Экман и Фризен продемонстрировали, что основные выражения лица (такие как удивление, страх, гнев, отвращение, грусть и счастье) являются общими для всех культур. То же самое в большой степени относится к невербальным действиям, которые мы в дальнейшем приведем в этой книге: облизывание языком губ, поглаживание себя по волосам, потирание носа или глотание имеют то же значение, независимо от того, где эти действия совершаются.
Сигналы, о которых мы говорим, в действительности, являются частью того, что принято называть EBL[1], т. е., эмоциональным языком тела: речь идет, прежде всего, о так называемых частичных действиях, или первобытных реакциях, когда стимул, вызывающий невербальное действие, переживается как нарушение личной дистанции, как нечто, вызывающее зуд, или, напротив, как то, что ассоциируется с аппетитной едой, и т. п.
При вербальной коммуникации соотношение знака (написанного или произнесенного слова) с его значением произвольно, то есть оно устанавливается конвенционально внутри данной этнической группы (поэтому, например, предмет со спинкой и четырьмя ножками – стул – по-разному называется на разных языках).
В языке тела соотношение между представляющим и представляемым в основном основано на сходстве, подобии, замене целого частью, ассимиляции или смежности.
Чтобы лучше понять это, давайте рассмотрим несколько примеров.
Допустим, что мы присутствуем на собрании товарищества собственников жилья, где решается вопрос о ремонте крыши, и вдруг замечаем, что один из участников, усевшись, вынимает ручку и держит ее в руке вертикально.
В этом случае можно говорить о проявлении фаллического символизма, поскольку данный предмет имеет продолговатую форму, а его положение имитирует эрекцию (если им поигрывают, в противном случае, пропал бы весь смысл).
Такая демонстрация служит сигналом вызова: другими словами, следует ожидать, что данный собственник жилья окажется не согласен, вступит в полемику с остальными и выскажет свои возражения.
Демонстрирование фаллических символов в невербальном языке служит знаком доминирования или вызова. Например, власть предержащие всегда используют в качестве символа своего могущества какой-нибудь продолговатый предмет: скипетр, древко, волшебную палочку, жезл и т. п. Неслучайно, когда командующий встает во главе войска, то в момент атаки он выхватывает саблю и поднимает ее высоко вверх.
Тем не менее фаллическая демонстрация имеет более глубокие корни: у бабуинов, например, вожак выставляет напоказ свой пенис в состоянии эрекции и делает вид, что собирается уестествить рядового самца, чтобы показать свое превосходство.
Оставайся снаружи!
Вот пример ассимиляции, который мне довелось наблюдать.
Луиджи и Марио – друзья, они сидят один напротив другого, и между ними нет никакого стола; сбоку от них находятся несколько стульев. Луиджи с энтузиазмом рассказывает о своих планах приобрести бензозаправку, Марио находит эту идею великолепной и тут же предлагает создать компанию. Луиджи, в планы которого явно не входило делиться с кем-либо, хватает стул, поворачивает его и ставит перед собой спинкой вперед, опершись на нее руками. Другими словами, на эмоциональном уровне он не одобряет идею друга и немедленно устанавливает физический барьер, отсекая его предложение и предохраняя свой проект от непрошеного вторжения.
Многие невербальные жесты (вскоре мы увидим почему) представляют собой фрагменты более развернутого действия: так, импульс к бегству может ограничиться ступней, развернутой в направлении, противоположном собеседнику, постоянной переменой позы сидящим человеком или хватанием за подлокотники.
Наконец, некоторые из телесных движений представляют собой действия, направленные на объект, связанный с кем-нибудь другим или с чем-либо другим: например, если мужчина увлечен женщиной, с которой он разговаривает, но пока не решается прикоснуться к ней, то он вполне может в рассеянности поглаживать ее смартфон. Любая принадлежащая человеку вещь действительно может восприниматься как расширение нашей личности. По этой причине, если нас бросает наш партнер, то мы вполне способны в гневе разорвать в мелкие клочки, полученные от него или от нее любовные записки.
Невербальные реакции берут начало в самой древней части мозга, которая называется миндалиной? или миндалевидным телом.
Миндалевидное тело – это характерная область мозга, имеющая форму миндалины (с чем связано ее наименование), расположенная внизу, у основания мозга; именно там находятся наши инстинкты, ее первоначальным предназначением было предохранять организм от опасности и усваивать полученный опыт. Так, например, если мы дотронемся до кастрюли и обожжемся, то в миндалине образуется своего рода карточка для «быстрой справки» со сведениями о стимуле и реакции, которых следует избегать, и в следующий раз мы уже не станем прикасаться к раскаленному предмету.
Как только появляется стимул, миндалина сразу же готова к немедленной и адекватной реакции. Так как ее целью является обеспечение выживания организма, то миндалина должна реагировать мгновенно. Если стимул элементарный, то реакция наступает автоматически. Однако если окружающая среда усложняется, то и стимул также становится более сложным. Он еще более усложняется и запутывается, если, как в случае с человеческой миндалиной, кроме реакции на опасность или сигналов о грозящей опасности, миндалина активируется каждый раз, как что-нибудь вызывает у человека состояние психологического возбуждения.
Это означает, что если, когда мы идем по улице и рядом падает кирпич, а мы успеваем отпрыгнуть в сторону, то миндалина отреагировала правильно; однако, если мы поступим таким же образом, оказавшись перед лицом начальника, или придя на экзамен, или при виде медицинского шприца, в общем, в любом случае, где нам не грозит опасность, то это значит, что с нами что-то не в порядке.
Хотя наш мозг развился в ходе эволюции, но наша миндалина не слишком отличается от миндалевидного тела низших видов, поэтому она ведет себя таким образом, как если бы мы обитали в джунглях или в саванне. Поскольку, как уже было сказано, она должна мгновенно оценивать стимулы, так как речь идет о жизни и смерти, то она по большей части пользуется параметром сходства или подобия: в том случае, если одна вещь имеет сходство с другой, считающейся опасной, то немедленно запускается реакция бегства или нападения.
В целом, если бы все зависело от миндалины, то мы бы действовали не задумываясь. К счастью, ее инстинктивная реакция, когда она бывает неуместна, тормозится более развитой и «разумной структурой»: это префронтальная кора. Из такого столкновения древней и более развитой структуры мозга рождается оригинальное, инстинктивное действие, которое мы обычно называем «языком тела».
На этом месте мы остановимся и сделаем шаг назад, чтобы еще раз проследить всю последовательность шаг за шагом.
Когда мы воспринимаем стимул органами чувств, то такой стимул сначала проходит через таламус, своего рода сортировочный коммутатор сигналов; оттуда, в зависимости от типа сенсорного сигнала, стимул переадресуется в соответствующую зону мозга (если это был зрительный стимул, то в этом случае активируется зрительная или затылочная область; если речевой, то языковая зона и т. д.). Но прежде всего таламус посылает сигнал миндалине посредством моносинаптической дуги, как по прямому проводу. Если миндалина решает, что стимул связан с событием или вещью, несущими угрозу или представляющими собой опасность, то она мгновенно запускает реакцию, вовлекающую другие церебральные и железистые структуры, не говоря уже о сердце, мышцах, кишечнике и т. д.
Во-вторых, посредством полисинаптической дуги (то есть, проходя через большее количество «станций») таламус еще раз посылает тот же самый сигнал префронтальной коре. Если эта последняя расценивает реакцию как неадекватную, то она старается затормозить ее, останавливая действие миндалины. Однако, как уже было сказано, кое-что «просачивается»: речь идет как раз о телесном сигнале.
Весь этот процесс, от восприятия стимула до совершения невербального действия, длится около одной секунды; это означает, что для того, чтобы понять причину невербального ответа нашего собеседника, не остается ничего иного, как вернуться к тому, что было сказано или сделано нами одной секундой ранее.
Это правило не действует в том случае, если тот же самый человек, которому что-то было сказано, позднее посылает невербальный сигнал: в этом случае стимул возникает в мозгу индивида, рождаясь из его внутреннего представления. Например, допустим, что кто-либо рассказывает нам о своем брате, понижая при этом голос, да еще с хрипотцой. Это знак того, что мысль о брате приводит его в замешательство. В таком случае одновременность только кажущаяся: в действительности, индивид реагирует на свое представление о брате, вспомнив о каком-нибудь событии, связанном с ним.
Рассматриваемые нами невербальные действия являются наиболее заметными элементами более широкой цепи, включающей не только стимул, но также и контекст.
Стимул, порождающий невербальную реакцию, должен обладать особым свойством: а именно, он должен иметь эмоциональную ценность. Такая эмоциональная значимость может быть внутренней или внешней, в любом случае она приводит миндалину в состояние боевой готовности.
Эта значимость бывает внутренней в том случае, когда правила, которым подчиняются невербальные сигналы, те же самые, которые использует миндалина при оценке происходящих событий. Например, если мы попытаемся приблизиться к незнакомому человеку на расстояние примерно 30 см, то увидим, что он тут же отодвинется.
Она же становится внешней, когда слово, действие или ситуация вызывает немотивированную эмоциональную реакцию, возникающую как результат личных ассоциаций. Приведем следующий пример: Лука заходит в бар и затем обменивается парой слов с Кьярой, девушкой, посещающей то же заведение. Он заказывает аперитив, замечает, что перед ней стоит пустой стакан и хочет предложить ей что-нибудь выпить. Он спрашивает ее: «Выпьешь? /она мгновенно краснеет, отводит взгляд и меняет то