Конструктор живых систем: Преддверие войны
Глава 1Женевьева
Женевьева Васильева молча слушала подругу Марфу Дерябкину, хмуря свои тонкие, как будто нарисованные карандашом, брови.
— И куда он исчез, интересно?
— Сама не знаю, все говорят, что болен, а когда заболел, чем, и в какой больнице лежит, никто не знает.
— Прямо совсем никто и не знает?
— Нет. В деканате это никого не интересует, а фон Биттенбиндер упорно молчит и, судя по всему, знает не больше, чем другие.
— Хороший друг, — усмехнулась Женевьева. — Ясненько, всё меньше у нас с тобой, Марфа, остаётся первокурсников.
— Да, — поддакнула та, — уже троих с первой сессии отчислили, а скоро уже и вторая наступит, всего-то три месяца осталось, а она посложнее окажется.
— Конечно, набирали всех подряд, да ещё вне конкурса. Вот такие и не выдерживают учёбы, — выразила своё недовольство Женевьева просто для того, чтобы перевести на другую тему опасный для неё разговор.
— Да, не выдерживают, — вновь поддакнула Марфа, — и этот Дегтярёв тоже сюда попал по набору, как сирота. Отец у него, видишь ли, погиб на фронте, и что теперь, всех подряд брать? А он вот заболел, и отчислят его, это уж ясно, как день!
— Что ты сказала, повтори? — мгновенно вспыхнула от злости Женевьева.
Она никогда не замечала за собой гнева, просто не приходилось, но то чувство, что внезапно охватило её, заставило задрожать губы, а глаза вспыхнуть явной злостью. В другой момент она смогла бы сдержать себя или не показать чувства так явно, но сейчас эмоции захлестнули девушку.
— Так это, заболел, и отчислят его, — со страхом глядя на лицо подруги, внезапно ставшее очень злым, пролепетала Марфа, явно не понимая, с чего та не на шутку рассердилась.
— Нет, что ты до этого сказала, повтори то, что сказала про его отца⁈
— Так это… погиб у него отец на фронте, но это же не даёт ему право поступать именно в Павлоград, — гораздо тише, но и более упрямо ответила Марфа.
— Марфа! — скорее выплюнула из себя, чем сказала имя подруги Женевьева, — сколько у тебя родственников за сотню лет погибло или оказалось ранено во всех прошедших войнах?
— Ааа, эээ, мы же купцы старинного рода, мы деньги зарабатываем, а не воюем.
— Так вот, Марфа, — и Женевьева наклонилась над подругой, хищно раздувая ноздри своего точёного аристократического носа. — Все мои родственники, как со стороны мамы, так и со стороны папы, воевали. Дядя пришёл с войны без ноги, дед погиб, и так в каждом поколении. Все мужчины моего рода были офицерами и абсолютно все служили в армии, либо в гвардии. Кому-то повезло, и на его долю не пришлось войны, а кто-то сражался за свою жизнь не на одной войне, а то и всю жизнь этим занимался. Я знаю всё о своих предках, как они воевали и чего им это стоило. А ты смеешь изрыгивать из себя такие слова в отношении юноши, чей отец был дворянином и погиб, защищая таких, как ты, купцов? А⁈ Что вы сделаете, когда начнётся война, побежите из страны спасаться, или что? А она уже не за горами, поняла, д… Марфа⁈
— Да я что, я ничего, — испуганно затараторила юная купчиха, — так просто, к слову пришлось.
— Я тебе язык вырву, если в следующий раз такое ляпнешь, поняла? — никак не могла успокоиться Женевьева, откуда только и слова жесткие брались, да и злость такая, которую она в себе никогда не чувствовала, а тут прямо за сердце схватило.
Она отстранилась от Марфы, взяв себя в руки. Интересно, почему она так разозлилась? Вроде, да, купчиха сказала бестактность, но она подобное говорила постоянно, по разным поводам, и хватало холодного одёргивания, чтобы та затыкалась, а тут прямо взбесила своим свинством и пренебрежением. Наверное, это всё из-за тревоги за Дегтярёва, будь он неладен! Ничего, зато Марфа ничего не заподозрит и примет яростную тираду в счёт защиты её предков.
Немного успокоившись, Женевьева двинулась дальше, а Марфа, словно верная собачонка, засеменила вслед за ней. По поводу этой дружбы Женевьева не обманывалась: сейчас Марфа строит из себя верную подругу, но с радостью станет кусать её за пятки, если она падёт ниц.
Всё это понятно, но пока Марфа нужна: в чём ей не откажешь, так это в умении вовремя узнавать последние сплетни и новости, и подкупать нужных лиц. В этом она настоящая дочь своего отца-купца. И всё же, что случилось с Дегтярёвым, он отсутствует на занятиях уже третью неделю, сначала болел, потом появился на один день в академии и вновь пропал.
О повторном пропадании Дегтярёва сообщила та же Марфа, через неделю после этого разговора. Всё это время Женевьева, мучаясь сомнениями и не признаваясь сама себе в том, не знала, как найти Дегтярёва и как ему помочь.
— Дегтярёв сегодня появился с утра, а потом вновь пропал, — с жаром поведала она графине.
— Куда пропал? — захлопала Женевьева ресницами, — он же выздоровел?
— Да, и снова исчез, я пока не дозналась, куда и почему, но сегодня же узнаю, через Ефима.
— А он откуда узнает?
— У Биттенбиндера спросит, тот ему скажет, вопрос-то, видимо, на этот раз серьёзный. Одно дело — болезнь, он, кстати, воспалением лёгких, оказывается, болел, а другое — такое резкое исчезновение. Не иначе, что-то случилось у него. Чую, что так.
— Ясно, как узнаешь, так расскажешь. Интересно, куда он опять влез, этот неугомонный Дегтярёв⁈
— Да-да, я тоже это заметила, с ним постоянно что-то случается. Не приведи Бог такого мужа!
В ответ на эти слова Женевьева расхохоталась, давая волю своим чувствам и смеясь больше над собой, чем над Дегтярёвым. Ей ведь в голову приходила мысль выйти за него замуж, а Марфа сейчас расписала его в таком свете, что аж стало смешно.
— Так пути Господни неисповедимы, и не он подсовывает в мужья женихов, а родители. Эх, Марфа, если бы не знала я, как всё происходит в купеческих семьях, то и не спорила с тобой, но у аристократов всё делается ровно так же, как и у вас. Любовь для нас такое же чудо, как и для последней крестьянки, а выйти замуж по любви сродни явлению Христа народу. Прости меня, Господи, за упоминание твоего имени всуе, — и Женевьева напоказ перекрестилась.
Неожиданно для Женевьевы обычно самодовольное лицо Марфы резко погрустнело, её глаза заволокло поволокой внутренних переживаний, и она некоторое время молчала, но потом живость характера взяла своё, и она, как ни в чём не бывало, продолжила.
— Ну и что теперь, раз не по любви⁈ Тятя плохого жениха не предложит. У меня всегда достаток будет. А любовь? На кой она, когда жрать нечего и жить негде. Пустое это.
Женевьева скривила губы в понимающей улыбке и перевела разговор на другую тему.
— А ты сама не пожалела ещё, что учиться пошла в инженерную академию, да ещё воздушного транспорта?
— Пожалела. Меня Бог умом не обидел, но тятя говорит, что сейчас тен-ден-ци-я такая, — по слогам произнесла Марфа сложное слово, — нужно учиться. Год пройдёт, и он меня переведёт на экономический факультет, когда девок разрешат туда брать. Другие с нуля начнут, а я уже учёная. Цифрам и математическим расчётам здесь и без того учат, да и премудростям интересным, а в хозяйстве умные девки завсегда сгодятся, если дурами не станут об этом говорить направо и налево всем подряд.
— Гм, — Женевьева только в удивлении покрутила головой, дивясь поистине иезуитской мудрости старого купца. Что на это ответить, она не знала, и поэтому, пожав плечами, пошла вперёд.
Занятия, как раз, уже закончились, и дальше они могли пойти либо в столовую на обед, либо по домам, заниматься своими делами.
Женевьева выбрала второй вариант. В академии ей делать сейчас нечего, а оставаться — значит привлекать к себе внимание многочисленных поклонников, из числа одногруппников, да и не только, от которых она уже изрядно устала. Вот Дарья, та прямо упивалась обществом самых разных кавалеров, а она — нет.
А может, попытаться узнать через отца, что случилось с Дегтярёвым? Нет, этого нельзя делать, — решила она, иначе потом не сможет отвертеться от целенаправленных вопросов отца, а уж от матери и вовсе никуда не денется. Мать в неё вцепится так, что пока всё не вытянет наружу, не отстанет, и тогда они станут за ней следить, ещё и охрану приставят, а то, мало ли, чего от неё ожидать.
Вдруг она так влюбилась, что готова бежать со своим возлюбленным, хоть на край света. Такие случаи бывали, правда, Женевьева очень сильно сомневалась, что Фёдор способен забрать её и увезти на край света. Он и сам не знает, где это, и учиться любит, и достигнуть всего хочет, а за душой — ни гроша. Какой уж тут край света и рай в шалаше, хоть бы до моря добраться, и то, по большей части, придется это делать пешком.
Женевьева вздохнула: и почему всё так хорошо складывается только в любовных романах, да в обычных детских сказках, а в жизни — совсем наоборот⁈ Вот был бы Фёдор богатым и знатным, она и не думала тогда больше ни о чём, кроме как выйти за него замуж, а сейчас получаются сплошные огорчения и напрасные ожидания. Да что тут сделаешь, остаётся только надеяться и ждать…
Примерно в это самое время уставший после тяжёлого и долгого рабочего дня граф Васильев ужинал со своей супругой. Слуга, разлив лёгкое вино по бокалам и разложив все яства в изысканную посуду, удалился, чтобы не мешать графской чете спокойно обсуждать прошедший день. Граф не вёл конфиденциальные разговоры в присутствии посторонних или слуг, и все об этом прекрасно знали.
— Как прошёл день, дорогой?
— Весьма напряжённо.
— Что случилось?
— Конкретного ничего, но мне не даёт покоя моя поездка на встречу генерал-губернаторов с императором, особенно, в свете последних событий. Вчера совершено покушение на генерал-губернатора Крестопольской губернии.
— Что⁈ Ты об этом ничего не говорил!
— Дорогая, об этом написали все сегодняшние газеты.
— Я не читаю газет, дорогой. А кто совершил покушение?
— Анархисты, кто же ещё⁈
— Постой! — до графини дошёл весь смысл сказанного мужем, — но если они уже начали совершать покушения на генерал-губернаторов, то следующим можешь оказаться и ты⁈