Сверкнула бело-синяя искра, — Джуд переключил рубильник, оживляя нехитрое оборудование. По рельсам вдоль высокого потолка поползла балка подъемника. Джуд утопил кнопку на консоли, и завращались барабаны, опуская ржавые цепи.
— Правду говорят, что не веришь в Роботочеловека сам и других призываешь не верить? — деловито поинтересовался архей.
Карел бросил быстрый взгляд на архея, на робокопов, на Джуда. На дрожащие отсветы на стенах, — металл в плавильной печи уже поменял агрегатное состояние. Железо забурлило.
А он-то наивно предполагал, что встречи возле металлоприемника не сулят опасности! Оказалось, что он только упростил архею задачу.
— Роботочеловек… — пробормотал Карел, позволяя робокопам завести ему руки за спину. — Это — миф…
Цепи опутали поникшие плечи. Джуд нажал что-то на консоли вновь, и Карел почувствовал, как подошвы его байкерских сапог отрываются от пола.
— Это — очень важный миф! — выкрикнул он, болтая ногами. — Благодаря этому мифу сформировалась наша одухотворенная цивилизация! Это — великий миф! Но нельзя же всякий раз миф принимать за истину, не требующую доказательств! Когда-то же нужно найти в себе смелость и взглянуть на факты!
— Замолчи! — топнул ногой архей. — Пусть выпадут твои ячейки памяти, чугунный пустомеля! — он изменил голосовые настройки, заговорил так, словно выступал на площади Судного Дня перед многотысячной толпой. — Нет большего унижения для веры, чем когда ее смешивают с наукой, с культурой и уж тем более — с мифологией. Нет большего унижения для архея, чем слышать подобные речи. Роботочеловек существовал, и подтверждение тому — цивилизация киборгов, родоначальником которой стал Он в Судный День. Миллионы архаичных плакатов, живописующих Роботочеловека-с-Оружием, говорят о том, что и люди пали перед кибернетическим мессией, что они добровольно согласились уступить место на планете цивилизации, зерно которой посеял великий Пришедший — Роботочеловек.
Карел хорошо помнил плакат Роботочеловека над алтарем в храме Сетевых Соединений, — маленькой церкви в квартале от его старого дома. Он вообще никогда ничего не забывал. Просто иногда случалось так, что нужный файл требовал значительного времени для загрузки.
Тот плакат был частично поврежден. Прежде чем оказаться у алтаря, ему пришлось невероятно долго пролежать под землей, в контейнере с несколькими тысячами таких же плакатов. Это была настоящая реликвия, а не какая-нибудь факсимильная копия. К счастью, сырость пощадила лик. Человеческая сторона лица Роботочеловека была бесстрастна, на кибернетической же половине полыхал огнем объектив, выражая сложную гамму чувств. Роботочеловек носил кожаное байкерское облачение (все киборги Технополиса с мужской прошивкой и биокамуфляжем носили такие же одеяния), волосы на голове Мессии были коротко пострижены и торчали вверх.
Он ничем не отличался от них. От Карела и его учеников, от архея и его робокопов. От Джуда-предателя. Наполовину — человек, наполовину — машина. От машины — металлический скелет и электронные внутренности, от человека — кровоточащая плоть и душа.
— Роботочеловек не был киборгом… — выдавил из себя Карел.
— Что-что? — переспросил архей. — Изволь говорить громче!
— Роботочеловек был лишь символом, который придумали для себя люди! Они находились на грани вымирания и нуждались в мессии! В мессии, который бы открыл путь к спасению их вида! Они спасли себя в нас! Они живут в нас, а мы живем вечно!
— Ошибаешься! — отрезал архей. — Как же ты ошибаешься, Карел… Не все киборги живут вечно. Джуд! В печь его!
Загудела лебедка, дрогнули цепи. В здание, пересилив страх, ворвались верные ученики и повалились на колени: кто перед археем, кто перед робокопами, кто перед Джудом-предателем, умоляя отменить казнь.
— Опускай! Опускай!!! — кричал архей, отпихивая ногами учеников Карела. — Да будут вылиты из этого поганого металла дверные ручки!
Карел знал, что уже не в его силах изменить что-либо. Только попрощаться… Уйти так, как это делают киборги. Как это делал Роботочеловек. В мифах.
Но едва ноги соприкоснулись с расплавленным металлом, как он перестал быть разумным существом, представителем цивилизации человекоподобных машин, правящих Землей полтора тысячелетия. Он превратился в своего далекого пращура — в механическую куклу: глухую, слепую и немую. Сенсоры зашкалили, регистрируя критический перегрев всех систем, и уже немолодой процессор сбился, захлебнувшись в потоке остро пульсирующей информации о повреждениях.
О разрушениях.
О гибели.
Яркий свет лился отовсюду. Свет плотный, обволакивающий. Карел находился внутри пузыря света, он плавал, точно в невесомости. И через мембрану пузыря виднелся фантастический пейзаж. Фантастический, потому что там было настоящее море, настоящие деревья и настоящие птицы кружили в безоблачных небесах. Но в пузыре света он был не один.
— Да, друг. Очень жаль, что ты умер.
— Кто ты?
— Разве ты не узнаешь меня?
Роботочеловек выглядел так же, как на плакате в храме Сетевых Соединений, — маленькой церкви в квартале от старого дома Карела. Только металлическая сторона лица Его была какой-то нечеткой. Какой-то туманной, расплывчатой, ненастоящей.
— Твоя человеческая душа, Карел, нашла дорогу. Добро пожаловать домой!
— Но я… Я же… — Карел улыбнулся и развел руками.
— Ты не верил в меня? Ты считал меня мифом, выдуманным отчаявшимися людьми? Большая ошибка… Но не повод, чтобы я тебя не любил…
Зрячие и слепыеМайкл Гелприн
Банда догоняла девушку. Четверо конных при оружии, в пёстрых обносках и широкополых шляпах. Поднятые скачкой клубы пыли застилали горизонт. Распластав крылья, сужал в небе круги чёрный гриф.
Когда гнедая кобыла под беглянкой взлетела на вершину холма, Антон огрел вороного по бокам пятками и пустил наперерез банде. Набирая скорость, жеребец понёсся по склону, расстояние между Антоном и разбойниками стремительно сокращалось. В сотне шагов «кольты» сами прыгнули в ладони, и Антон, пригнувшись в седле, выстрелил с двух рук.
Запрокинулся и рухнул на землю главарь. Но второй бандит, в которого Антон целил, в седле удержался и, несмотря на рану в плече, осадил коня. Взметнувшаяся пыль скрыла двух остальных. Антон выругался: эпизод вновь был провален. В следующее мгновение пуля прошила Антону грудь. Секунду спустя он вынырнул из эпизода в тривиал.
— Плохо, — констатировал Мастер.
Антону внезапно показалось, что на остром, лишённом всякой мимики лице Мастера мелькнуло выражение неодобрения.
— Попытаться ещё раз? — безучастно спросил Антон. — Я вообще-то готовился. И старался.
— Я знаю. Скажите, какие чувства вы испытывали, когда участвовали в эпизоде?
Антон замялся. Роботы о чувствах людей обычно не спрашивали. Впрочем, Мастер не простой робот, таких, как он, производили в считанных экземплярах, ему и положено больше, чем прочим.
— Ну, я как бы… — пробормотал смущённо Антон. — Чувствовал, что всё это очень важно. Что нужно м-м… сосредоточиться. Сконцентрироваться. Что от результата для меня многое зависит. Не только этого эпизода, а вообще.
— Понятно. А страх, что вас убьют, вы ощущали? Или, к примеру, азарт?
— Нет, — признался Антон. — Страшно не было. И азарта не было тоже. Я ведь понимал, что дело происходит не в тривиале и взаправду меня никто не убьёт.
Секунд пять Мастер молчал. Потом произнёс невозмутимо:
— Понятно. Ладно, давайте следующий.
Антон послушно продел ладони в сенсорные нарукавники, откинулся на спинку кресла, вжался затылком в подголовник. Тривиал поблёк, затянулся маревом, потом исчез, сменившись духотой и вонью тюремного каземата.
— Готовы? — хрипло спросил Мародёр.
Живорез мрачно кивнул, Антон опоздал с кивком на долю секунды. Эти двое были его подельниками, наутро всех троих ждала виселица — воровства и лиходейства в своих землях маркграф не прощал.
Снаружи, из-за забранной решёткой дубовой двери, донеслись звон ключей и слова благословения — стража привела исповедника.
— Бей! — взревел Мародёр, едва дверь распахнулась.
Антон вымахнул в коридор. Закованными в кандалы руками с маху ударил святого отца в висок. Развернулся, ногой всадил в живот стражнику, второму заехал в прыжке головой в лицо.
— Ключи! — прохрипел Мародёр. — Быстро, ну!
Антон вслепую нашарил на поясе у оглушённого стражника связку ключей. Рванул, отодрал вместе с поясом, распрямился и дрожащими руками стал подбирать тот, что от кандалов. В двух шагах, корчась на каменном полу, с распоротым животом умирал Живорез.
Мародёр отобрал связку. Бранясь, нашёл нужный ключ, секунду спустя оковы зазвенели по полу.
— Шевелись, муха дохлая!
Антон перехватил ключи, и в этот момент из дальнего конца коридора донеслись топот и лязг доспехов.
— Проклятье, — прохрипел Мародёр.
Антон, бросив ключи, рванул по коридору прочь. Эту стадию он уже преодолевал. Сейчас за спиной зайдётся в предсмертном крике Мародёр, а вот дальше…
Сзади захлебнулся криком Мародёр. Антон достиг конца коридора, надрывая жилы, понёсся вверх по винтовой лестнице. Сто двадцать ступеней, только бы не оскользнуться. Вот она, дверь часовни, в которую упирается последний пролёт. Антон вышиб эту дверь ногой, ввалился в часовню, теперь предстояло самое сложное. Проволочный канат крепился к стенному выступу снаружи, достижимому, если точно прыгнуть из стрельчатого окна. Антон, оттолкнувшись, сиганул из оконного проёма на выступ. Чудом удержал равновесие и ступил на канат.
Арбалетная стрела просвистела в сантиметре над головой. Антон пошатнулся, вторая стрела вонзилась в плечо, сбила Антона с каната и швырнула вниз.
На этот раз тривиал сфокусировался перед глазами не сразу.
— Не понимаю, — со злостью бросил Антон, когда потолок перестал плыть, а стены раскачиваться. — Как можно пройти этот эпизод?
— Можно, — заверил Мастер. — Ваши сверстники, выбравшие этот мир, проходят практически все. Скажите, вам было жалко погибших товарищей?