенная, даже не была подтверждена какими-либо доказательствами в основной части отчета. Рекомендуемая суточная норма – оценка, впервые сделанная тем же Советом в 1943 году и с тех пор пересматриваемая каждые пять лет; оценка, которая измеряет, сколько в среднем требуется человеческому организму для поддержания оптимального здоровья – 10 % от всех калорий в форме пищевого белка.
Также, ВБП в 35 % в отношении пищевого белка практически не оправдан, так как чтобы его достичь, нужно потреблять чрезмерное количество белка животного происхождения. Разница между диетой, содержащей рекомендуемые 10 % калорий белка, и диетой, содержащей верхний предел в 35 %, с биологической точки зрения значительна. Придерживаться первой, можно питаясь исключительно растительной пищей (растения содержат не менее 8–10 % белка), а следовать второй можно только за счет практически полностью плотоядной диеты. Одобряя оба варианта, мы не поддерживаем ни один из них. В итоге рекомендации становятся бесполезными: ешьте столько белка, сколько хотите! Такое отношение дает двойной эффект: защищает промышленность и внушает потребителям чувство ложной безопасности.
Конечно, наука не так снисходительна. Наука, (о чем я буду говорить в следующих главах и о чем вы, конечно, можете прочесть более подробно в моих предыдущих книгах) совершенно ясно дает понять, что питание, содержащее 35 % белка, и питание, содержащее 10 % белка, совершенно по-разному влияют на здоровье. Доказательства убедительны:
1) риск хронических заболеваний увеличивается даже при небольшом потреблении белка животного происхождения;
2) употребление большего количества продуктов животного происхождения связано с уменьшением в рационе количества цельных растительных продуктов, защищающих от болезней;
3) необходимое потребление белка можно обеспечить при употреблении растительной пищи;
4) многочисленные биологические механизмы, обнаруженные при исследованиях на лабораторных животных, объясняют разрушительный эффект употребления большего количества пищи животного происхождения и меньшего количества растительных продуктов.
Было доказано, что увеличение потребления белка всего до 20 %, не говоря уже о 35 %, увеличивает[75] вероятность возникновения ряда серьезных проблем со здоровьем, включая рак, причем каждое последующее процентное увеличение связано с усилением реакции, это обычно называют дозозависимым эффектом [1].
Я дружу с двумя членами комитета Совета по пищевым продуктам и питанию, который и установил рекомендацию о значении верхнего предела, равного 35 %. Когда я после прочтения пресс-релиза спросил их об этом, казалось, они не знали, что комитет вообще сделал такое заключение. Один из них, Джо Родрикс, старший научный сотрудник и администратор Управления по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов (FDA), давно занимающий эту должность, изначально по понятным причинам стал защищать данные (или скорее их отсутствие), подтверждающие правильность этого предела, но в конце концов, когда я подверг их сомнению, признался мне: «Колин, я ничего не знаю о питании». Насколько я помню, он специализировался на токсикологии! Другой мой приятель из числа членов комитета, утверждал, что он ничего не слышал о рекомендованных 35 %, напечатанных в новостном пресс-релизе. Он сказал, что я, должно быть, ошибся, потому что никаких материалов на эту тему предоставлено к прочтению не было, до того как комитет завершил свою работу. Учитывая, что 35-процентный верхний предел выделен в первом предложении пресс-релиза, возникает ряд вопросов. А именно: кто автор этой вредоносной рекомендации и когда она была написана? Была ли получена поддержка от других членов комитета и насколько значительная? Лежит ли ответственность за это на руководителях Совета и насколько влиятельны были их связи с отраслью?
И да, связи с отраслью были. Председатель Совета Катберто Гарза был – если можно так выразиться, учитывая наши противоречивые отношения, – моим знакомым. Он проработал в общей сложности 12 лет на посту директора отдела диетологии в Корнелле (моей альма-матер), и на протяжении всех этих лет его доводы часто совпадали с интересами молочной промышленности. Однажды он выступал от имени Nestlé Corporation – крупнейшей пищевой компании в мире, которая играет центральную роль в молочной промышленности с момента ее основания в 1866 году [33], – на заседании Международного конгресса по питанию в Квебеке. В другой раз ему и федеральным агентствам, учредившим Консультативный комитет по диетическим рекомендациям, в котором он также занимал пост председателя, был предъявлен иск за нераскрытый конфликт интересов от Комитета врачей за ответственную медицину, который утверждал, что шесть из одиннадцати членов Совета (включая Гарзу) были связаны с молочной и яичной отраслями, что совершенно недопустимо. Руководящее учреждение не раскрыло сумму личной компенсации Гарза, которая намного превышала порог отчетности, установленный агентством[76]. Что же касается Вернона Янга, то, после того как в 2002 году он возглавил упомянутый выше подкомитет по макроэлементам Совета по продовольствию и питанию, он вошел в совет директоров Nestlé.
Эти примеры лишь очень поверхностно демонстрируют огромную степень влияния пищевой промышленности на нутрициологию. В 2018 году во время своей презентации перед Академией питания и диетологии Нью-Джерси я начал с опроса 300 присутствовавших клинических диетологов по поводу их точек зрения на верхний безопасный предел пищевого белка. Подавляющее большинство опрошенных (70–80 %) выразило одобрение и, судя по всему, приняло верхний предел, равный 35 %, который превышает научно доказанное значение более чем в три раза! И эти диетологи теперь несут ответственность за работу с населением по вопросам питания? Хоть и не преднамеренно, но многие профессионалы, действующие из лучших побуждений, удручающе дезинформированы. Можно ли их винить? Многоуважаемое и авторитетное учреждение пичкало их ложью многие годы. Еще более пугающим является тот факт, что ВБП, созданный Советом по пищевым продуктам и питанию, оказывает фундаментальное влияние на развитие государственной политики. Каждый день он наносит вред здоровью миллионов американцев, в том числе 30 миллионам школьников, участвующим в программе «Школьный обед», и восьми миллионам участников программы «Женщины, младенцы и дети»[77].
Однако я считаю, что было бы неправильным приводить данные примеры в качестве частных случаев. Поступить так означало бы недооценить масштабы и серьезность проблемы, с которой столкнулась сфера питания. Сопротивление, которое я испытывал на протяжении всей своей карьеры, а также жаркие споры о диетических предпочтениях, ставшие нормой, – показатели глубокого кризиса. Если пользоваться метафорами из медицинской сферы, то можно сказать, что эти «опухоли» не локальные по своему происхождению и лечению, а конституциональные. Как и другие примеры, они доказывают, что представления нашего общества о питании разделились, и это только увеличивает возможности для извлечения выгоды в одностороннем порядке, а наши лидеры в этой области сами являются главными эксплуататорами.
Таким образом, время, когда можно было изменить эти системы изнутри, прошло, поскольку они больше не функционируют эффективно. Мы дальше не можем сидеть сложа руки и ждать, пока они изменятся. Если бы они были способны к такому самовосстановлению, если бы процессы по-прежнему функционировали надлежащим образом, то рекомендованный ВБП 35 % для пищевого белка был бы поставлен под сомнение еще 20 лет назад. При ближайшем рассмотрении доказательств его бы отклонили как антинаучный. Причастность создателей такого ВБП к отрасли была бы предана гласности и даже подверглась бы юридической проверке. Однако такая система сдерживающих и уравновешивающих сил невозможна, когда и Совет по пищевым продуктам и питанию, и Консультативный комитет по диетическим рекомендациям Министерства сельского хозяйства США, по сути, одно и то же, как это было в случае с Гарза. Если бы американские учреждения функционировали полноценно, одному и тому же человеку никогда бы не позволили одновременно иметь обе должности: первую, занимая которую он дает рекомендации по питательным веществам (FNB), и другую, где он доносит эти рекомендации в виде руководящих принципов при составлении совокупного рациона питания, в особенности когда этот человек совсем недавно был уличен в сокрытии своих связей с молочной промышленностью.
Поощрение путаницы
Учитывая пример, приведенный выше, и многие другие примеры распространения противоречивой информации, примеры предвзятости и обмана среди профессиональных представителей сферы питания, было бы странным ожидать, что общественность будет хорошо осведомлена и здорова. А ведь рекомендации от руководящих органов, подобные описанным выше, – не единственный источник информации о питании. Помимо этого, мы получаем информацию и из различных средств массовой информации: книг о здоровом образе жизни, блогов, журналов, подкастов, рекламы. Мне кажется, что бÓльшая часть «обучения» общественности по вопросам питания происходит путем накопления противоречивой информации, но навыки для отбора и оценки поступаемой информации практически отсутствуют.
Учил ли нас кто-нибудь когда-нибудь умению распознавать достоверную информацию? Если верить перекрестному исследованию 2013 года [4], в котором с помощью анкет изучили «знания, отношение и поведение учителей Head Start[78] по вопросам питания» в Техасе, ответ будет отрицательный. Учителя Head Start являются особенно хорошими объектами для подобного исследования, потому что они работают на передовой дошкольного образования и работают с населением, имеющим низкие доходы, то есть как раз с теми, кто чаще всего борется с болезнями, вызванными неправильным питанием. Более того, центры Head Start, расположенные по всей Америке, своей приоритетной задачей считают обучение здоровому питанию. Такой подход заметен и в точке зрения самих учителей, подавляющее большинство из которых (92,7 %) согласились с утверждением: «Изучение взаимосвязи между едой и здоровьем важно». Хотя я и сомневаюсь в том, что именно они подразумевают под утверждением, что питание важно, по причинам, которые я обсуждал в первой части книги, – в результате институциональных убеждений мы как общество не до конца осознаем роль питания в формировании болезни и ее лечении, – суть тем не менее остается прежней: это люди с добрыми намерениями и желанием постичь основы правильного питания. К сожалению, более четырех из пяти учителей Head Start были либо не уверены в правильности, либо согласны с утверждением «Трудно понять, какой информации о питании доверять», и чуть менее четырех из пяти человек имели избыточный вес или страдали ожирением. По сути, большинство из них запутались в вопросах питания и их состояние здоровья подтверждает это (как и все последующие ответы респондентов на вопросы теста). Когда анкетируемым задали пять элементарных вопросов для проверки их знаний о питании (например, что содержит больше калорий: белки, углеводы или жиры?), только 3 % опрошенных правильно ответили на четыре вопроса. Ни один не ответил правильно на все пять вопросов.
Я бы сказал, что стремления и смятение учителей Head Start нормальны. Они отражают состояние современного общественного сознания, и если только мы не изменим привычный ход вещей, то и будущего. Пугающая правда заключается в том, что в игре задействовано много влиятельных сторон, которые хотели бы, чтобы такие тенденции продолжали существовать. Сбитый с толку потребитель – это доверчивый потребитель, а доверчивые потребители пополняют кошельки пищевой и фармацевтической промышленностей, а также приносят прибыль производителям пищевых добавок.
В статье 2015 года, напечатанной в Public Health, исследователь из Новой Зеландии Джанет Хук описывает, как этот же феномен применялся представителями табачной промышленности 1950-х и 1960-х годов, их «стратегия подрыва доверия к ученым, сомнения в авторитетности и мотивации и предоставления противоположных «экспертных» взглядов успешно вызвала замешательство среди курильщиков» [5]. Логика табачных компаний того времени и нынешних представителей пищевой индустрии проста: гораздо легче (и более эффективно) сбить общественность с толку, чем защищать вредный продукт.
Точно так же представители промышленности не могут убедить нас полностью перестать заботиться о нашем здоровье. Покупатели всегда будут хотеть получить информацию по улучшению личного здоровья и здоровья членов своей семьи, по крайней мере – до определенной степени. Следовательно, наилучшим вариантом для промышленности остается поощрение путаницы до тех пор, пока в итоге наш здравый смысл не будет окончательно утомлен от необходимости постоянного принятия решений. Чем больше авторов, докладчиков и гуру в области здоровья из интернета борются за ваше внимание, тем лучше для маркетинговой среды. Чем чаще различные мелкие детали, такие как фокус на некоторых питательных или фитохимических веществах, преувеличиваются, а настоящая наука подвергается искажению или лишается контекста, тем легче производителям «переупаковать» наши вредные привычки и продать их нам в виде нового, быстродействующего и простого в употреблении диетического продукта, созданного специально для нас! Частично эта проблема возникает из-за того, что предоставляемая информация может быть логичной и частично правильной, но только тогда, когда она изолирована от контекста (а часто это так не работает). В результате для простого обывателя, несведущего в тонкостях науки, бывает сложно определить, чему верить.
По всей видимости, производители понимают данный аспект человеческой психологии гораздо лучше нас самих. Они распознают когнитивные предубеждения и логические обоснования, которые преобладают, когда царит неразбериха, и полагаются на них. Об этом свидетельствуют часто повторяющиеся фразы вроде «все умрут рано или поздно» и «все может быть вредным, это зависит только от того, как ты на это смотришь» и «всего понемногу». Первое утверждение верно, но совершенно не относится к проблеме: правильное питание нужно не для того, чтобы навсегда избежать смерти, а для того, чтобы прожить счастливую, полную жизнь. Второе утверждение – ошибочный призыв к крайностям, который говорит обо всем и ни о чем конкретно. Третье же выводит принятие желаемого за действительное на новый уровень, как будто даже употребление героина может быть полезно в умеренных количествах. Что объединяет эти три высказывания – так это то, что они отражают наше смирение перед лицом огромного количества противоречивой информации о питании, укрепляют статус-кво и звучат чудесной музыкой для ушей лидеров маркетинга.
Противоречия при питании цельными растительными продуктами
Пока мы не избавимся от моделей поведения, описанных выше, наука так и продолжит топтаться на месте, пребывая в состоянии хаоса и не находя практического применения. И по мере того как мы добавляем новые термины к уже существующему у нас арсеналу (вегетарианство, веганство, плотоядность, пескетарианство[79], фрукторианство и другие), эти термины с высокой вероятностью, если принять во внимание опыт прошлых лет, будут вносить еще бóльшую неразбериху, но не ясность. «Цельные растительные продукты» – термин, который находится в опасности злоупотребления со стороны продавцов, но я бы поспорил, что его использование наиболее желательно хотя бы потому, что именно он и диета, которую представляет, нарушают тенденции, представленные в настоящей главе.
Он способствует их разрушению прежде всего потому, что бросает вызов распространенной концепции о диете как о чем-то краткосрочном, что нужно перетерпеть и пережить, с надеждой получить в результате некоторую потерю в весе. ЦРД скорее является диетическим образом жизни. Она предоставляет руководящие принципы для долгой и здоровой жизни, а не кратчайший путь к поверхностным изменениям.
Вторая, более важная, причина, по которой образ жизни с ЦРД «разрушителен», заключается в том, что он заставляет пересмотреть наши давно сложившиеся оценочные суждения о том, что считается «хорошей» едой, а что – нет. Он не осуждает многие факторы, определяющие индивидуальные диетические предпочтения, но поднимает вопросы, заставляющие задуматься о них. Я вновь вспоминаю Вернона Янга и его просьбу не отнимать у него любимые продукты, а также моего старого друга и коллегу, профессора Дика Уорнера. Воспитанный отцом-мясником, он закончил аспирантуру в Корнелле, прежде чем занять должность преподавателя в области кормления животных. Он уделял особое внимание питательным свойствам белков животного происхождения и сыграл важную роль в моей карьере, не в последнюю очередь благодаря его руководству в лице сопредседателя моего научно-консультативного комитета в аспирантуре с 1958 по 1961 год. Когда спустя 14 лет я вернулся в Корнелл на должность преподавателя, сфокусировав свое внимание на питании людей, наши интересы в отношении животного белка сильно разошлись, но наше общение, хотя и редкое, все равно продолжало оставаться дружеским.
Спустя пару лет после моего возвращения Дик пришел ко мне в офис по личному вопросу. Он перенес пару операций по шунтированию сердца и хотел узнать больше о моем исследовании. В тот период я ежегодно приглашал доктора Колдуэлла Эссельстина-младшего провести лекцию для моих студентов, на которой он рассказывал о своем клиническом опыте успешного лечения сердечников с помощью ЦРД с низким содержанием жиров, и я пригласил Дика посетить ее. Дик так и поступил и в конце концов решил внести умеренные изменения в свой рацион. Через год он снизил потребление жиров до 10–12 % от общего количества калорий и в результате этого почувствовал себя немного лучше. Он добился результата в основном за счет замены других видов мяса постной индейкой. Понимаете, он желал поправить здоровье, но совсем отказываться от мяса не хотел.
Год спустя, после посещения второй лекции доктора Эссельстина, на одной из вечеринок Дик отвел меня в сторону, чтобы обсудить то, что было у него на уме. Как человек, глубоко преданный вере, он напомнил мне пару отрывков из Ветхого Завета. Он процитировал Бытие 1:29, в котором Бог сказал: «Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; – вам [сие] будет в пищу», но позже, после потопа смягчился в Бытие 9:3: «Все движущееся, что живет, будет вам в пищу; как зелень травную даю вам все». Дик толковал этот второй отрывок как означающий, что он, потребляя мясо, соблюдал Божью волю.
Я никоим образом не осведомлен в религиозных вопросах, но и не умаляю веру Дика. Я знал, что Дик, помимо того что являлся лидером в своей методистской церкви, в других сферах жизни был также очень принципиальным человеком. К слову сказать, он занимал выдающуюся должность университетского омбудсмена – человека, который контролирует соблюдение прав частных лиц и помогает разрешать споры. Однажды он позвонил мне и сказал, что слышал на кампусе разговоры о некоторых моих радикальных взглядах, но хотел бы сообщить, что окажет полную поддержку и что он уважает мою верность своим принципам. Что меня больше всего поражает в этой истории, так это не его библейские изыскания, а то, как много разных факторов конкурировали за влияние на его питание: соображения о личном здоровье, научные данные и религиозные интерпретации.
Выбор Дика был очень личным, а чей не является таковым? Независимо от того, считаете ли вы, что животные были посланы на Землю для нашего пользования, отстаиваете ли вы права животных или придерживаетесь некой золотой середины, пища, которую мы едим, всегда имеет личное значение. Я понимаю и уважаю личное право и свободу выбора каждого. Выбор Дика Уорнера отличался от моего, но я вспоминаю его как доброго и заботливого человека.
Как показывает история Дика Уорнера, ЦРД «разрушительна», потому что побуждает к раздумьям. Центральную позицию в ней занимает не выбор, а сама наука, и поэтому она не может не ставить под сомнение наш выбор, пусть даже он касается довольно деликатных тем. Доказательства против животного белка – это не доказательства против вашей веры или вкусовых рецепторов, но доказательства, которые приближают нас к ясности в нутрициологии.
И я считаю, что это третья и самая важная причина того, почему ЦРД расшатывает тенденции, обсуждаемые в данной главе. В отличие от веганской диеты, которая также негативно сказывается на мясной и молочной промышленности, ЦРД грозит положить конец самой распространенной характеристике статуса-кво в питании на сегодняшний день – путанице. Благодаря своей простоте и силе подтверждающих доказательств она вносит ясность.
Возможно, эта ясность не кажется такой уж значимой, но она важна. Пока статус-кво продолжает приводить к путанице, как это происходит сейчас, погоня за ясностью будет продолжать оставаться надеждой для запутавшегося потребителя. А когда путаница стала нормой, любой шаг к ясности – это своего рода протест. Путаница, которая присутствует на всех уровнях: в работе специалистов в области питания, программе Head Start и на всех промежуточных пунктах. В значительной мере питание сбивает с толку, потому что многие из самых влиятельных деятелей и лидеров этой дисциплины сами сбиты с толку. На их интерпретацию научных данных, несомненно, влияет беспрецедентная коррупция в отрасли, но также и личные предубеждения, хотя сами предубеждения могли развиться из-за повсеместного корпоративного влияния на общественное мнение. Как и все остальное общество, профессиональные нутрициологи руководствуются широким спектром факторов, которые влияют на наши оценочные суждения о еде. Мы не менее других подвержены к проявлению защитной реакции, упрямой привязанности к определенным продуктам и противоречивым представлениям о том, что является «хорошей» пищей, а что – нет.
Таким образом, мы, профессионалы, находимся в том же запутанном положении, что и общественность.
Перефразируя: когда большинство в производственной отрасли, академических и политических кругах тянет нас по направлению к путанице, тогда все, что способствует ясности, рассматривается как прямой вызов и является спорным. А все, что переворачивает существующие концепции о «правильной» еде – столь дорогие нашему сердцу концепции, которые часто наводняют наше мышление на подсознательном уровне, – всегда будет спорным.
В области питания есть один пример, который ярче других свидетельствует о растерянности общества, нашей восприимчивости к подобным теориям и сложности осуществления перемен. Этот пример – животный белок. Подобно тому, как исследования рака прошлых лет и настоящего времени демонстрируют отсутствие связи между плохим питанием и болезнями в сознании нашего общества, пример животного белка проливает свет на путаницу в области питания в том виде, в каком мы его знаем, и сулит огромные возможности для роста.