Примерно на месяц все застыло в динамическом равновесии: в сторону Новочеркасска пробирались офицеры и проклятые буржуины, а мы спешно сколачивали отряды и занимали ключевые пункты вокруг казачьих земель. Именно тогда впервые прозвучал термин «Советская армия», применительно к Донецкому бассейну, куда были направлены восемь полков. Основной заслон создавался на линии Мариуполь-Иловайское-Дебальцево-Миллерово, охраняя тем самым жизненно необходимый стране Донбасс и позарез нужный казакам Луганский патронный завод. Вторым пунктом сосредоточения командовавший операцией Медведник назначил Царицын – из него шли важные дороги на Лихую и Тихорецкую, и через город пролегал естественный маршрут связи донцов с уральцами и оренбуржцами.
А потом на Дон прибыл Корнилов, следом россыпью офицеры и текинцы его конвоя, смещенные чины Ставки и еще немного сторонников генерала с разных фронтов. Но в целом, как докладывали армейские комитеты, офицеры в войсках были за легитимную власть Советов. Не без ворчания, но все-таки за – и войну с Германией мы не прекращали, и армию не разваливали, и вообще были няшками, а не узурпаторами. Да и офицерский корпус ныне был совсем не тот, что десять или даже пять лет тому назад, слишком много разночинцев пришлось призвать. Нет, были такие вроде неудавшегося Дашиного жениха, но вот как раз они и сдернули к Корнилову.
Информация с тихого Дона поступала регулярно, сыграло старое решение не легализовать часть наших структур и мы сохранили работающую подпольную сеть. Вот по этим каналам мы и получили подтверждение того, что в Ростове расстреляны около пятидесяти рабочих и что в области активно действует отряд есаула Чернецова. Тактика его была проста: внезапные нападения на города, разгром Советов (при том, что его самого избрали в макеевский) и уход обратно в степь.
В начале ноября «партизаны» атаковали Чистяково и после короткого боя расстреляли около ста человек – шахтеров и красногвардейцев, в том числе нескольких женщин. А потом отряд двинулся дальше, громя поселки и шахты по дороге к Дебальцево.
Глава 10
Осень 1917
– Товарищи! Без Донбасса нам кранты! Не будет угля – встанут заводы и паровозы! Не будет железа и транспорта – нечем торговать с деревней! Наши братья-крестьяне без железных орудий труда накормить страну не смогут! Голод, разруха, нищета – вот что такое потеря Донбасса!
Бас Жекулина, окрепший над реями рея, накрывал всю Зацепскую площадь, где рядами стояли бойцы автоотряда, команда бронепоезда «Красная Москва», батальон симоновцев и провожающие. Терентий, в своей тельняшке и кожаной куртке, рубил воздух кулаком и вколачивал фразы в холодный воздух.
– Наша задача – в кратчайшие сроки разгромить казачью контрреволюцию! Разогнать генеральское отребье! Восстановить работу Донбасса!
Вот да. Даже если эти уродцы будут просто терроризировать шахтерские поселки и рудники, добыча сильно просядет. А других энергоносителей у меня для вас нет. Торф? Ну, такое… все заводы никак не вытянет. Нефть? Каспийская – лишь малая доля пока, до поволжской как до Пекина раком, про сибирскую и говорить не о чем. Уголь? Польский под немцем. Кузбасс пока не раскачан, там всего дюжина рудников, хотя перспективы огромные и железная дорога есть. В Архангельской губернии Инта открыта еще в 1912 году, но попробуй оттуда вывези… На Донбасс вся надежда, кроме него некому.
Кстати, надо расспросить Вернадского поподробнее, вдруг и Воркута уже известна? А там, насколько я помню, очень хороший уголь. Я, конечно, геолог ненастоящий, но в школе учился, да и шахтерские забастовки девяностых помню, кое-что в голове засело. Алтай, Хибины, якутские и архангельские алмазы, алюминий Красноярска, никель Норильска… Но до этого когда еще руки дойдут, а сейчас Донбасс: без угля получим мы ту самую «разруху» в полный рост.
Перед отправкой на юг Медведник представил ВЦИКу и Совнармину общий план действий – опорные пункты, мобильные отряды, бронепоезда… Егор модифицировал тактику своего старого знакомца Китченера в Трансваале, с которой столкнулся лично. Бронепоезда Егору срочно клепали в Москве, Екатеринославе и Калуге, причем к московскому добавили нашу «пожарную команду» – автоотряд Жекулина. И два жилых состава, два товарняка с запасами патронов, снарядов, продовольствия, топлива, шпал и бог знает, чего еще. Любопытное соединение получилось, эшелонная война 2.0. Заодно напихали Терентию в котомку два десятка радиостанций «Норд», дали обученных радиотелеграфистов и даже два аэроплана «Дукс» с летчиками и обслугой.
– Товарищи! Я предлагаю назвать нашу бригаду – Московской Пролетарской! Кто за?
Площадь взревела, вверх полетели шапки и папахи. Даже увивавшийся возле ног Терентия приблудный кот взмявкнул и принялся драть когтями штанину матроса.
Город расстарался, экипировал своих бойцов как следует: снабдил теплыми вещами, обувью и всем, вплоть до табачка. Разнобой, конечно, но пока так. А когда вернутся – оденем в «скамовскую» форму, как раз пошить успеют. Будет еще один образец для подражания, помимо «идеального колхоза» и показательного рабочего района. Удачная практика оказалась, многие приезжавшие не только цокали языком, но и начинали внедрять у себя. И Моссовет сейчас подбирал площадку для ВСХВ – если Нижний не успеет раньше, быть выставке у нас…
– Слово председателю ВЦИК товарищу Скамову-Большеву!
Я поежился под холодным ветерком и шагнул к парапету трибуны. Симоновцы, красногвардейцы – самая мотивированная наша сила. До ужаса жалко посылать их в бой, где неизбежны потери, но в цейтноте нет другого выбора. База-то у нас расширилась, однако понимающих пока критически мало, а для разгрома калединцев нужны стойкие и уверенные бойцы. К власти Советов прилепиться сейчас многие желают, но рассчитывать на них пока рано. Есть небольшой костяк непрерывно работавших в Союзе Труда, кооперативах, профсоюзах, остальные – вернувшиеся в движение «спящие», да и просто новички. А они, даже если и горят энтузиазмом, запросто могут его растерять после первого боя. Тут и в мирные дела команду сложно набрать: а чо, власть взяли, социализм образуется сам по себе, инициативой масс – чего дергаться-то?
Так что работать, пинать, тащить за собой. И посылать на смерть лучших.
– Ребята, я знаю вас двадцать лет. Я учил вас и ваших детей. Мы вместе строили заводы и машины, дома и клубы. Я знаю, на что вы способны. Просто вломите этой сволочи по-рабочему!
Я сорвал с головы мохнатую шапку, подаренную мне сибирскими кооператорами, и потряс ей в воздухе.
– Урра-а-а! – отозвалась площадь.
– Бригада! Нале-во! На погрузку ша-агом… марш!
Грянул оркестр, мимо трибуны пошли взвода и роты. Во главе второй шел Митя.
Бронепоезд и эшелоны бригады гнали на юг «зеленой улицей» – Викжель расчищал колею идущим на защиту угля, задерживая или переводя на другие пути прочие составы. За недолгую дорогу Митя сошелся со своим ровесником Мишей Левандовским, начальником бронедивизиона из Питера, и совсем молоденьким командиром орудия Костей Калиновским.
– А чего ты вдруг на бронепоезд пошел? Ты же чистый артиллерист? – спросил его Митя в одну из тихих минут.
– Нравится мне это дело, – улыбнулся пухлыми детскими губами Костик и погладил стальную стенку вагона. – Да и отчество способствует – Брониславович я, так что броня это мое.
В штабном вагоне бывший полковник, а ныне комбриг Шорин и его штаб работали с картами, получали и посылали телеграфные сообщения. А еще Шорин натаскивал, насколько было возможно, «молодую гвардию» – Митю, Костю и Мишу.
Замысел Чернецова был вполне понятен: взять Дебальцево или Алчевское, окружить Луганск, занять патронный завод, после чего Донская армия сможет резко расширить свои действия. Оттого Медведник и стягивал к станциям все наличные силы и требовал ускорить движение бронепоездов.
В Дебальцево рабочие механического завода и вагонных мастерских спешно строили две бронелетучки. Со всей округи к городу отступали шахтерские отряды, принося нерадостные вести: убито десять человек, захвачена шахта, расстреляно сорок, уничтожен Совет, повешено пятеро… Приходили под защиту Советов и небольшие группы казаков, все больше из артелей – с ними начали сводить счеты резко взявшие верх богатеи, давние конкуренты. Шли иногородние и бежавшие из Ростова и Таганрога рабочие. Прибывшие с Медведником офицеры экстренно обучали желающих встать в строй.
Всю эту кипучую работу и застал комсостав Пролетарской бригады.
– Привет, – Егор поздоровался с Шориным, обнял Жекулина и Митю. – Не успел я вас в обход направить, придется отсюда обратно ехать.
– Как обратно?
– На Попасную и оттуда на Родаково. У Алчевской левый фланг рыхлый – нутром чую, Чернецов туда бить будет. Там рабочий полк формируется, но ядро пока слабовато.
– А здесь кто же?
– Остальная бригада, да еще бронепоезд из Екатеринослава гонят. Ваша задача – удержать Алчевское, пока мы подойдем для удара во фланг. Так что дуйте на всех парах, тут верст сто десять-сто двадцать, через четыре часа доложите с места. Связь телеграфом.
– А если перебьют? – оторвался от записей Шорин. – У нас радиостанции есть, можем поделиться.
– Отлично, парочку дадите?
– Да хоть три.
Эшелон, выгрузив броневик и пяток пулеметных авто, ушел со станции в тыл, а бронепоезд остался на путях восточнее Алчевской. Митя и Костя на автомобиле двинулись на окраину, где занимали оборону местные красногвардейцы. Появление подмоги вызвало радостную волну вдоль цепей, особенно командир отряда оценил пулемет.
– Так, я на колокольню, – Костя закончил протирать бинокль, – буду тебе данные по целям скидывать. А ты уж по радио на бронепоезд.
Митя с телеграфистом развернули свое хозяйство, включили, проверили работу, отстучали пробное сообщение и едва получили ответ от Левандовского, как совсем рядом в небе вспух первый разрыв.
– Ориентир один – колокольня! – крикнул сверху Калиновский. – Пусть подтвердят, что видят.