– Алис.
– Да блин, вот он! Видите! В кармашке.
– В каком кармашке, на хрен, ты как его оттуда доставать собралась?
Алиса закатывает глаза, потом дважды звонко чмокает воздух и машет на прощание:
– Это я раньше родилась, а не вы. Вы бы такими рассудительными были, когда я вас из отделения забирала чаще, чем из школы.
Хмыкаю, качнув головой. Рассудительными мы никогда не были, а вот тревожными стали шесть лет назад.
Достаю телефон из кармана треников и вижу наконец то, чего так ждал. Сообщение от Маши. Ощущение такое, как будто все внутри горячим медом облили. Печет, но так сладко.
Привет. Я подумала, давай я просто сделаю для тебя работы по списку, а ты их сдашь.
Нет, рыжик. Во мне проснулась ужасная тяга к знаниям.
Умираю, как хочу, чтобы ты меня учила.
Блокирую экран и иду одеваться. Кажется, Рыжая бестия испугалась и собралась соскочить. Но счетчик в голове уже мотает привычные двадцать четыре секунды.
Глава 11
Гордей
Сегодня мы с Ефимом снова в одинаковом. Широкие черные джинсы, простые белые футболки и в несколько рядов чокеры из разноцветных бусин, среди которых вплетены нецензурные слова. Вообще это просто прием, чтобы смутить окружающих, которые видят нас в первый раз. Так-то мы обычно свой гардероб не сверяем. А носили одно и то же только в детстве, потому что из-за разных футболок начинали скандал и потасовку.
Близкие отличают нас без проблем, иногда даже со спины. Маме, Алисе, тренеру и парням из команды мы совсем не кажемся одинаковыми.
Забавно, но мне думается, что и Гордеева уже смутно уловила отличие. На меня она смотрит иначе, даже когда мы с братом вдвоем.
– Фим, – говорю, когда выходим из подъезда, – дай завтра вместо тебя сыграю.
– Гонишь? Тебе Дед таких люлей вломит, разминку не успеешь начать.
Я ржу:
– Попробовать стоило.
Перешагиваю низкий заборчик, которым асфальтовая дорожка отделена от газона у нашей девятиэтажки, и по пути легким движением касаюсь угла дома. Трижды стучу по стене указательным пальцем, когда Фим сообщает:
– Он сказал, чтоб ты был на игре.
– Знаю, у меня от Деда триста сообщений по этому поводу.
– Ты ответил?
– Нет.
– Гордый, че ты как маленький?
Морщусь и отмахиваюсь:
– Я разберусь.
– Да, как же.
Ефим качает головой и достает наушники, показывая, что разговор окончен. На самом деле мы любим тренера, и он, конечно, совсем не старый. Кажется, лет на пять старше отца, а прозвище выросло из фамилии – Дедулин. Мы к нему в баскетбольную школу пацанами пришли, а когда папу убили, он нам в каком-то смысле его заменил. Исключительно на тренировках, но и это было уже неплохо.
Только теперь вот, пожалуйста, – иди-ка ты в жопу, Гордей, раз у тебя проблемы с законом.
Не знаю, чего Дед добивается. Наказывает, мотивирует или просто высказывается по поводу ситуации, но ощущения паршивые в любом случае.
Я достаю свой кейс с наушниками и следую примеру брата. Вообще-то он тоже не зайчик. И в том замесе мы были с ним вместе.
Потом все-таки хлопаю Ефима по плечу и, дождавшись его взгляда, спрашиваю:
– Как дела у Кирича?
– Узнаешь, если перестанешь ныкаться как идиот.
Я цокаю языком:
– Что ж ты за собака такая, можешь просто ответить?
– Нормально дела. Мамка на ушах, с нашей постоянно на телефоне, до сих пор не отошла. А так в поряде он. Чат сними с мьюта.
Я киваю и отворачиваюсь. Включаю случайное воспроизведение, и какая-то с первых нот ванильная песня почему-то цепляет меня.
TEMNEE, Клава Кока – без мозгов
На строчках «я еще так никого и никогда, твой приход самый сладкий, боюсь представить, какие могут быть отхода» добавляю трек к себе и надеюсь, что Ефим не застебет меня при первой же возможности за это. Уже на подходе к школе замечаю две рыжие головы и ускоряюсь. Чувствую, что и брат делает то же самое, словив мое намерение.
Догоняю Гордеевых и говорю весело:
– Опаздываете?
Глаза Егора тут же загораются любопытством, хоть внешне он и напускает на себя безразличный вид. Протягивает мне ладонь для рукопожатия. А когда с другой стороны Ефим выдает радостное «привет», взгляд пацана становится максимально охреневшим. Он смотрит то на меня, то на моего брата, и мы смеемся.
– А ты тоже баскетболист? Тоже с «Черной Базы»? Вы близнецы? – тарахтит Егор.
Я глазами показываю Ефиму, чтобы он встал рядом с мальчишкой, и мы быстро меняемся местами так, что я наконец оказываюсь рядом с Гордеевой. Она дергается и локтем прижимает к своему боку рюкзак, будто хочет отгородиться от меня.
Наклоняюсь к Маше, и ноздри щекочет запах ее волос. Какой-то необычный парфюм. Она пахнет нагретой на солнце кожей и морской солью.
Говорю:
– Привет, Рыжик.
Девушка сосредоточенно глядит себе под ноги, потом бросает косой взгляд на наших братьев, которые оживленно болтают, и только тогда поворачивается. Смотрит на меня своими сумасшедшими зелеными глазами, как у кошки, и произносит:
– Привет.
– Что-то болит сегодня?
– В смысле?
– Мышцы. Болят? – забалтываю, хочу, чтобы расслабилась хоть немного.
– Да, слегка.
Вижу, что то ли правду не говорит, то ли не привыкла себя жалеть. Я хоть и сказал ей в зале этого не делать, но имел в виду совсем другое. Пожалуй, такими фразами бросаться больше не буду.
– Завтра игра у Ефима, не хотите сходить? С Егором.
Гордеева закусывает губу, и у меня все тело простреливает, через макушку молния бьет сверху до низу. Дыхание сбивается, как после тренировки. Моргаю, стараясь себя не выдать, и демонстрирую очередную наглую улыбку. За таким фасадом эмоции надежно спрятаны.
Маша снова смотрит на наших братьев. Знаю, что в замешательстве. Хочет порадовать Егора, одного его не отпустит, но и сама идти желанием не горит. А вот почему – это мне только предстоит выяснить. И по возможности исправить.
Наконец выдавливает тихо:
– Я подумаю.
– А ты не думай, Лисий хвост. Иногда нужно выключать голову.
Гордеева вдруг прыскает от смеха и зажимает рот ладонью. Потом качает головой и говорит словно сама себе:
– Класс. Новенький пришел научить меня отжиманиям и выключать голову. Как включить-то потом, ты знаешь?
– Это ты должна знать, – произношу ровно, зачарованный весельем в ее звонком голосе.
Дальше она идет, с улыбкой глядя куда-то в сторону. И я не выдерживаю. Зову тихо:
– Маш.
Гордеева вскидывает на меня удивленный взгляд, и я ловлю его. Мысленно захлопываю дверь, запирая нас в зрительном контакте. Хочу, чтобы тонула, но хваталась именно за меня. Вместе выплывем, я же знаю.
Смотрю, как Рыжая бестия приоткрывает нежные губы, почти вижу воздух, который она втягивает в себя. Сползаю взглядом на аккуратную ямочку на ее подбородке, к которой нестерпимо хочется прикоснуться.
Может быть, в ней весь смысл? В этой девушке. Пап, в ней? Или я путаю?
И картинка вдруг разбивается некрасивой «паутиной», когда я слышу откуда-то спереди:
– Малышка, привет!
Перевожу взгляд на худощавого блондина. Ублюдский Слава.
Горячие волны гнева бьют в голову и раздувают грудную клетку. У него есть то, что мне нужно.
Слышу, как Маша выдыхает немного растерянно, но вместе с тем радостно:
– Слава!
Ускоряет шаг и оказывается в его объятиях. Парень тянется, чтобы поцеловать Гордееву, но она чуть отклоняется и шепчет ему что-то на ухо. Должно быть, напомнила про младшего брата.
Стреляю глазами в сторону, замечаю, каким агрессивным взглядом маленький Егор сверлит парня своей сестры. А когда ему на плечо ложится ладонь Ефима, враз становится спокойнее и увереннее. Откидывает голову, улыбается нахально и говорит:
– Что, не получилось язык ей в рот засунуть?
И вся моя злость рассыпается, уступая место громогласному смеху. Ефим ржет тоже, прижимает к себе мальчишку ближе, треплет по рыжей голове.
Смеемся искренне и громко, как настоящая банда, как будто объединенные общей эмоцией. В этот момент точно решаю написать Киричу.
Маша поворачивается к нам, и я вижу, как краска залила ее щеки, от чего веснушки на щеках и переносице просто горят. Красиво.
Запускаю руку в волосы и произношу лениво:
– Кажется, кто-то злится. Егор, уже пора бежать?
Мальчишка хихикает:
– Не, это предупредительный взгляд. Бежим на следующем.
Слава неодобрительно оглядывает всех нас, но почему-то молчит. Только кладет руку Маше на живот и прижимает ее спиной к себе. А потом все-таки открывает свой проклятый рот:
– А почему эти двое в твоем классе, малышка? Они же ровесники твоего брата?
Скинув с лица улыбку, отвечаю враждебным взглядом. Еще слово, и весь мой контроль отлетит к чертям собачьим. Смотрю на бледную руку на животе Гордеевой и чувствую, как начинает мутить.
Ефим, не отпуская пацана, двигается ближе и обхватывает мое плечо тоже. Поворачивает голову, как будто хочет просто окинуть взглядом дорогу за нами, а сам шепчет:
– Тормози.
Цепляюсь за его взгляд, концентрируюсь на точках зрачков. Сглатываю вязкую слюну. Брат докидывает:
– Одной уголовки достаточно.
Моргаю и шумно выдыхаю. Он прав, конечно. Сейчас совсем не время искать новые неприятности. Мне бы разобраться с тем, что уже есть, и хотя бы вернуться к тренировкам. Даже если играть не буду.
Навешиваю на лицо привычную наглую ухмылку и поворачиваюсь к Славе. Говорю:
– Да, нам одиннадцать. Жопа, сиськи, многочлен.
– Пестики и тычинки, – подсказывает Ефим.
Я киваю:
– И это тоже.
А потом брат подталкивает меня вперед, и мы втроем, обнявшись, идем к школе. Какое-то время молчим. Я сосредоточенно дышу. Пытаюсь не думать о чужих длинных пальцах на животе девушки, которая мне нравится.