Хотя, тут же подумал Колян, а как сдал? Сам по себе, что ли, за просто так? Зачем ему это? С какого-такого бодуна? Или они его, как это у них называется, принудили? Попросту, помучили и раскололи. А мучить они мастаки, эти роберты! Могут бить током, а могут по нужным местам, или просто ставят на растяжку и капают холодным кислородом. Или, Колян даже хмыкнул, или совсем наоборот, с ним так однажды было: садят за стол и давай угощать, наливать, совать фабрички в зубы, а то и девок приведут, а девки у них как все на подбор, ядрёные, а…
Да! Одним словом, очень трудно устоять. И, может, так и Петровича не устояли, и он не сдюжил, сдал Коляна. Ну а за ним и остальных – весь их Генеральский отряд! Так что то, что роберты пришли к Коляну, так Колян – это только их первая ласточка, а скоро и всех остальных загребут. Как в прошлом году накрыли весь так называемый Пошивочный отряд, то есть в один день и одну ночь всех тех, кто жил по ту сторону Горбатого карьера, похватали и забрали в город. После, когда всё затихло, Байщик и Шофёр ходили посмотреть, что там после пошивочников осталось, может, можно будет что-то подобрать, но не нашли ничего. Зато их самих высмотрели – и накинулись на них тамошние дикие собаки, ну, просто звери, и Байщик ничего, отбился, а Шофёру всю руку по локоть изгрызли, сволочи, Шофёр сильно заболел, рука стала гноиться, и Байщик ему сказал: тебе надо идти сдаваться, иначе подохнешь. Шофёр сомневался. Тогда Генерал сказал: иди! И Шофёр ушёл. Все думали, ушёл с концами.
А нет! Весной пришёл обратно. Помолодевший, румяный. Вот только вся рука, конечно, правая, в шрамах, а один палец на ней, указательный, конечно, почти не сгибается, на курок уже не нажимает. А так, опять же, ничего, здоров Шофёр, и всё остальное очень даже хорошо. Он же ещё принёс с собой полную котомку провизии, литровую банку керосина, кусок толу и набор гаечных ключей – очень красивых, блестящих, сказал, что хромированные. Все удивлялись, спрашивали, зачем ему эти ключи, а он улыбался и отвечал, что по привычке взял, что у него такие раньше были. Ну, Шофёр и есть шофёр. Генерал ему так и сказал: лучше бы ты по привычке аккумулятор приволок. Да, конечно, ответил Шофёр, про него я как-то не подумал, жаль. А про бабу, спросил Генерал. И тут все сразу засмеялись. Ведь же Шофёр вернулся не один, а он привёл с собой бабу. Баба сказала, что она радистка. О, сказал на это Генерал, радисты нам нужны, особенно зимой, теперь ты, Шофёр, зимой в мороз не пропадёшь. И засмеялся. И все засмеялись.
А что зимой? И что бабы? Зимой, если они правильно считали, Милке придёт срок рожать. Когда ей станет совсем невмоготу, они пойдут к Генералу, и Генерал скажет: пусть идёт в деревню. Обычно рожают в деревне. Но если тяжёлый случай, тогда идут на рельсы. С рельсов дрезина забирает в город. Колян говорил Генералу: зачем мы своих детей гадам отдаём?! Генерал на это отвечал: не отдаём, а временно внедряем. Вот тебя тоже когда-то внедрили, а ты после, пришёл срок, ушёл от них к нам. Так и твоё дитя уйдёт оттуда, если вы его правильно делали. А если неправильно, то сами виноваты.
И вот зимой Милка пойдёт в деревню. Если они это лето ещё переживут. Колян поморщился, прибавил шагу, идти было уже совсем недалеко. Но надо идти осторожно, тут же подумал Колян, это ерунда, что далеко зашёл и здесь всё кругом наше, проверенное, потому что это самое проверенное, любил повторять Генерал, как раз чаще всего и предаёт. Предатели кругом, он говорил, особенно когда был выпивший, никому верить нельзя, он прибавлял. Но и ему самому, если так, тоже, получается, нельзя, потому что он тоже из всех. Тем более а что! Запрётся, говорят, в секретке, и радио чуть слышно слушает. У него там радио за сундуком стоит, старой шинелью прикрытое. Шофёр усмехался, говорил, что раньше по радио всякую дрянь рассказывали, дурили мозги, вербовали предателей, так что, может, и его уже давно завербовали. Вот что говорил Шофёр с усмешечкой после того, как вернулся из города. Гад! Или гад не он, а Генерал? Ну как же это так! Колян так и сказал: да он же генерал! Ну и что, сказал Шофёр, и генералы тоже предают. Колян не поверил, пошёл к Байщику, и тот сказал, что такое бывает, но редко. А наш Генерал, спросил Колян. Про нашего я ничего не знаю, сказал Байщик, да и самого себя предать, это ему зачем? Коляна это успокоило.
А вот сейчас вдруг опять зацепило! И Колян уже было подумал…
Но тут же спохватился, потому что вдруг увидел, что он уже почти пришёл, то есть совсем близко подошёл к землянке Генерала.
Да, генеральская землянка – это знатно! Это ничего не видно, ну, совсем. Будешь стоять над ней и не знать, что прямо под тобой землянка. Вот какая маскировка! Генерал ею очень гордится. Да и нутро там тоже очень знаменитое. Крыша в пять накатов брёвен, брёвна все дубовые, морёные, без сучьев, по крайней мере так говорит Генерал. Ну, и дальше тоже сильно. Нигде никаких окон! Темнотища просто адская, как говорит Байщик. Ад – это…
Ладно, про ад как-нибудь после, отдельно. А землянка там, конечно, здоровенная, ходов, отходов, переходов, нор всяких, отнорков не меряно. И всё, опять же, без света. Ну, свет, в принципе, есть, проведён, но очень редко включается. Для света нужен керосин, и много керосина, не то что Шофёр принёс банку. Что та банка! Пока Шофёра встречали, закусывали, всю его банку и сожгли. Байщик говорил, что низкий капэдэ. Может, и низкий, может, даже капэдэ, рассеяно подумал Колян, останавливаясь возле замаскированного люка. На люке стояла зацепка, случайно зацепил её – и сразу пуля в лоб. Бесшумная! Но Колян зацепку не цеплял, а опустил руку на землю, на маскировочные листья, и пощупал. Подумал: да, верно, немного дрожит. Это, значит, что внизу работает движок, у Генерала совещаловка или приём важных гостей, если движок включили. Потому что движок – это свет, свет – это керосин, а керосин – это проблемы. Хотя Байщик говорил, что на фига нам керосин, сколько можно от комиссаров зависеть, надо осваивать свои, альтеркотивные (так, кажется) источники. Какие, умник, усмехался Генерал. А вот хоть поле распахать, говорил Байщик, и посадить на нём культурные растения, чтобы потом из них… Ага, чтобы с вертихвоста сразу было видно, не стал дальше слушать Генерал, демаскировку предлагаешь, падла! А к сосне не хочешь? Ну, говорил тогда Байщик, не хотите пахать поле, можно и в деревне брать, на их полях. Генерал опять начал смеяться и сказал, что это тоже не годится, потому что нельзя настраивать против себя местное население, оно и так не очень нас долюбливает, а тут ещё поля начнём у них шерстить. А…
Х-ха! Это кто-то сзади, очень быстро, схватил Коляна за голову и отогнул её назад! Приставил к горлу нож! И провёл немного, для острастки. Колян почуял, как брызнула кровь, но несильно. А головы было не повернуть. Руками не дёрнуть. И ногами тоже самое. Крепко взяли сволочи, сердито подумал Колян, опозорился, противно как! И попросил:
– Братан! Ты чего? Отпусти! Я же свой.
Тот, кто держал его, молчал. Колян ещё сказал:
– Братан! Я к Генералу! По делу. Хобетом меня зовут. Я, спросите у него, имею сюда право. Да и дело у меня пресрочное, братан!
Тот, который держал его сзади, только тяжело дышал и продолжал держать Коляна крепко-крепко. Голова у Коляна была задрана вверх, он видел только верхушки ёлок и небо. Небо было чистое, без облаков.
– Братан! – опять сказал Колян. – Хобет я, Чуркин муж, я срочно, по мокрому делу.
– По мокрому? – переспросил тот, задний.
– По нему! По нему! – поспешно подтвердил Колян и хотел было двинуть головой, как ему опять чирикнули по горлу, но, правда, опять несильно. Колян затаился.
– Ладно, – сказал задний. И вдруг сразу прибавил: – Морду в землю!
И в самом деле ткнул Коляна лицом в листья. И прижал! Сразу стало тяжело дышать. Зато Колян услышал, как тот, задний гад, сказал кому-то из своих:
– Иди, скажи ему. И быстро!
Заскрипели петли, это открывался люк, потом кто-то завозился – это он лез по скобам вниз – потом стало тихо. Колян шевельнулся.
– Лежать, падла! – грозно сказал задний. – Не то грохну!
Колян опять затаился. Дышать было очень тяжело, но он терпел. И ещё думал: что это за сволочи такие пришли к Генералу, Моргальские, наверное, больше некому. Моргальские большие сволочи, от них всего можно ждать. Вот даже сейчас нарочно переврут, перекосячат: скажут Генералу, что тут пришёл один, грозился мокрым делом, чего с ним теперь делать? И Генерал по горячке ответит: как чего, привести в исполнение, и точка! И эти приведут! А Генерал… Что Генерал! Если уже успел нажраться, так и скажет: исполнять! И ещё даже прикрикнет: чего стоите и не исполняете, вам что, дополнительная команда требуется?! Пьян же! Чего ждать с пьяного! Да он…
Нет, тут же подумал, Колян, спохватившись, Генерал не из таких, он даже если очень пьян, всё равно никогда никому не перепоручает исполнение, а исполняет только сам, у него такая фишка, как называет это Байщик, и поэтому если Генерал даже решит привести Коляна к исполнению, то сперва сам выйдет из землянки – и тут Колян ему всё и расскажет! И Генерал тогда этим Моргальским…
А дальше Колян подумать не успел, потому что снова заскрипели петли, открылся люк, а после уже другой, но тоже чужой голос приказал:
– Хобет, давай вставай! Иди к Генералу, докладывать!
Колян осторожно шевельнулся и почувствовал, что его уже никто не держит. Тогда Колян поднял голову и сел. Рядом с ним сидели двое. Люди как люди, подумал Колян, одеты как простые деревенские. Но тут же присмотрелся и уже подумал, что рожи-то у них городские. Или даже, может, это совсем роберты. А что! Кто их теперь разберёт, пока не рубанёшь по кумполу. Но тут пока нечем рубить, да и они настороже, это сразу чуялось. Колян сердито усмехнулся.
– Иди, – сказал ему один из этих полугородских. – Что сидишь? Генерал ждать не любит.
Ну, это ясно, подумал Колян, это они его ещё раз, на всякий случай, проверяют. Но вида не подал, полез. То есть осторожно опустил руки на землю, на люк, нащупал в дёрне задвижку и отодвинул её, после открыл люк, поставил его на ступор и только уже после этого полез. А полугородские смотрели на него, очень внимательно. И как только Колян спустился ниже уровня земли, они сразу выбили ступор, и люк мягко упал, захлопнулся. Стало совсем темно. Суки какие, подумал Колян, это Моргальские, конечно, – и теперь уже только на ощупь, ничего не видя, полез дальше. Правда, там было уже совсем недалеко – ещё всего шесть скоб. После них Колян привычно спрыгнул на пол. Пол там был простой, земляной. Генерал сердился, говорил, что это вам не санаторий, а боевой объект, чего здесь захотели, досок? Может, вам ещё паркету настелить? И кефиру поднести?! С лимоном!