Но время текло слишком быстрой рекой,
Ты не стала женой, я не стал звездой.
Но я часто вспоминаю те времена,
Когда я знал тебя совсем другой.
Ты верила в то, во что верить нельзя, Но ты
знаешь, тебе это шло. Ты видела свет, ты
писала стихи. Скажи, куда все это ушло?
Теперь ты стала чужой, Но твое число –
девять, твой цвет голубой. Я помню все это с
тех самых пор, Когда я знал тебя совсем
другой.
Ты помнишь, мы с тобой говорили о снах?
Теперь ты говоришь о деньгах.
Твой рот стал жестче, руки - смелей,
Но свет потух в твоих глазах.
Тебе нужна передышка, нужен покой,
Но на это наплевать тому, кто рядом с тобой.
Он очень мил, но он не знает о том,
Что когда-то ты была совсем другой.
Он приносит бутылки в гитарном чехле,
Он крайне доволен собой.
И вы проводите день в обсуждении того,
Кто стоит за чьей спиной.
И вы проводите ночь в ожидании дня.
День придет и уйдет, не оставив следа.
Я смотрю на вас и вспоминаю о том,
Что я когда-то знал тебя совсем другой.
Я посижу рядом с вами, я послушаю джаз
И даже поддержу разговор.
И когда, наконец, я захочу курить,
Ты прогонишь меня в коридор.
И когда соседи застучат за стеной,
Я посмотрю на часы, я пойду домой.
И дома я увижу сон о тех временах,
Когда я знал тебя совсем другой.
В который раз пьем с утра.
Что делать на даче, коли такая жара?
Минуты текут, как года,
И водка со льда льется, как вода.
И мы могли бы пойти купаться на речку,
Но идти далеко, да к тому же и в лом,
А у меня есть червонец, и у Веры - трюндель, И
Венечка, одевшись, пошел в гастроном.
В который раз пьем целый день,
Сидя на веранде, спрятавшись в тень.
Я подливаю пепси-колу в ром,
И всем наплевать на то, что будет потом.
И в пятисотый раз мы слушаем Дэвида Боуи,
Хотя Дэвид Боуи всем давно надоел.
И мы играем в дурака, и мы валяем дурака,
Ведь сегодня лето и нет других дел.
Вот уже вечер, а мы все пьем.
Венечка прилег, мы пьем с Верой вдвоем.
Странно, но не хочется спать.
Мы взяли с ней бутылку и пошли гулять,
И я сказал ей: «Вера, стало прохладно -
Давай пойдем к стогу».
Она сказала: «Не надо». Но пошла.
Она спросила меня: «А как же Сладкая N?»
Запечатлев на моем плече финальный укус.
И я ответил пространно: «Я влюблен в вас обеих,
И меня так сейчас достал все тот же пригородный блюз».
Она спросила меня как бы невзначай:
«А как же Венечка, он будет сердит?»
Я сказал ей: «Ах, какая ерунда, пойдем, заварим чай.
Знать ему зачем? Ведь он еще спит».
В который раз пьем всю ночь.
День и ночь, день и ночь, еще одни сутки - прочь.
Венечка проснулся и киряет опять.
Он спросил меня: «Тебе наливать?»
Я сказал: «Оставь назавтра, завтра будет новый день,
завтра все это будет важнее,
А теперь - я пошел спать».
Интервью с Пашей Краевым.
Паша: Сначала я с Майком познакомился, не с его творчеством. Вообще, я не знал, кто он такой, мне сказали, что есть такая группа - «Зоопарк», говорят, что очень хорошая группа
Корр.: Ты тогда учился во ВТУЗе?
П: Я уже закончил ВТУЗ, когда услышал об этой группе. Вот когда он у меня на улице Композиторов появился, вот тогда и у слышал. У соседки Ольги и услышал. Она сказала, что ей кто- то сказал, что есть такая группа «Зоопарк» - хорошая, прямо вообще, полный атас и все. А кто и что, я даже и не знал, имени «Майк» даже не слышал тогда Это был конец 82-го года.
К: Так значит, это Шебашов Майка привел?
П: Да, так же, как и нас.
К: А какое впечатление на тебя Майк произвел?
П: Отличное просто: очень мне понравился, как человек, ну фазу же просто. К: А чем понравился-вот он пришел с Шебашовым..
П: Его сразу же ко мне на кухню привели, как водится, ну и давай выпивать. Шебашов ему лекцию прочел - вот здесь, мол, туалет, здесь -ванная, это - Оля, это - Паша, здесь у них, мол, нечто вроде коммуны… Майк с солидным видом кивал, осматривал все, а Шебашов рядом, как экскурсовод какой, хи-хи. Ну, налили, выпили, все отлично. Нет, ну у Майка вид такой был., действительно, солидный, серьезный такой
К. А как это все оплачивалось?
П: Юраня всем распоряжался. Вообще, интересно было все устроено - были два брата больших, забыл фамилию, у меня где-то записано. Ходили они с повязками - то ли дружинники, то ли что-то вроде этого. Вот. На дверь комнаты, где Майк играл, повесили табличку - «Закрыто. Вечер», а Юраня всех обходил и теребил, чтобы ему сдавали все по два рубля, даже с меня снял. Ну, я думаю - ладно, дал ему два рубля… Что там склоку устраивать.
К: А разговоры были о дальнейшем вашей сотрудничестве?
П: Нет. Я уже потом стал звонить Юране, Шебашову, узнавать майковский телефон, потом позвонил Майку, напомнил ему, кто я…
К: А как ты считаешь - он ответственно подходил к квартирникам?
П: Очень ответственно подходил. Всегда строго приезжал во время и без всякой халявы играл. Наиля готовил, чтобы тот нормально подыгрывал. Один раз только он переусердствовал с алкоголем и позабыл все тексты напрочь. Потом долго извинялся.
К: Ты считаешь, ему очень мешали напитки, или это, так сказать, входило в его имидж? Питие я имею в виду.
П: Ну, питие… Не он же один. А кто тогда не выпивал?..
К: Нет, ну мне, например, это мешает - я не могу совмещать работу с выпивкой - либо одно, либо другое.
П: Нет, ему это не мешало. Ну, можно, конечно, упиться совсем - тогда это любому помешает…
К: Ну, а меру свою он, как это называется, знал?
П: Да, пожалуй что, знал. Ну, а дальнейшее знакомство… Я позвонил ему, он сказал - подъезжай, мол, ну, я приехал, поговорили, потом я ему еще концерт сделал, к Наилю вместе на день рождения ходили, ну, так все ближе и ближе общались. После третьего концерта он сказал, что ему у меня очень нравится, что это идеальное место для квартирников, и вообще все в кайф. И вообще, говорит, я к тебе очень хорошо отношусь… Это его слова были.
К: А какие у вас с ним были точки соприкосновения - вот, к примеру, музыку ведь вы несколько разную слушали - ты - Цеппелин и проч., а он совсем другое…
П: Да, у него вкусы по-рок-н-ролльнее… Но для нас-то он всегда был учителем, учителем рок-н-ролла…
К: Учителем в музыке или учителем вообще?
П: Сначала, конечно, в музыке, а потом… Он же - хранитель традиции, понимаешь? Я у него даже манеру говорить на какое-то время перенял, да и не только я. Все мы у него учились.
К: Ты работал на заводе каждый день по восемь часов. Ты не завидовал образу жизни Майка?
П: Я всегда завидовал. Ну, то есть, как, понимаешь, дело-то не в этом. Я мог такой вариант провернуть - уйти с работы да и все, тоже - сторожем, или, там, в кочегарку… И Майк мне, кстати, говорил, и Цой - чего ты, мол, давай в Камчатку… Я даже и с начальником один раз договорился. Но у Майка ведь было свое дело - музыка, а у меня такого дела не было, я бы, конечно, развлечение себе нашел, но ведь это не то…
К: А как ты считаешь, Майк освобождал себе время для творчества, или… Или просто лень ему было каждый день работать, или еще что-то?
П: Вообще-то творчеством можно заниматься, и работая на заводе - это же все в голове происходит. Он просто не мог быть в этой системе. Она же гробит человека.
К: А на твой взгляд, например, в Америке или какой-нибудь другой стране, смог бы он ходить на работу каждый день - от звонка до звонка?
П: Мне кажется, нет, не смог бы. У него другое отношение к жизни было. Его бы там тоже в конце концов задолбало.
К: Ты ездил с «Зоопарком» на гастроли, скажи - они много репетировали, готовились?
П: Я ездил с Майком в Челябинск в составе фестиваля «Рок-акустика» (1990) и могу повторить его любимую фразу: «Пусть репетируют те, кто не умеет играть». Все именно так и было. И Наиль даже это здоровое раздолбайство у «Зоопарка» перенял.
К: А сверхзадачей его гастролей что было - деньги, реклама, удовольствие или что-то еще?
П: Ну, деньги, конечно, это была насущная проблема - Майк ведь, ты знаешь, человек был очень небогатый. И квартирнички тоже - подспорье для него… Правда, он мне ни разу не звонил и не говорил - давай, мол, квартирник сделаем, а то денег нет. В отличие, кстати, от Цоя и даже Башлачева - те частенько просили подработать. А у Майка какой-то чистый интерес был. Он мог отказаться от выгодных концертов, если ему что-то не нравилось - город, устроители или еще что…
К: А как тебе его квартира?
П: Ну, квартира-то - полный кайф, конечно. Отъявленная коммуналка.
К: А он не прилагал усилий для того, чтобы переменить обстановку?
П: У него, по-моему, были кое-какие возможности для этого, то ли к родителям переехать, не знаю… А в эту коммуналку к нему все любили ходить, кто только мог. И на работе у него хорошо было - туда тоже все ходили. Я раз даже заночевал там на полу…
К: Как ты считаешь, Майк мог бы в этой стране стать звездой -раскрученной, хорошо оплачиваемой?
П: Мог бы.
К: Ой, ну этим же надо специально заниматься, а эти занятия от души-то кусок оторвут. Если бы он стал таким, он уже не был бы тем Майком.
К: А ты можешь назвать музыкантов, которые бы никогда не шли на компромисс с шоу-бизнесом?
П: Нет, только Майк. Он и не стал существовать в этом качестве. Его жизнь как раз и показывает это.
К: А по какому принципу он подбирал себе музыкантов?
П: О-о-о! У него были сложные периоды в группе - то барабанщика не было, то басиста… А у Майка были жесткие требования: во-первых, чтобы человек не был наркоманом - это принципиально. С этим у Майка было очень строго. Но, это, наверное, два. А раз - чтобы просто человек был хороший. Пускай он не так круто играет, но чтобы это был наш, кайфовый человек. И по этому принципу, насколько я знаю, вся группа и создавалась. Он бы не потерпел прекрасного музыканта, но как человека не устраивающего его и его коллектив.