– Продолжим, – говорит, – охотничью игру,
Пока еще твой дом лишь с севера горит,
Пока твой старый сад окутал только дым,
Пока еще стоят в цветенье дерева.
И болен ты – молись! – прекрасно молодым
Дано тебе стареть, но умереть сперва.
Ату меня! Беги, как бегал за щенком,
По кочкам, по лесам, с ружьем наперевес.
Летела дробь в меня, ниспослана курком,
И спас меня твой враг, твой лютый враг – мой лес.
Ну, руку протяни, пугни меня стволом,
Смотри, как мой щенок на твоего похож.
Мы около тебя, мы за твоим столом.
Пугни меня стволом, чего, охотник, ждешь?
Ухмылка хороша, когда жива душа.
Ты чуешь, зверь, мой враг, как лезет дым в окно
И как огонь ползет, нажитое круша.
Наследникам твоим наследства не дано…
И я сказал: – Уймись, прекрасная из лис,
Ты женщина в душе, не женщина умом.
Я болен не всерьез – к глазам моим нагнись,
Из камня и стекла да не сгорит мой дом.
Сгорит всего лишь сад, да книжный склад сгорит,
Цветы мои сгорят, да я еще сгорю.
– Да мы с твоим щенком, – лиса мне говорит.
– Да ты с твоим щенком, – в ответ ей говорю.
Огонь лизнул лицо. Паленой шерсти смрад
Коснулся губ моих и до души проник.
Я дрался как умел, но дрался наугад
И уцелел не сам, а только мой двойник.
Прекрасно пуст мой дом. Прекрасно пуст мой сад.
Лишь рыжей шерсти клок на письменном столе.
Чему-то я был рад. Чему – не помню – рад.
Пустой патрон застрял. Застрял патрон в стволе.
В чем же дело? Лишь в июле,
В непогоде, облаках?
В теплой коже, шатком стуле
И опущенных руках?
Может, это показалось
Или все придумал сам:
Ножка гнутая сломалась
В восемь ровно по часам.
Дождь шумел, лупил по крыше,
Бился градом, брякал гром.
Ты сказала: – Только тише,
Слышишь, слушают кругом…
А потом пошли зарницы,
Гром, побрякав, скоро сник,
Струйка тонкая водицы
Протекла за воротник,
Это липы ветви гнули
И дышали не спеша…
Только час жила в июле
Наша общая душа.
М. Тереховой
Сад ты мой, больной и белый,
Свет ты мой – на склоне дня.
Жест по-детски неумелый…
Вспоминай меня.
Двор. И выход в переулок.
Вечер долгий без огня.
Лес не прибран, гол и гулок…
Вспоминай меня.
Все неправедные речи.
Речка. Полынья —
Место нашей главной встречи…
Вспоминай меня.
Позабудешь – бог с тобою,
Все у нас равно.
Опускаюсь с головою
В трезвое вино.
Ах, какая там удача
Среди бела дня —
Вечер. Снег. Чужая дача…
Вспоминай меня.
Что за сила мчит нас лихо,
В разны стороны гоня?
Еле слышно. Еле. Тихо.
Вспоминай меня.
Вспышка короткая страха,
Слабой надежды повтор,
Благословляя из праха,
Крестит рука Мономаха
Наш семиглавый простор.
Трубно гудит самолетик,
В небо вперяя крыло.
Грузная мощь библиóтек
Ванек валяет и мотек
Миру и мере во зло.
Тянет Сибирью и дымом,
Пахнет мужицким умом.
Изнемогая за Крымом,
Оставленный Серафимом,
Рушится наш окоем…
Что за притча, право, что за наважденье,
Повторенье – гибель или возрожденье?..
Выпускная бала. Школьное прощанье.
Речка Таха. Ели. И – непониманье.
Ни меня, ни мною… А кругом – веселье.
В первый раз из чарки пью по капле зелье.
Золотое зелье – и исчезло тело.
Чьи-то пальцы душу держат неумело.
Предо мною очи – ах, нездешней силы,
Девочка в веснушках повторяет: – Милый.
Но все жестче пальцы, все сильнее хватка,
В седине погасла золотая прядка.
Отшатнулось сердце, и вернулось тело,
Ухмыльнулась ведьма, в ухо прохрипела:
«Мальчик неразумный, вы к себе не строги,
Подводи итоги, подводи итоги».
И опять веснушки в платьице из ситца,
И фонарь под нами, и счастливы лица.
И другие ели, и чужая дача,
Где живу два срока, на себя ишача.
Только бы пробиться и успеха ради
Подороже сбагрить школьные тетради.
Лунная поляна. Стынут ели в белом.
Я и здесь – меж нами – занят важным делом:
Выдумать сюжетец позаметней надо…
Долгожданна встреча, да душа не рада.
Женщина чужая плачет виновато,
Та, что я любимой называл когда-то,
Кружит меня, кружит, плачет и смеется:
– Бросил меня милый, больше не вернется.
Шел ко мне и умер посреди дороги… —
«Подводи итоги. Подводи итоги…»
Я забросил споры и пустое рвенье,
Я боюсь до боли упустить мгновенье.
Я бессмертью верен – хороша октава
И для тех, кто слева, и для тех, кто справа.
Что за злая драма – стук в мою квартиру.
Девочка в веснушках протянула лиру:
– Золотую лиру я нашла у входа,
Пролежала лира в хламе больше года.
Мне в мои пятнадцать все на свете ясно,
Я читала: лира – это так прекрасно,
Но чтоб быть поэтом, надо быть любимым.
Вас считают люди самым нелюдимым.
Я живу напротив – вы один все время.
Без любви, поймите, жизнь – не жизнь, а бремя.
К счастью звал тот голос тихо, без тревоги:
«Подводи итоги. Подводи итоги».
Я шагнул навстречу – пусто на пороге.
Подводи итоги. Подводи итоги.
Черной крови выплевывай сгустки
На исходе прекрасного дня,
Осененный крылом трясогузки,
Мимоходом крещенный по-русски
Двоеперстьем воды и огня.
Бедный мальчик шестого десятка,
Раскусивший успеха закон —
Седину выручает присядка,
И спасает от смерти оглядка
До законных твоих похорон.
Суетись и верти головою,
Все, что должен, смотри, не плати.
Справедливость – занятье пустое,
Да отымется вдвое и втрое
Без согласья на нашем пути.
Перемена, опять перемена,
К новой жизни крутой поворот,
Впереди – мировая арена,
А за нею – Святая Елена,
Словно вечер за полднем, грядет.
Так стирай у горячего крана
Черной кровью залитый платок,
Порожденье кино и Корана,
Может, поздно, а может быть, рано
Жэком принятый в должность пророк.
Ах, какая капля влаги,
Красной влаги на бумаге
В половине часа ночи,
В половине часа сна.
Подымаем права флаги,
Входим, полные отваги,
Где сияют девы очи
И царит она одна.
Нам – безродным и горбатым,
Плесом выгнанным, Арбатом
Непривеченным и только
Прописавшим в старом доме —
В этом образе распятом,
В этом ангеле крылатом
Открывается вот столько,
Обязательного кроме:
На пол-лейки – два цветочка,
В переводе глупом – строчка,
Словно рыба, вместо глаза
Обращенная хвостом,
В коммуналке – два звоночка,
В книжке титул «Крест и бочка»,
И прекрасная зараза
На кушетке вверх нутром
Отрывается с ухмылкой,
И любовью самой пылкой
Дарят эти причиндалы,
Атрибуты сна и быта, —
Мне, владеющему вилкой —
О, с отвагой самой пылкой —
Как трезубцем в Риме галлы —
Вот собака в чем зарыта.
Мне, следящему глазами
За движеньем с тормозами,
С тормозами мне, любящу
Еле-еле, пальцем в небо…
Только призраки возами,
Но они навстречу сами,
Не кричащу, говорящу,
Пусть шепчащу мудрость мне бы.
И распятая картинка —
От двуперстья паутинка —
Свой печальный опыт кажет,
Пылью пальчики чернит,
Прошлой жизни половинка,
Полунемка, полуфинка,
Ухмыльнется, слово скажет,
В нужном месте промолчит.
«Место главное – в чулане», —
Это присказка в романе,
И не пахнет здесь финалом,
Пахнет мудростью одной:
«Передайте сыну Ване:
Мир замешан на обмане,