Особое наслаждение доставляет в этот момент, демонстрировать язык и строить гримасы широкой спине, запечатанной в очередную накрахмаленную белоснежную рубашку.
Долинский — абсолютно точно не человек. Он робот. Никогда не обедает. Не улыбается. Даже музыку в кабинете не слушает.
Пока отсутствует моя соседка, решаю сбросить ненавистные шпильки и включить небольшой радиоприемник, который я приметила в офисном шкафу.
Босиком прохожу к свободной розетке в другом конце приемной. Поймав любимую волну, двигаю бедрами и неторопливо задираю руки.
Спина от монотонной работы затекла, поэтому плавно выгибаюсь и, прикрывая глаза, отдаюсь приятной мелодии и танцу.
Боже. Как я скучаю по своей работе. Нормальной. Без формуляров и светло-синих ледяных глаз.
Ну почему? Почему я не умею отказывать людям?
Пока размышляю о насущном, музыка в радиоприемнике сменяется и становится ритмичной. Выписываю бедрами привычные восьмерки и рассматриваю картину на стене.
Кто додумался в офис повесить эту безвкусицу?
Спина холодеет, когда сзади слышится недовольное покашливание.
Черт.
Одергивая и без того короткую юбку, разворачиваюсь.
На пороге собственной персоной мой босс, а за ним симпатичный темноволосый мужчина, который иронично улыбается и начинает аплодировать.
— Браво, — скандирует. — Добрый день.
— Добрый день, — отвечаю сипло и поспешно вырубаю музыку.
В глаза Арсению не смотрю, потому что предчувствую его гнев, который мурашками оседает на моей коже.
Босые пятки полыхают, когда подбегаю к столу и напяливаю замшевые туфельки на шпильке.
— Простите, пожалуйста, — опускаю голову.
— Да за что? — удивляется наш гость. — Я рад, что твои сотрудники не такие скучные, как ты, Арсений. И симпатичные.
— Руслан Тимурович, — зловеще выговаривает Долинский. — Не будем задерживаться.
Подняв глаза, вижу перед собой загорелую ладонь, которой Арсений провожает в кабинет своего гостя. Практически заходит за ним, но разворачивается.
На его лице такое бешенство, что хочется закрыться в туалете до конца дня.
— Где Лариса? — спрашивает тихо. Ноздри раздуваются от злости, скулы чуть побагровели.
— На обеде, — отвечаю, опуская голову. Делаю это не зря, потому что обнаруживаю, как блузка от интенсивных движений расстегнулась и цвет атласного белья для моего мучителя теперь не секрет.
— Приведите себя в порядок согласно должностной инструкции.
— Простите, — повторяю.
— Стриптиз-клуб за углом.
Мои щеки вспыхивают огнем. Он что думает я стриптизерша?!
— И сделайте нам кофе, раз Лариса покинула рабочее место.
— Арс…. - пытаюсь хоть слово сказать.
Светло-синие глаза снова сверкают.
— Арсений Рудольфович, вы не сказали, какой кофе предпочитаете?
— Американо двойной без молока и сахара, — раздраженно бросает и прикрывает дверь.
Фух. Валюсь на стул.
Почему я все время попадаю в дурацкие ситуации?! Так было всегда. Начиная с детского дома… Все мои шалости — достояние общественности.
Вспомнив о кофе, подхватываюсь и бегу к автомату.
Попутно стараюсь привести себя в порядок. Укладываю волосы на одно плечо, застегиваю пуговицы и, взяв поднос, направляюсь к Преисподней.
— Можно? — спрашиваю негромко.
— Войдите, Арина, — слышу суровый голос.
Прохожу в кабинет и стараюсь не волноваться, когда выставляю чашки с кофе. Руки дрожат.
— Не совсем понимаю, что от меня требуется, Руслан? Ты хочешь изъять у нее ребенка?
— Об этом речи не идет, — произносит гость и вежливо обращается ко мне. — Спасибо, Арина.
Одариваю его лучшей улыбкой и обхожу широкий стол.
В ушах звенит, когда вторгаюсь в личное пространство блондина. В нос проникает аромат морской воды. Вдобавок ко всему его пальцы задевают мою руку, которую тут же отдергиваю, будто притронулась к раскаленной плите.
— Спасибо, — тихо выговаривает Арсений Рудольфович. — Можете идти.
Нервно киваю и круто разворачиваюсь на шпильках. Вылетаю за дверь. Тут же прислоняюсь к ней, вытирая влажный лоб.
Возвращаюсь к своим бумажкам и продолжаю работу. Кому вообще это может нравиться?! Какая дура добровольно будет заниматься самоуничтожением?!
Спустя полчаса слышу приближающиеся голоса.
— Я позвоню матери ребенка, как твой доверитель, и сообщу о наших намерениях. Дальше будем смотреть по ситуации.
— Хорошо, — соглашается брюнет. — Только не перегибай.
— С этим проблем не возникнет.
Мужчины обмениваются рукопожатиями и, сухо кивнув мне на прощание, посетитель оставляет нас наедине.
Глазею на закрывающуюся дверь. Просто, чтобы продлить спокойствие внутри.
— Там без вариантов, — холодно цедит Арсений. — Можешь не улыбаться.
— Да как вы… — с возмущением смотрю на своего руководителя, который, закинув руки в карманы узких брюк, возвращается к кабинету.
Хочется рявкнуть, что у меня, вообще-то, есть парень, но решаю оставить эту информацию при себе. Мало ли начнет выяснять и разведает, что мой Тема — личный водитель основного конкурента Долинского.
Поэтому просто, как обычно, показываю широкой спине язык и отчаянно строю гримасы.
Долинский вдруг останавливается, медленно разворачивается и вздыхает так, будто "этот мир ему абсолютно понятен, и он просто просит покоя".
— Арина…
— Что? — откликаюсь раздраженно.
Со злостью выправляю юбку и уставляюсь на его самодовольное лицо.
— Тут практически зеркало, — с легкой улыбкой стучит костяшками по стеклянной перегородке Арсений. — Я все вижу.
Победно смотрит на мой открытый рот и скрывается в своем кабинете.
Глава 4. Арина
— Привет, голуба моя, — быстро произносит в трубку отчим. — На работу собираешься?
— Да, дядь Вить. Здрасьте, — отвечаю, замирая на кухне.
— Ну, как у тебя дела продвигаются?
— Пока также, — досадно тру узор на кружке с кофе.
— Плохо, девочка. Скоро придёт Шацкая. Супруга моего доверителя. Мне надо, чтобы ты была в курсе телодвижений Сени.
Раздраженно закатываю глаза, но в трубку спокойно произношу:
— Дядь Вить, ну, усадил он меня за бумажки. Сижу целыми днями, дырокол гоняю. Как я узнаю про эту Шавскую?
— Шацкую, — зло поправляет отчим. — Придумай что-нибудь. Ты же артистка. Талией покрути. Спой ему песенку, чтобы он, как кобра под твою дудочку плясал, — грязно смеется.
— Вы что предлагаете мне его соблазнить? — повышаю голос.
— Успокойся, Аринка, — тут же осаживает. — Я просто сказал быть к нему повнимательнее. Тем более, он мужик видный. Не чета твоему водиле.
— Всё, ладно. Я на работу опаздываю. Как здоровье-то? — спрашиваю обеспокоенно, вспомнив, что на днях дядя Витя должен был съездить в клинику.
— Плохо моя девочка, — вздыхает трудно. — Лечиться будем пробовать, но врачи ничего не обещают.
Ахаю, чувствуя, как в груди становится тесно.
Мама, теперь отчим?
— Ты давай не опаздывай. И придумай, как быть к Доле ближе.
— Ладно, — киваю. — Не болейте, пожалуйста. Я очень переживаю.
Убираю телефон и бегу искать что-то приличное для сегодняшнего дня.
Радуюсь, как ребенок, когда выуживаю из недр огромного шкафа синее платье на тонких бретельках. И оно не короткое. Длина миди. Наконец-то мистер Зануда не посмотрит на мои ноги косо.
Натягиваю облегающую ткань и разглаживаю невидимые складки, глядя в зеркало.
Очень даже ничего.
Укладываю волосы хаотичными волнами и наношу макияж, чтобы быть поярче.
Перед выходом глаза скашиваются в сторону привычных кед, но я берусь за ненавистные шпильки. Без каблуков рядом с Долинским я буду как маленькая собачонка. Он очень высокий мужчина.
На работу приезжаю даже раньше обычного. Первым делом открываю окно, чтобы проветрить приемную. Наполняю конфетами вазочку для посетителей и укладываю заранее приготовленные журналы.
А потом, следуя порыву снимаю ненавистную картину со стены. Какая-то дурацкая абстракция, яркая размазня, только вид портит.
Усаживаюсь за свой рабочий стол и включаю компьютер.
— Доброе утро, Арина, — слышу низкий тягучий голос над головой.
— Здравствуйте, — отвечаю, глазея в экран монитора.
Проходит где-то полминуты, прежде чем я слышу вопрос:
— Это что?
Поднимаю глаза. Арсений, кивком указывает на столик в зоне для клиентов.
— Конфеты, — пожимаю плечами и тут же чувствую, как ключицу колет светло-синий мороз. — Хотите?!
— Нет, спасибо, — поджимает губы.
Арсений как-то по-новому разглядывает кабинет. Замечает кактус, который я притащила из дома. Фарфоровую фигурку собачки на моем столе. Последним делом осматривает стену.
— А картина где? — спрашивает, переминаясь с ноги на ногу.
Иногда мне кажется, что на Дракулу работает целый рубашечный завод. Потому что его рубашки всегда белые и неизменно выглядят как новые.
— Я её сняла, вновь веду плечами и опять подвергаюсь обстрелу светло-синих ледяных снарядов.
— Очень интересно, зачем? — спрашивает так, будто ему и вправду любопытно. Проходит к диванчику и вальяжно усаживается, складывая руки на широкой груди.
Выглядит как Боженька, конечно. Что уж.
— Это не картина. Безвкусица какая-то, — проговариваю, засекая, как в его глазах вспыхивает дьявольский огонек.
— Повесь на место, — говорит Арсений так, будто ему стало скучно. — Она стоит десять тысяч долларов и оценить ее может только истинный эстет.
— Десять тысяч долларов? — округляю глаза. — Вот за это?
Рассматриваю картину, которую так по-плебейски определила на пол между шкафом и стеной. Это же можно целый приют для бездомных собак выстроить.
— Надеюсь, это подарок? — произношу, снова вонзаясь взглядом в холеное гладковыбритое лицо. — Ну, или вы были нетрезвы, когда ее покупали.
Потому что человек в здравом уме не приобретёт такую фигню.
Слышу хриплый смех, который тут же отдается в райо