Меня накрывает желание разрыдаться от обиды и сожаления, поэтому я торопливо выхожу в коридор и приваливаюсь к стене. Делаю медленный вдох и выдох. Затем петляю среди лабиринта складских помещений и ныряю в уборную. Это несправедливо, что я не могу позволить себе расслабиться и поплакать.
— Ева, — за мной в уборную заходит Катя и неловко улыбается. — Мне надо тебе кое-что сказать.
— Говори, — подставляю дрожащие руки под холодный напор воды.
— Я долго думала, стоит ли тебе говорить об этом, но… — она хмурится и опускает взгляд, — но решила, что если не скажу, то не смогу больше с тобой работать. Возможно, я лезу не в свое дело и… мне бы лучше смолчать…
— Говори, — сжимаю кулаки под холодным напором воды.
— Я кажется, видела твоего мужа с другой, — она поднимает испуганный взгляд, — но не уверена… Это было пару недель назад…
— Так, — выключаю воду и вырываю несколько салфеток из жестяного ящика на стене, — где?
— Может я ошиблась…
— Вдох-выдох, Катя, и говори, — вытираю руки, спокойно взирая на Катю через отражение в зеркале.
— Ой как мне не нравится это взгляд, — жалобно попискивает она.
— Где?
— В отеле, — она обнимает себя за плечи. — У меня свиданка с иностранцем была… Так, ничего серьезного…
— Не отвлекайся, — мну салфетку в пальцах.
— Мы заходили, а муж твой, если это, конечно, был он, с какой-то девкой выходил…
— Так, — кидаю салфетку в урну под раковиной. — В каком отеле это было?
— Миркос, на Моховой, — Катя опускает взгляд и вздыхает.
— Как свиданка прошла-то? — поправляю ворот на рубашке, подавив в себе желание сорваться на дикий и отчаянный крик.
— Что? — Катя поднимает удивленный взгляд.
— Свиданка как прошла? — я ласково улыбаюсь. — Мужик при деньгах. Отель дорогой.
— Чую, что твой муж в полной жопе, Ева…
— Почему ты так считаешь? — я вскидываю бровь.
— Потому что я знаю этот взгляд и он не обещает ничего хорошего.
И я смеюсь, потому что Катя смотрит на меня со смесью страха и восхищения.
— Вот ты бы на свиданке, как я не опростоволосилась, как я, — Катя неожиданно шмыгает.
— Что у тебя случилось?
— Он оказался извращенцем, — Катя понижает голос и ее щеки заливает румянец стыда. — Мазохистом. С виду приличный мужик, а любит, когда его привязывают и бьют.
— Так, — с коротким смешком отвечаю я.
— Я его к кровати привязала…
— Ага?
— И сбежала, — прячет лицо в руках.
— А что не так-то? — я едва сдерживаю смех. — Я думаю, что ты поступила верно.
— Только я перед этим расплакалась, — бубнит Катя в ладони. — Понимаешь? Я не ушла, как королева, а разрыдалась перед голым привязанным мужиком и с визгами убежала.
Подхожу к Кате, обнимаю ее и шепчу:
— А почему расплакалась?
— Не знаю, — жалобно всхлипывает в шею. — Мне с мужиками прям не везет, а теперь я еще думаю, что он женатик был.
В кармане коротко вибрирует телефон. Катя отстраняется и смахивает слезы:
— Прости.
Лезу в карман, и минуту пялюсь на фотографию, которую прислала мне мама. На снимке Саша шагает по дорожке в парке среди аккуратно стриженных кустов, а на его плечах сидит Дениска и на что-то показывает рукой. Очень трогательная и солнечная фотография, но в сердце расцветает на умиление, а боль.
— И что вас ждет? — едва слышно спрашивает Катя. — Развод?
Глава 9. Решительность обманутой жены
— До мурашек, — моргает Лидия Ивановна после того, как я выключаю запись с криком Саши и моими всхлипами.
Я заглянула к юристу по бракоразводным делам и семейному праву. Любопытной Кате, которая поинтересовалась вопросом, ожидает ли нас с Сашей развод, я ответила, что пусть идет работать.
— Но вы не похожи на ту, которую избивает муж, — Лидия Ивановна щурится и опускает очки на кончик носа.
— Это дело поправимое, — прячу телефон в карман. — Я смогу сыграть забитую и запуганную мужем-тираном женщину.
— Допустим, — Лидия Ивановна откидывается на спинку кресла. — А какую цель преследуем?
— Я не уверена, что мой муж согласится на полюбовный развод, — слабо улыбаюсь. — Их же переклинивает в такие моменты…
— Да, большинство мужиков с катушек съезжает, — соглашается Лидия Ивановна.
— У нас есть сын. Меня не интересует деньги или имущество, — нервно постукиваю пальцами по подлокотнику пальцами, — но сын должен остаться со мной, если моему мужу взбредет шальная мысль его у меня отобрать.
— Знаете, я… мягко скажем, обескуражена, — Лидия Ивановна медленно моргает. — Вы хотите обвинить супруга в насилии?..
Если честно, у меня нет конкретного плана действий. Первое: я хочу наказать мужа, второе: у него не должно быть возможности отнять у меня Дениску. Я пойду на что угодно, лишь бы мой сын остался со мной.
— Только в случае его упрямства. Подобные записи могут быть доказательством в суде его неадекватности и того, что его надо лишить родительских прав?
— Он пьет? Употребляет наркотические вещества?
— Нет, но…
— Притормозите, милочка, — охает Лидия Ивановна, вглядываясь в мои глаза. — Вы можете себя подвести под суд. Вы, что, готовы в суп мужу мешать наркотики?
— Я этого не говорила, — я не отвожу взгляд.
— Да по вашим глазам все видно, — поддается в мою сторону. — Лишить человека родительских прав тяжело. В первую очередь должна быть угроза для ребенка, но насилие к матери или члену семьи тоже могут быть основанием, однако одних только записей маловато. Вы понимаете?
— Что требуется еще?
— Свидетели, как минимум. А еще заявления в полицию, например. Вызовы при факте насилия, снятие побоев… Не вздумайте!
— Что? — я слабо улыбаюсь, а сама подумываю с лестницы упасть и приложится лицом о стену.
— Господи, — Лидия Ивановна встает, оправляет юбку и шагает к двери, которую запирает на ключ.
Затем он подходит к шкафу, роется в нем и достает бутылку из темного стекла и две стопки.
— Ну, с таким я первый раз сталкиваюсь, — возвращается за стол и разливает густую жидкость, которая напоминает жидкую смолу.
— Что это?
— Успокоительное, — придвигает стопку ко мне, — настойка на травках. С Алтая привезла. Пейте.
Поднимаюсь на ноги, уверенно плыву к столу и опрокидываю в себя мерзкую горькую жижу в себя. Передергиваю плечами и возвращаюсь в кресло.
— Ну, а теперь к сути, — говорит Лидия Ивановна, когда опустошает рюмку.
— Он мне изменил, — говорю я и неожиданно горько всхлипываю.
— Рядом с вами коробка салфеток, — Лидия Ивановна со вздохом кивает на низкий столик у кресла. — Не стесняйтесь.
Глава 10. Да, дорогой, я тебя слушаю
— Привет, мам, — шепчет Дениска.
Лежит у дивана, на котором задремал Саша, и что-то рисует цветными карандашами.
— Т-ссс, — прикладывает пальчик к губам, — папа спит.
На цыпочках прокрадываюсь к сыну, перешагивая кирпичики лего сажусь рядом:
— Что рисуешь?
Наревелась я в кабинете юристки всласть. Ее якобы успокаивающая настойка сняла с меня зажим, и я выпустила из себя поток слез и отчаяния, на которое Лидия Ивановна молча вздыхала.
— Вот, — Денис садится и вручает мне рисунок. — Это мы. Вот папа, вот я, вот ты, а это ба и деда.
Очаровательный рисунок, яркий и теплый. Руки и ноги у нас, конечно, разной длины и толщины, но улыбки у всех до ушей. А еще у меня очень модная прическа, которая напоминает гнездо. По сердцу пробегает трещина печали.
— Красиво, — шепотом отвечаю я, приобняв Дениску, и целую его в спутанный висок. — Художником будешь.
— Я еще не дорисовал, — вытягивает рисунок и вновь ложится на живот, — мы тебе с папой ужин приготовили. Мы уже покушали.
Вот те раз. Ужин? Оглядываюсь на Сашу, который сладенько посапывает, сложив одну руку на груди, а другую — на животе. Нарастает жгучее желание встать и кулаком в лицо, а после придушить подушкой.
— Папа устал, — едва слышно отзывается Дениска, — мы много гуляли сегодня.
— Тебе понравилось? — поглаживаю сына по спине.
— Да, я хотел белку поймать, но не получилось, — откладывает желтый карандаш и берет коричневый, — но я ее все равно нарисую.
Сижу еще несколько минут, наблюдая, как Денис рисует огромную белку рядом с дедушкой и бесшумно поднимаюсь на ноги. Саша ворчит, елозит затылком по подушке и сонно вздыхает.
На кухне нахожу кастрюльку с пюре, сковороду с котлетками и тарелку с огурцами, нарезанными на тонкие брусочки. Неожиданно. И мне было бы приятно, например, пару дней назад, но сейчас мне тошно. Забота Саши — лживая, но я все равно голодная, поэтому накладываю пюре и пару котлет.
— Привет, моя бизнес-леди.
Замираю. Саша обнимает меня со спины и нежно целует в шею. От прикосновение го теплых губ по позвоночнику бежит искра.
— Я все ждал, что ты меня расколдуешь поцелуем от вечного сна, — хрипло шепчет на ухо и поддевает мочку губой.
Разворачиваюсь к Саше и вручаю ему лопаточку:
— Держи.
Саша недоуменно моргает, стискивая лопаточку, а я сажусь за стол:
— Сумасшедший день, — разламываю сочную котлетку вилкой и поднимаю взгляд на Сашу, который так и стоит с лопаточкой в руке, — у Машки…
— Опять Машка? — Саша хмурится.
— Да, — с улыбкой киваю и округляю глаза, — там такие страсти, Саша! Ну прямо сериал снимай.
— Ева…
— Она сегодня на обеде при мне, — поддаюсь к Саше с шепотом, — в каком-то приложении выбрала случайного мужика и побежала на свиданку. Представляешь? Буквально на час. Даже не опоздала на работу.
— Что? — стискивает лопаточку, и его глаза вспыхивает ревностью.
— Вот так, — отправляю котлету в рот и жую. Запиваю чаем и со смехом продолжаю, — говорит, раз муж мой бегает налево, то и я право имею. Всегда, говорит, хотела попробовать горячего восточного самца.
Лицо Саши бледнеет, верхняя губа дергается, и мне кажется, что он сейчас лопаточкой разнесет весь дом.