А я думаю, что мы сломали друг друга.
Эта ужасная мысль остается со мной всю ночь. Телефон молчит. Проходит час за часом, но я не могу уснуть. Лежу в темноте, не в силах заглушить поток мыслей и непроходящую боль в животе. Дыра в моем желудке, эта ноющая, беспокойная пустота внутри меня никуда не уходит.
Я думала, что накажу Фенна за то, что он сделал, но попытки вычеркнуть его из моей жизни лишь уничтожили нас обоих.
Постепенно я проваливаюсь в сон. Это я знаю только потому, что в два часа ночи кошмар заставляет меня проснуться. Пробуждаюсь, кашляя и задыхаясь.
Странно, но на этот раз я не тонула. Дом горел. Я не видела огня, но чувствовала дым. Он заполнял мою комнату, просачивался в каждый уголок, завивался вдоль стен и поднимался к потолку. За считаные секунды комната превратилась в удушающее серое облако. Я совершила ошибку, попытавшись вдохнуть, и дым прожег мои дыхательные пути.
Я действовала быстро. Осознав, что в комнате оставаться нельзя, схватила коробку из-под обуви, стоявшую на прикроватном столике, и кинулась к двери. Я чувствовала, как с каждым моим шагом перекатывается внутри тельце Сильвер, как громко она пищала в ночной тишине. Она была жива.
Но теперь я проснулась. В моей комнате нет дыма. А Сильвер все еще мертва.
У меня вырывается горестный всхлип, словно его выдрали из самых недр моей души.
Боже мой. Да что со мной не так?
Глаза заливает слезами, а тело прошивает вспышкой боли, и я сворачиваюсь на кровати клубком. На каждом глубоком, мучительном вдохе стыд и ужас сжигают мое горло.
Я выбросила ее в мусор.
Я выбросила ее тельце в чертов мусор.
С громкими, душераздирающими всхлипами я выбираюсь из кровати и встаю на ноги. Не помню, когда мне последний раз было так больно. Даже после аварии, когда я потеряла всех друзей, такого не было.
Распахнув дверь, я вываливаюсь в коридор, напугав Пенни. Она начинает лаять, и я даже не пытаюсь ее успокоить. Шлепая босыми ногами, я бегу в комнату к папе.
Он уже не спит, когда я врываюсь внутрь. Сидит и включает лампу у кровати. Заметив мое мокрое от слез лицо и рваное дыхание, он откидывает одеяло в сторону.
– Кейси, – говорит он с обеспокоенным испугом, от которого я начинаю рыдать только сильнее.
– Куда вы выбросили мусор? – выдавливаю я, все еще не в силах дышать. Меня шатает, у меня кружится голова.
Папа придерживает меня уверенной рукой.
– Что? Что такое, солнышко?
Пенни все еще заливается у двери, и на шум выходит Слоан. В коридоре раздается ее сонный голос:
– Что происходит…
– Куда вы выбросили мусор с телом Сильвер? – умоляюще спрашиваю я, глядя на отца большими, полными слез глазами. – Где она? Я должна ее похоронить.
– Кейси…
– Пожалуйста, – молю я, кидаясь к нему и зарываясь лицом ему в грудь. – Почему вы дали мне так с ней поступить? Почему?
– Кейси…
– Почему? – Меня начинает трясти, я вздрагиваю, рыдая в его руках, словно ребенок. – Мне так стыдно. Почему вы мне разрешили?
– Кейси, мы похоронили ее.
Глава 46Кейси
Мягкий голос сестры наконец-то привлекает мое внимание. Отрываю щеку и один глаз от папиной груди, чтобы посмотреть на нее.
– Ч-что? – заикаюсь я. Дыша сквозь зубы, я перевожу взгляд со Слоан на папу. – Вы ее похоронили?
Он кивает.
– Да.
– Когда?
– После того как ты выкинула коробку. Ты ушла к себе, а мы достали ее из мусора и похоронили.
– Почему?
Слоан подходит и обнимает меня за талию. Она выше меня, в самый раз, чтобы положить подбородок мне на макушку.
– Потому что мы знали, что ты пожалеешь, если у нее не будет нормальных похорон.
Меня накрывает очередной волной эмоций, и я оседаю в руках сестры.
– Ты права, люди взрослеют, – соглашается папа, возвращаясь к моим словам тогда на кухне. – И все умирает. Но единственное, что не может умереть, это твое сострадание, солнце. Ты не можешь изменить то, что заложено глубоко в твоем сердце. Ты любила этого кролика, так же как и каждую раненую зверюшку, которую приносила домой.
– Где вы ее похоронили? – Слезы все еще скатываются из уголков глаз, но уже начинают высыхать.
– Твоя сестра выбрала хорошее место в теньке за дальним сараем, на отгороженной части, куда собаки не ходят.
Становится легче дышать. Я сглатываю, пытаясь говорить сквозь стоящий в горле ком:
– Отведете меня туда?
– Сейчас? – удивляется папа.
– Нет, можем до утра подождать, – дрожащим голосом отвечаю я. – Только не забудьте.
– Не забуду, – обещает он и поднимает мое лицо за подбородок, чтобы взглянуть в глаза. – Ты в порядке?
Умудряюсь кивнуть.
– Уверена? Хочешь, теплого молока тебе налью? Горячего чаю?
– Я в порядке, – заверяю я его, и я даже не вру. Ощущение такое, словно у меня огромный камень с души упал. От картины тельца Сильвер, лежащего посреди мусора, внутри меня что-то лопнуло, но теперь обрывки моего сердца начали снова сплетаться вместе. – Давайте просто пойдем спать.
– Хорошая идея, – соглашается он.
– Провожу тебя до комнаты, – говорит Слоан и берет меня за руку.
Мы прощаемся с отцом и идем ко мне, но вместо того чтобы оставить меня, Слоан заходит в комнату и садится на край кровати.
– Надо поговорить.
– Ночь на дворе, Слоан. И я только что слезла с эмоциональных качелей. Может, подождем до завтра?
– Нет, не подождем. Сейчас вообще самое подходящее время, пока ты вся открыта и сбросила защиту.
– Звучит пугающе. – Проглотив раздражение, я забираюсь под одеяло и натягиваю его до подбородка. – Ладно. Говори. Все равно сразу не усну.
– Слушай, я понимаю, ты сейчас проходишь через основательное такое дерьмо. Правда понимаю. И ты имеешь полное право расстраиваться, разочаровываться и чувствовать все свои прочие чувства. – Она вздыхает и качает головой. – Но то, что ты делаешь, тебе не идет. Прекрати играть в плохую девочку. Это не ты.
– Я не играю. Я так реагирую, потому что меня наконец-то окончательно достало, что все обращаются со мной, как с какой-то хрупкой маленькой мышкой. – Горло сдавливает от злости. – Особенно ты.
– И поэтому ты купаешься голышом с Милой и нарушаешь правила в школе? Потому что семья тебя душит? Ну, извини, что тебе так не повезло, и нам на тебя не плевать.
Я опять чувствую себя уставшей. Измотанной. Ну конечно. Слоан вечно надо состроить из себя мученицу. Даже смешно, она приходит поговорить обо мне, а в итоге все опять сводится к ней.
– Я не хочу с тобой ругаться, Слоан. – Глаза опять начинает жечь. – Просто хочу, чтобы ты меня поняла.
– Я пытаюсь.
Она подползает к спинке кровати и вылавливает мою руку из-под одеяла. Я ей это позволяю, потому что у нее теплые руки, а мне внезапно становится очень холодно и пусто.
– Поговори со мной, Кейс. Пожалуйста. Я слушаю.
Сердце сжимается. Мы всегда были близки. Пожалуй, у нас не было особого выбора. Мамы не стало, нам пришлось вдвоем разбираться, как выживать в этом мире, который так не любит девчонок. Папа старался изо всех сил, но ему было просто не понять, через что мы проходили. Через что нам еще предстоит пройти. С самого детства Слоан помогала мне со всем этим разбираться. Так или иначе, она была моей иконой. Может, поэтому мы последнее время столько и ссоримся. Она с трудом смотрит на себя в зеркало.
– Я лоханулась, – признаюсь я. – Я переспала с Лоусоном.
У нее чуть глаза из орбит не вылезают. Она открывает рот, потом захлопывает его обратно.
– И сказала об этом Фенну. Он, разумеется, воспринял это тяжело. Явился вчера весь в крови и ссадинах.
Она опускает голову, прикусив язык. Я отмечаю ее демонстрацию невероятной силы воли.
– Умудрилась заварить такую кашу, а теперь не знаю, как перестать ухудшать ситуацию.
После чересчур долгой паузы Слоан меняет положение и садится по-турецки, чтобы посмотреть на меня сверху.
– Какого разрешения ты хотела бы в идеале?
– Разрешения чего?
– Ну, ты хочешь быть с Лоусоном? – Кажется, что она едва сдерживает рвоту, произнося эти слова. Даже больно смотреть.
– Да нет, не думаю. Просто так получилось.
Она морщится и кивает, пока мне не взбрело в голову травмировать ее деталями.
– А с Фенном?
Если от картины нас с Лоусоном ей просто физически плохо, то подозреваю, мысль о том, что Фенн останется частью моей жизни, ее и вовсе убивает.
– Он знает, что причинил мне боль, и он серьезно пытается все исправить. Он пришел сюда вчера ночью, чтобы по всем признаться, и наконец-то рассказал все о выпускном. А теперь пошел и сдался полиции. Может загреметь в тюрьму. И я как бы знаю, что мне положено на него злиться, винить его в том, что он бросил меня там и не сказал мне, что это был он. Но в то же время я бы умерла, если бы он не пришел. Я бы утонула. – Горло перехватывает. – Как мама.
– Понимаю. Те же чувства. Хочу его ненавидеть, но это сложно, – неохотно признает она.
– Я вообще не ненавижу его. Пыталась, но не могу. Я застряла, – признаюсь я. – Не могу его забыть и постоянно чувствую себя совершенно несчастной. Он облажался и расплачивается за это, но и я страдаю тоже.
Главная вина Фенна в том, что он пытался быть всем для всех и сразу. Защитить и меня, и лучшего друга, когда мы оказались по разные стороны ситуации, в которую Фенн так нечаянно влез. Он попытался поступить правильно, но выбрал неправильный путь. Это было ошибкой, и он это признал.
– Фенн сделал мне больно, но и я ему тоже. И я сделала это осознанно.
Слоан ненадолго замолкает.
– Ладно, – говорит она наконец. – Делюсь своим опытом. Попытка затаить злобу никогда не принесет тебе облегчения. Это не залечит ту рану, которую нанесло тебе чье-то предательство. Я думала, что смогу забыть Эр Джея, но вместо этого чуть не свела себя с ума. В какой-то момент ненависть начинает разрушать тебя саму, и тогда стоит попробовать прощение.