Дней через десять после похорон к нам пришел Савинков и начал разговор с того, что выложил на стол толстую тетрадку в клеенчатой обложке.
– У тебя есть такая?
На первой странице почерком отца было выведено «Крамеру».
– Есть, – не стала отпираться Наташа.
Савинков перевел взгляд на меня.
– Да.
– Можно я сниму копии?
– Там есть очень интимные вещи.
– Понимаете… – Савинков замялся и принялся тереть подбородок, – мне… нам очень нужно знать, что там написано. Естественно, кроме личных подробностей.
– Зачем?
Дядя Боря, решительный до резкости дядя Боря опять замялся.
– Тут, понимаете, очень интересные дела закручиваются… Вы заключение о смерти и вскрытии получили?
Мы утвердительно кивнули.
– Полную версию?
– Да.
– Зубы, обратили внимание?
Наташа переглянулась со мной – нет, не обратили. Да и кто будет в такой ситуации вчитываться в не самые приятные детали…
– Что там? – спросил я.
– Видишь ли, там очень странные вещи. Использованы совершенно незнакомые методы и материалы, никто из лучших московских дантистов такого никогда не видел.
– Доктор Уайт! – воскликнула Наташа и тут же объяснила: – У Миши есть… был очень необычный шрам после аппендицита. Не такой и не там, где всегда. Он говорил, что его оперировал неизвестный американский доктор Уайт.
– Да, еще один фактик. И таких все больше. Помните все эти новые песни, что появились в последний год – «Левый марш», «Широка страна моя родная», «Первоконная»? Тексты анонимно присылали в редакции газет, но Исай оказался прав – все напечатаны на одной машинке. И она из вашего дома.
Мы опять удивленно переглянулась.
– А вот в «Аванти!» и «Ди Роте Фане» письма писали от руки, и это рука Миши. И еще его безошибочные предвидения и то, что здесь, – дядя Боря постучал пальцем по принесенной тетради. – У нас впереди большая драка в Союзе Труда и нашей с Леонидом группе придется непросто. Я так думаю, что написанное в этих тетрадках может помочь.
– У кого еще они есть? – спросила Наташа.
– Пока я получил копии от Медведника, Красина, Кузнецова, Губанова. Еще точно есть у Морозова, Шухова и Муравского, но я с ними еще не говорил. Болдырев обещал отдать копию, если вы отдадите свои.
– Хорошо. Я сделаю выписки сама.
Борис перевел взгляд на меня, я утвердительно смежил веки. Савинков повеселел:
– Ну вот и славно.
– Знаешь, Ваня. Так можно что угодно за уши притянуть. Вот, говоришь, Союз Америку поддержал… А кого нам было поддерживать? Англию? Японию?
Каша эта заваривалась долго, с самого начала двадцатых. Первым нашим успехом стала Болгария, когда в двадцать третьем году там свергли монархию и к власти пришел союз Земледельческой и Советской партий. Потом в двадцать четвертом двинул кони Гуго Стиннес и ситуация в Германии сразу качнулась влево. В двадцать шестом… да, в двадцать шестом победило Июльское восстание в Австрии. И Чехословакия оказалась в полном окружении Советов. Ее, конечно, не трогали, все произошло естественным образом – сперва выборы выиграли социал-демократы, потом Levicova Unie и вуаля – сейчас респектабельный участник блока. Англия, конечно, рвала и метала, но чем дальше, тем больше мы задвигали джентльменов в угол. Особенно неистовствовал Детердинг, даже диверсантов засылал… Но ответочка не заставила себя ждать – тогда-то Виталик свой первый орден и заработал, а Роял Датч Шелл недосчиталась нескольких нефтяных вышек.
Главное рубилово шло во Франции, уж больно там накачивали ультраправых из «Аксьон Франсез». В ответ левые почти без нашей помощи объединились в Народный фронт и чуть было не выиграли выборы в двадцать восьмом. Тогда же провалилось восстание в Югославии, отчего страна раскололась на Сербию на востоке и Новую Югославию на западе, где доминировали хорваты, установившие очень неприятный режим, с националистическим и религиозным террором. И несколько лет резались с сербами в Боснии.
А потом жахнула Великая Депрессия. Под удар попали в первую голову США, за ними Англия, Голландия… Во Франции натуральные уличные бои были между правыми и левыми, я туда как раз и ездил, с кое-какими рекомендациями от Института социальной психологии и под командой Астронома. Под всю эту суету с кризисом европейские страны заморозили долги Америке, а немцы вообще отказались платить репарации, даже реструктурированные.
Советский блок депрессию пережил относительно легко – при том количестве строек и новых проектов, при том, что Америка отдавала заводы и технологии за бесценок, было не до депрессий. Не везде по-хорошему – в блоке разные страны были, в Италии, например, Муссолини скатился к вождизму и прямо-таки гнобил несогласных, отчего многие предпочли уехать к нам. Вон, в Крыму и на Кавказе сейчас итальянских артелей и заводиков – море. Какое вино делают, ммм… А сыры! И чумовую обувную фабрику в Екатеринодаре построили, просто песня.
А немцы качнулись направо – как Стиннес помер, его организации разогнали, часть предпочла усилить системную оппозицию. Тоже не гладко вышло, многие к нам приехали, только не по своей воле. Пригород Норильска Арбайтштадт оттуда, да и дорогу персидскую они достроили, от Баку на Тегеран, а потом ветку до Ашхабада и вторую на юг, через Исфахан к заливу. Ох, англичане выли, ох выли… Басмачей завели, мешали… Нестор с Первой Конной тогда по приглашению шаха их гонял. Шаху-то деваться некуда – с запада Советы, с Севера советы, англичане разве что пару полков из неспокойной Индии или флот пришлют, но флотом в горах и пустынях не навоюешь. А мы – вот они, на границах стоим.
Так и шло – с Америкой отношения ровные, с Англий хуже день ото дня. А потом Народный фронт победил во Франции, тамошние левые от долгого бодания с правыми злющие были и допустили, мягко выражаясь, «перегибы на местах». Два года мы там торчали, исправляли и направляли, кое-как наладили.
В тридцать четвертом загорелось в Астурии, в Хихоне образовали Советское правительство. Англичане кинулись побережье блокировать, дескать, невмешательство, да куда там! Рвануло в Валенсии, Каталонии, Андалузии… Ну и пошла помощь через Пиринеи. Интербригады, техника, немецкий корпус, польский корпус, итальянский корпус… A las barricadas, ага. Два года бились, пока не загнали в Португалию генералов тамошних. Так что у нас теперь запад Европы левацкий – анархисты держат шишку в Испании, гошисты во Франции. Правда, союз соблюдают неукоснительно, мы тоже помогаем, чем можем. Недавно вот во Францию ездил, с Шарлем и Дашей повидался. Он на происходящее с изумлением смотрел – католик, консерватор, но… новые времена, к тому же Даша его аккуратненько просвещала и направляла. Сейчас-то целый военный министр, не хухры-мухры.
А потом англичане подожгли море. Что у них, что у американцев депрессия иного выхода не оставляла – только война. Америке с нами воевать неудобно, Англии страшно, вот она мутузить кузенов и подписала своих старых союзников, японцев. Американцы к нам кинулись за подмогой – так не вопрос, на условиях соблюдения вашей же доктрины Монро. Ух, как они бились! До полного исчерпания корабельного ресурса. У островных, разумеется, у Америки хрен исчерпаешь.
Союз Советов тем временем пережил смену руководства. Дядя Леня Красин, дядя Коля Муравский, Либкнехт, Мархлевский, Таннер, да много еще кто из старой гвардии, все в тридцатых ушли. А новое поколение чуяло за собой силу и мощь, оттого не заморачивалось и сразу занялось Китаем. Для начала советизировали как следует Маньчжурию, туда сразу ломанулись переселенцы и теперь там есть районы почти полностью немецкие или еврейские. Палестина, кстати, тоже отлично развивается и тоже в Союз входит. И очень уговаривает нас создать единый Банк Европы и Азии и ввести общую валюту. Не иначе, какой хитрый гешефт измыслила. Впрочем, наши экономисты говорят, что большая польза может выйти.
После Маньчжурии выперли с континента ослабленных японцев, к радости Гоминьдана. А потом и правое крыло оного следом, как раз к сороковому году и управились.
– Дмитрий Михайлович, за стол!
Пора, все гости приехали.
– Так, все собрались? – Володя твердо взял в свои руки праздник. – Тогда предлагаю первый тост за виновника торжества…
– Погоди, – я встал с бокалом белого Sauvignon Sauviet. – Ты еще не знаешь, но мы всегда отмечаем два дня рождения – отца и мой.
– Так у него же весной, как раз сто лет… – недоуменно замер Баландин.
– Официально – да. Но он всегда отмечал вместе со мной, не знаю, почему. Поэтому давайте за отца, за то, что он для всех нас сделал.
Все встали и выпили, потому как без отца жизнь нас всех ждала бы совсем иная. Вот тот же Баландин, правнук Василия Степановича – ну пахал бы и пахал. А сейчас продолжил семейную династию, рулил крупнейшим агропромышленным предприятием в Таврии, два года назад переехал в Северный Туркестан, совсем новые земли осваивает, лесополосы насаждает. У нас, кстати, шутят «посадят лес сажать» – суд направляет срока отрабатывать на лесополосы по всей стране. Ну или в тайгу работать, там прокурором медведь, не забалуешь. Или каналы рыть в том же Туркестане.
– Весной, кстати, могли бы и пошире отметить, – ревниво заметила Соня. – Сто лет все-таки первому председателю ВЦИК и основателю Союза Труда.
Да, никаких больших торжеств. Заседание памяти основателя в Центросоюзе и Жилищно-строительном обществе, в МВТУ тоже отметили, да еще ВЦИК присвоил имя отца заводу АМО.
Из-за отдельного стола, накрытого для детей в дальнем углу участка, раздался нарастающий визг и крики, мы все удивленно повернулись в ту сторону – драка что ли? Сидели же тихо, ловили музыку на транзистор… Нет, не драка – бегут с приемником к нам.
– Деда Митя! Деда Митя! Космонавт! Наш, советский!!! Вот! – и Митька-младший выкрутил на полную громкость приемника.
– …выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник с человеком на борту. Старт космической многоступенчатой ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль-