если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое милосердие и сострадательность (см. Флп. 2:1), если какую благодать снискали мы – я и господин Агапий, – то исполни нашу радость. Да, во имя любви столь многих и столь великих богоносных отцов, слова которых содержатся в книге, и во имя Бога отцов. Да, ради твоего знаменитого имени, которое содействовало книге, которым она надписана и которому посвящена, молю: имея силу, сопутствующую твоей воле, не пренебреги делом, когда оно доведено лишь до половины и не принесло еще результата. Ведь если ты только скажешь Синоду, что в книге не содержится никаких уклонений от истины, как тут же немедленно ты убедишься, что всесвятейший владыка и святые архиереи соединятся вместе, единодушно дадут разрешение ее печатать и вместе подпишут его».
2. Под неотступным давлением Никодима и Агапия Дорофей завершил в сентябре того же, 1791, года рассмотрение книги (т. е. составил докладную записку о ней), только отчасти исполнив желание «двух возлюбленных во Христе друзей», поскольку в своей рецензии он не представил Синоду положительного отзыва о «Пидалионе». [103] Напротив, он отметил многочисленные, по его мнению, несообразности, причем иные из этих замечаний были объективно верными, а иные лишь выражали его собственные взгляды. Докладная записка о содержании «Пидалиона» была послана и прп. Никодиму, и получатель воспринял ее как данайский дар. [104] Было несомненно, что из-за таких замечаний новое собрание правил скорее всего окажется под подозрением у Синода, а выход синодального решения о напечатании книги будет крайне затруднен или, в самом благоприятном для составителей книги случае, отложен до того времени, когда будут внесены исправления. И в этом случае задержка с изданием «Пидалиона» была неизбежна. Действовать так Дорофея побуждала возложенная на него ответственность и собственные богословские убеждения, а кроме того, здесь в какой-то степени сказывались особенности его характера. Чтобы быть последовательным перед патриархом и членами Синода, он составил список замечаний к книге, высказав все, что думал, но одновременно с этим, чтобы удовлетворить и составителей «Пидалиона», на протяжении семнадцати дней прилагал усилия, чтобы убедить Синод дать разрешение на печатание книги, после того как она будет исправлена. Это следует из письма Дорофея к прп. Никодиму от 16 октября 1791 г.: «Намереваясь исполнить твое желание и не рассчитывая уже в дальнейшем дождаться какой-то помощи в переписывании и исправлении книги, я сразу начал составлять что-то вроде образцов исправления, из-за чего книга остается у рецензентов. Свои замечания, как видишь, я изложил в определенном порядке и отдал их его святейшеству вселенскому патриарху, чтобы кроме него самого с ними также ознакомился собираемый его святейшеством божественнейший и святейший Синод, который и поручил бы мне желанное и долгожданное ее издание. При этом я пообещал, что автор книги даже лучше поправит ее, чем предложено в указанных образцах. Прошло семь и еще десять дней, за время которых я не переставал подходить к его святейшеству и просил его дозволить отправить книгу, чтобы ее издали на пожертвования. Но его всесвятейшество сказал мне: „Невозможно отдать книгу в печать, если она не будет представлена нам исправленной в соответствии с рецензией, и тогда, – продолжал он, – мы сами уже избавим автора книги от всяких забот и с готовностью дадим для напечатания все необходимые средства“. И когда я еще и еще раз настаивал на своей просьбе об издании, его святейшество всякий раз мне повторял: „Посмотрим, что скажет об этом Синод“. Когда же я попросил, чтобы на Синоде была зачитана рецензия и решение Синода было для тебя оформлено в письменном виде, он сказал: „Это состоится после праздника св. Димитрия“».
Поведению Вулисмы можно найти объяснение. Позднее, после того как «Пидалион» в 1800 г. будет издан и обнаружится коварное вмешательство Феодорита в текст книги (об этом речь пойдет ниже), прп. Никодим вновь обратится к Вулисме с мольбой о помощи. Тогда тот напомнит ему, как разгневался патриарх Неофит, когда другой труд прп. Никодима, «Собрание избранных псалмов и молитв», напечатанный в патриаршей типографии (в Константинополе в 1799 г.), оказался недостаточно исправленным и вышел в свет с ошибками. «Из того, что содержится в „Евхологии“, – напишет Дорофей, – самое большое число ошибок оказалось в молитвах св. Августина. Вероятно, их не сравнили с достоверными рукописями. Тот, кто переправлял рукопись книги со Святой Горы, прекрасно знал об этом, когда отдавал ее в печать, но он не согласился передать ее сведущим людям, имеющим доступ к другим рукописям. Я просматривал эти другие рукописи и показал их жившему неподалеку бывшему патриарху господину Неофиту. Он же, оттого что уже ничего нельзя было исправить, решил сжечь все книги на патриаршем дворе, не вынося тех криков, которые поднялись против этих книг (курсив наш. – Ф. Я.)». Вероятно, Дорофей при работе над «Пидалионом» принимал в расчет этот вспыльчивый характер патриарха и действовал так, чтобы со всех сторон обезопасить себя.
После того как докладная записка была представлена Синоду, круг лиц, участвовавших в обсуждении книги, расширился. Дело издания «Пидалиона» касалось уже не только его составителей и Дорофея, но превратилось в вопрос, требующий синодального рассмотрения. Тем самым составители «Пидалиона» и рецензент были поставлены в более тесные рамки и их инициатива была ограничена, поскольку теперь решающее значение имели воля и воззрения патриарха и архиереев Синода.
О содержании замечаний, изложенных в докладной записке и касавшихся канонических вопросов, а также о содержании писем Вулисмы речь пойдет позднее.
3. Получив письмо Дорофея от 16 октября, в котором сообщалось, что вопрос о разрешении напечатать «Пидалион» будет рассмотрен на Синоде после празднования памяти св. Димитрия (1791 г.), прп. Никодим ожидал синодального решения и, не имея больше никаких известий, 5 января 1792 г. написал Дорофею третье письмо. Это письмо сохранилось. В первую очередь прп. Никодим желал узнать решение Синода: «Я ожидал, когда вы пришлете мне книгу, и ждал известия о том, какое решение вынес „Синод святых архиереев, который должен состояться на праздник св. Димитрия“, как вы мне писали, но, видя, что прошло уже много времени...». Конечно, прп. Никодима занимала мысль не только об этом решении, но и, собственно, об отрицательном отзыве на книгу, который содержался в докладной записке Дорофея, и потому прп. Никодим жаловался: «И я сообщаю тебе, что получил твое священное письмо, как и тетради с рецензией на книгу, и премного благодарен за те труды, которые вы подъемлете и достойным мздовоздаятелем которых, несомненно, станет Господь. И все же (простите, что я, скорбящий, глаголю скорбное!) не было необходимости, как мне кажется, докладывать все это Синоду, но следовало бы написать непосредственно мне, чтобы из-за таких мелочей, легко поддающихся исправлению, не дать повода многим, а особенно тем, кто склонен к осуждению, порицать книгу и возводить на нее клеветы даже в том, в чем она совершенно безупречна». Места, «легко поддающиеся исправлению», прп. Никодим исправил еще до получения рецензии сам или по указаниям Дорофея, изложенным в более ранних его письмах (как сохранившихся, так и утерянных). «Я и прежде составления рецензии, – пишет Никодим, – добавил толкование слова „епископ“, [105] дал более точное определение слову „роды“ [106] и согласовал правила Карфагенского собора».
Прп. Никодим, ожидая, когда же ему перешлют исправленную Дорофеем копию рукописи (в которой, возможно, указанные исправления были изложены более обстоятельно), и не получая никаких известий, начал досадовать. «Итак, я давно жду книгу, – пишет он Дорофею, – и будь так внимателен, возлюбленнейший мой учитель, ради любви распятого Бога, освободи меня от помыслов, от которых я погибаю и из-за книги подвергаю опасности и душу и жизнь. Сделай это и ради того, чтобы утешить несчастного дидаскала господина Агапия, который крайне скорбит из-за того, что он два раза ездил и ничего не смог сделать, поскольку заботу о книге ваше преподобие приняло на себя. Итак, если вы пришлете мне эту книгу, я смогу сделать то, что в моих силах; если же вы мне ее не пришлете, то сделать ничего не смогу, и твоя мудрость даст ответ за эту книгу и человекам и Богу. Да будут лета твоя во спасение».
Переслать рукопись было необходимо, потому что та, которая находилась на руках у прп. Никодима, пришла в такое состояние, что было совершенно невозможно вносить в нее исправления. Об этом он также говорит в письме: «Обращаю ваше внимание и на то, что вам не следует никоим образом надеяться, что может быть поправлена или полностью переписана та книга, которая находится здесь у меня, поскольку она уже тысячу раз подклеена и мы едва-едва, с превеликим трудом переписали ее в первый раз. Поэтому если вы не пошлете мне книгу, которая находится у вас, то невозможней невозможного сделать что-нибудь с таким, как сейчас у меня, неудобочитаемым черновиком».
Прп. Никодим ждал рукопись, чтобы приступить к внесению исправлений и добавить в нее новые тексты: «...молю вас послать мне книгу, чтобы я ее исправил в соответствии с рецензией, а также присоединил к ней указатель, „Наставление духовнику и кающемуся“, краткое изложение учения о браках и сделал в некоторых местах дополнительные примечания и исправления и после этого вновь отослал ее вам в исправленном виде, и уже тогда поступайте с ней, как вас просветит Бог». Из этого следует, что содержание книги пока не определилось окончательно и она еще пересматривалась. Но копия «Пидалиона» оставалась в Константинополе, и прп. Никодим отослал туда указанные выше новые тексты.