— Откуда у тебя эти шрамы? — спрашивает Зейн необычно мягким голосом.
Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на левую сторону моего лица. Они в основном не заметны. На первый взгляд можно было подумать, что это шрамы от прыщей или чего-то в этом роде. Каждый день я ношу с собой ещё одно напоминание о том роковом дне. Когда моё лицо было изуродовано грязью и камнями. Плоть испещрена и неровная, но розовый цвет давно поблёк. Я могу отрастить бороду на щеках, если захочу и скрыть, как делал много лет назад. Теперь мне на это наплевать.
— Афганистан, — отвечаю я.
Его брови удивлённо поднимаются.
— Ауч.
Я натянуто улыбаюсь ему. Дверь в мой кабинет открывается, и входит Керри. Сегодня на ней облегающая юбка-карандаш и струящаяся белая блузка, которая подчёркивает её пышную грудь. Её светлые волосы были скручены в тугой пучок, а из-за очков в чёрной оправе, она выглядит как горячая библиотекарша. Она хорошенькая, надо отдать ей должное, и если бы я встретил её в баре или ещё где-нибудь, пригласил бы её на свидание. Но она работает на меня, и я, блядь, не бегаю по свиданкам.
— Добрый день, директор Реннер, — приветствует она, её щеки на мгновение порозовели, прежде чем она посмотрела на Зейна. — Мистер Маллинс.
Он смотрит на её сиськи достаточно долго, поэтому она поднимает файл, чтобы заблокировать его взгляд.
— Присаживайся, — приказываю я и указываю на стул рядом с самым большим нарушителем спокойствия в нашей школе.
Она садится на край сиденья и вежливо улыбается в сторону Зейна.
— Чем я могу вам помочь?
— Как его оценки?
— Хорошо, — отвечает Зейн.
Я вопросительно приподнимаю бровь, пока Керри просматривает файлы.
— В основном «В» и пара «С».
Это меня удивляет.
— Можно ли довести «С» до «В»?
— Учитывая, что они по физкультуре и алгебре, думаю, что да.
— Я чертовски ненавижу физкультуру, — ворчит он, заработав вздох от Керри.
Моя нога горит, и я сочувствую ему. Травмы — это не шутка. Они иногда следуют за вами на протяжении десятилетий или даже всей жизни. Я понимаю, как это может быть тяжело для такого ребёнка, как Зейн.
— Замени ему факультатив, — говорю я ей. — Я хочу, чтобы он ушёл с физкультуры. Сделай его административным помощником здесь, в офисе. Он может помочь, тебе и мне. — Я смотрю на парня снизу-вверх. — Прекрати ругаться, или я заставлю тебя написать эссе об эволюции ругательств в разных культурах и эпохах.
— Отлично, чувак, — фыркает он.
Её губы сжимаются, как будто она может поспорить с моими инструкциями, но решает прикусить язык.
— Это всё?
— Что с алгеброй? — спрашиваю я его.
Он пожимает плечами.
— Слишком легко.
— Слишком легко? — Я бросаю вызов. — Если бы было слишком легко, у тебя бы не было «С».
— Мне уже всё равно. Я сказал Мисс Хогг, что уже знаю весь урок, но она мне не поверила. Так что теперь мне всё равно. — Он снова пожимает плечами, как будто это решает проблему.
— Выдерни его от Хогг и переведи в класс Лонга, — приказываю я.
На этот раз она спорит.
— Тренер Лонг преподаёт курс повышенной сложности по алгебре и тригонометрии. Если он там плохо учится, как он будет успевать в этом классе?
Я потираю напряжённый затылок, прежде чем пригвоздить каждого суровым взглядом.
— Лонг будет держать его в узде, и я попрошу его держать меня в курсе успехов Зейна. Я хочу, чтобы парень встречался с тобой каждый понедельник после школы, чтобы обсудить свои оценки и планы на колледж.
— Я никуда не пойду, — говорит мне Зейн.
— Да, — хмыкаю я, — пойдёшь.
Он сердито смотрит на меня.
— Это просто глупо.
— Это моё требование, если не хочешь, чтобы тебя арестовали, — рявкаю я, заставляя Керри подпрыгнуть.
— Как скажешь, — соглашается он.
— Каждый понедельник? — спрашивает она, подавляя отвращение на лице.
— А потом я хочу, чтобы ты позаботилась о том, чтобы тренер Лонг тренировался вместе с ним.
— Я не могу бегать по треку! — вспышка гнева Зейна заставляет его тяжело дышать, а лицо покраснеть.
Я перегибаюсь через стол.
— Тогда ты будешь ходить по треку.
— Невероятно, — бормочет он.
— Когда меня подстрелили в Афганистане, я не был уверен, что смогу снова ходить. Твоё тело должно двигаться. С тренером Лонгом я позабочусь о том, чтобы он тренировал тебя несколько дней в неделю один на один. У вас не будет целого класса, полного людей, наблюдающих за вами.
Его гнев тает, и он отрывисто кивает мне.
— Прекрасно. Что-нибудь ещё, Надзиратель?
Я посмеиваюсь.
— Нет. А теперь убирайся из моего кабинета и больше не доставляй мне хлопот. Я действительно не хочу звонить твоему отцу.
Мы все трое слегка напряглись. Отец Зейна Маллинса, Феликс, является окружным прокурором и баллотируется в сенат штата. Я ходил с ним в среднюю школу и уже тогда ненавидел его до глубины души. Возраст только сделал его ещё большим мудаком. Он думает, что владеет этим городом и всеми его жителями, потому что у него есть деньги. Заноза в грёбаной заднице.
— Скажи Хокинсу, чтобы он перестал доставать меня, — огрызается он.
Я пропустил мимо ушей его ругательство.
— Хокинс больше не будет твоей проблемой. Тренер Лонг будет. — Я ухмыляюсь ему. Несмотря на то, что Эверетт Лонг был жёстким и угрюмым, он на самом деле отличный учитель и тренер. Он был бы хорошим примером для подражания для Зейна. Хокинс — жалкий ублюдок, который изменяет своей жене при любой возможности. Я не очень уважаю его.
— Мисс Боуден, держите меня в курсе его успехов. Я хочу, чтобы он окончил школу на доске почёта. И я определённо хочу, чтобы его планы на будущее были конкретизированы к концу учебного года. — Я наклоняю голову и бросаю на неё ещё один суровый взгляд, который говорит, что это не обсуждается.
Она улыбается и извиняется.
— Я могу идти? — спрашивает Зейн.
— Ты свободен, но держись подальше от неприятностей.
Он одаривает меня широкой улыбкой.
— Я не могу этого обещать, директор Реннер.
Я посмеиваюсь, когда он уходит. Мой телефон снова начинает жужжать, поэтому я быстро достаю его, чтобы посмотреть, кто это может быть, прекрасно зная, что сегодня школьный день. Когда вижу имя моего друга Матео, я хмурюсь. Когда-то мы были близки, но как только я вернулся домой, мы отдалились друг от друга. Его нет ни на Facebook и в других грёбанных соцсетях. Единственное, как нам удаётся поболтать — это периодические эсэмэски. Я знаю, что он трудился в транспортной компании, партнёром и инвестором которой он является во Флориде, но, честно говоря, я не очень-то следил за этим.
— Привет, приятель, — говорю я, отвечая на звонок.
— Реннер, — говорит он, и его хриплый голос эхом отдаётся в трубке. — Ну и как тебя жизнь имеет?
— Как и в прошлый раз, — смеюсь я. — Всё ещё директор в Браун. Как поживает жена и малышка?
В трубке на мгновение воцаряется тишина, прежде чем он заговорит.
— Валенсия умерла прошлым летом.
Я быстро моргаю в замешательстве. Когда мы были за границей, он всё время показывал мне фотографии своей очень здоровой, очень красивой, очень роскошной жены.
— Она что?
— Рак груди, — говорит он с горечью в голосе. — У нас было достаточно времени, чтобы попрощаться, но это было тяжело для нашей малышки.
Я вспоминаю фотографии его дочери. Тёмные волосы и большие карие глаза, как у её матери. Чёрт, это было дерьмово и грустно.
— Мне очень жаль. Ты должен был мне сказать. Я бы приехал на похороны, чувак.
Он отмахивается от меня.
— Всё в порядке. Валенсия была любима, и у нас были частные похороны в Пуэрто-Рико. Я звоню не по этому поводу.
— Прости, — снова бормочу я, не зная, что сказать.
— Мне нужна твоя услуга.
— Что угодно.
— Не соглашайся так быстро, потому что всё серьёзно, — говорит он.
— Тэ, ты спас мне жизнь. Я сделаю для тебя всё, что угодно. Неважно, сколько времени прошло с тех пор, как мы в последний раз виделись или разговаривали. Это не имеет значения. Назови это, и я помогу тебе. Я твой должник.
— Твою мать, — ворчит он. — Это моя дочь. Она попала в беду.
Я встаю из-за стола и начинаю расхаживать по кабинету.
— Она что, заболела? Ранена?
— Нет, ничего подобного. — Он вздыхает. — Она часто попадала в неприятности в школе. Связавшись с плохой компанией в этом году. Её горе изменило её. Я больше не знаю, что делать. Я чертовски бессилен.
Дети. Это то, в чём я действительно разбираюсь.
— Ей нужно с кем-то поговорить? — спрашиваю я.
— Больше чем это. — Ещё один тяжёлый вздох. — Я застал её с наркотиками и какими-то парнями в её комнате. Я просто знаю, что она сейчас занимается сексом и всяким дерьмом. Я боюсь, что какой-нибудь идиот её обрюхатит. Все эти воспоминания слишком тяжелы для неё. Если бы она могла уехать на несколько месяцев и начать всё сначала, думаю, что смог бы вернуть свою маленькую девочку.
— Секс? — шиплю я. — Она, что? Ей где-то четырнадцать? Мне очень жаль, Тэ.
Он хихикает.
— Нет, дружище. Ты всегда был придурком в том, что касалось такого. Ей всего несколько месяцев назад исполнилось восемнадцать. Это одна из причин моего беспокойства. Если бы её где-то повязали с этими наркотиками, она бы отправилась в тюрьму. У моей девочки наверняка есть послужной список. — Он чертыхается себе под нос. — Я чувствую себя полным придурком, раз спрашиваю об этом, но…
— Да?
— Может она приехать к тебе? Ты мог бы присмотреть за ней и убедиться, что она останется в школе. Возможно, смена обстановки пойдёт ей на пользу. Мы делаем некоторые изменения в компании — много командировок с моей стороны — и я завален работой, когда она больше всего во мне нуждается. Будучи директором школы и всё такое, я подумал, что ты мог бы ей помочь.
Сама мысль о необходимости нянчиться с подростком вызывает у меня мурашки по коже, но она не просто подросток. Она дочь Матео, и я обязан ему всем.