– Да там во всех кадеты, – хмыкнул Савинков.
– Тогда выбирай самые вопиющие. Всю подборку – Андронову, и материалы по типографии тоже.
– Топить будем? Это хорошо, а то воруют как не в себя.
– Вот именно, раскрутим газетную кампанию на тему, что крадут даже больше, чем при царе.
Борис доложил еще про деятельность новообразованной «Чрезвычайной Следственной Комиссии для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих высших должностных лиц как гражданского, так военного и морского ведомств», куда он командировал троих своих ребят. Там же работало и несколько адвокатов из «Правозащиты», так что мы имели полное представление о следствии и даже копии протоколов.
– Степаныч! Степаныч!!!
– Да что ж такое, ни минуты нельзя спокойно поработать! – оторвался от наших бумаг Баландин. – Что еще стряслось?!
– Авдеевские нашу землю режут!
В кабинетик ввалился растрепанный мужичок из многочисленного клана Рюмкиных. Судя по виду, его уже потрепали в разборке – у картуза треснул козырек, а правый рукав пиджака держался на нескольких нитках.
– Где режут, сколько их, подробнее!
– Я мимо ехал, – зачастил вестник, – глядь, за Колькиным ручьем, где наши луга, авдеевских человек двадцать!
– И что?
– А то! Саженью меряют, галдят! Я к ним сунулся – накостыляли! Грят, земля теперь общая, а у нас избыток! Ты власть, давай, разбирайся!
Выпалив все, Рюмкин сразу успокоился, уселся в углу на стул и принялся безуспешно прилаживать рукав к пройме, причитая, что в таком виде домой не покажешься, Клавка убьет. Мы с Васей переглянулись.
– Все вокруг артельное, все вокруг мое. Это кто там у тебя такой умный, Вася?
– Единоличники, – скривился председатель уездного Совета.
Когда строилась плотина Можайской ГЭС и проходил перенос деревень, Союз артелей выкупил несколько имений и отселил туда тех, кто ни в какую не соглашался вступать. И чересполосицы поменьше, и дрязг с переделом земли тоже. Причем авдеевским тогда прирезали по одной-две десятины лишку, и весь процесс прошел на «ура». А вот сейчас гляди ж ты…
– Они года два тому сами хотели артель создать, да только перегрызлись все. А сейчас, на чужое, очень даже собрались. Ладно, надо ехать, разбираться. Ты как, в Москву или со мной?
– С тобой, Вася, с тобой. Поехали, макнемся в гущу народной жизни.
Гуща тем временем заваривалась все круче. Рюмкин по дороге в Совет разнес весть и на Колькин ручей бежали, ехали и валили участники с обеих сторон. У ближайших к месту событий изб, не разбирая, где «артельные», где «авдеевские», уже разметали частоколы, оставив только сиротливые тонкие жердины. Две гудящие толпы пока стояли напротив и переругивались, поминая старые обиды, реальные и выдуманные. И если артельщики выглядели более-менее однородно, то вот авдеевские наглядно демонстрировали «классовое расслоение в деревне»: несколько «справных хозяев» заметно выделялись одеждой на фоне тех, кто победнее. За прошедшие после переселения годы «самые умные» либо разорились в конкуренции с артелями, либо свои наделы продали сразу. Те же, кто переселялся, имея какой-никакой капиталец, пускали его в рост, понемногу выкупали участки умников, а их самих нанимали батрачить. Именно так все и происходило в моей истории, именно так произошло бы и здесь, не раскрути мы артельное движение. И вот сейчас передо мной встала картинка в буквальном смысле противостояния старого и нового образа жизни.
– Да ваши коровы нам посевы сколько раз травили!
– А вы наш покос захапали! – высоким голосом завопил батрацкого вида мужик, которого явно подначивал стоявший чуть позади «справный».
– Как же, у тебя покосу-то – шиш да завалинка!
– А вы зажрались!
– Голь кабацкая!
Кто начал драку, я не углядел, но вспыхнуло мгновенно, взметнулись колья и пошла потеха.
– Стой! Стой! – заорал Баландин и кинулся разнимать.
– Куда, Степаныч! – попытался его остановить один из артельных.
Месились в полную силу, одни уже размазывали по лицам юшку и с ревом лезли обратно в свалку, другие, наоборот, вываливались и, баюкая свернутую челюсть или отбитую руку, брели в сторону. А уж выбитых зубов, наверное, и не считали. Баландин безуспешно метался между стенками, оттаскивая и распихивая, до тех пор, пока не получил колом по голове и не упал на землю.
– А-а-а, падла, совет твою мать! – гаркнул мужик в новой рубахе и саданул Васю сапогом под ребра.
Это был край. Во всех деревенских драках, до какого бы ожесточения они не доходили, лежачего бить западло. Ребра там поломать, глаз подбить, череп проломить колом, а то и убить насмерть – но только не бить упавшего.
– Лежачего??? – взревели артельные.
Грохнул выстрел, потом еще.
– Назад! Все назад! – орал я, потрясая задранным в небо «кольтом». – Кто сунется – пристрелю!!!
Бивший Васю мужик с белыми от бешенства глазами осклабился и шагнул ко мне. Пустая это идея, братан – приходить с колом на перестрелку, – я опустил ствол и бахнул в полуметре у него над головой. Мужик вздрогнул и остановился, пелена безумия в его глазах сменилась осмысленным выражение и он со злостью шваркнул кол об землю.
Сзади скрипнули тормоза, из кузова АМО посыпались сторожа артельных складов. Еще минут через пять заполошный Рюмкин бегом пригнал из Михайловского взвод работавших в селе военнопленных. Немцы довольно быстро навели орднунг, растащили побитых, даже повтыкали колья на место в ограду. Васю и еще трех пострадавших увезли на грузовике в больничку, я отправился следом.
Больше всех проведение выборов в Учредительное собрание оттягивали как раз те, кто эти выборы декларировал. Кадеты, взявшие власть «временно», совершенно не желали с ней расставаться и затягивали процесс как могли, надеясь с помощью «административного ресурса» получить до выборов более прочные позиции.
Ресурс-то у них был, вроде той же государственной типографии, а вот с опорой внизу дело обстояло куда хуже. Кадеты были широко представлены на Дону и Кубани, но у казаков и свои мысли насчет будущего устройства имелись, и потому рассчитывать на них всерьез конституционные демократы не могли. По всей же остальной стране низовые органы власти именовались Советами, с редкими вкраплениями земств. И в Советах преобладание Союза Труда было подавляющим, за исключением Армении, Азербайджана и нескольких областей Туркестана. Там приходилось сотрудничать с местными националистами, коии все, по нынешней моде, именовали себя «демократами». Так что было у нас даже не двоевластие, а полуторовластие, поскольку из кадетов полноценной власти пока не получилось.
И оттого попытки Временного правительства затянуть с выборами результата не дали. Создать Особое совещание для подготовки проекта Положения о выборах в Учредительное собрание? Да зачем же, вот «Правозащита» подготовила проект. Вы не согласны со всеобщими, равными и прямыми выборами? Или с тайным голосованием? Ах, согласны, тогда в чем же дело? Придраться в проекте было не к чему – все демократические хотелки были нами вписаны без изъятий. Никаких ограничений по вероисповеданию, сословию, полу, имуществу и так далее. Женщинам! Женщинам предоставлено право голоса! И молодежи с двадцати двух лет. И даже солдатам.
Ах, это неожиданно, надо еще обдумать? Хорошо, тогда низовые Советы тоже берут паузу, пока вы думаете, разбирайтесь там с городским хозяйством самостоятельно. И гарнизонный Совет считает необходимым снять охрану с Таврического дворца, а то караул сильно устает.
Приперли мы кадетов к стенке со всех сторон, да еще газетная кампания о зашкаливающем воровстве им подгадила, так что договорились – выборы срочно и, самое главное, никаких зарубежных кредитов без одобрения Петросовета и Моссовета. А то знаем мы, «хоть день, да мой!» – раздадут обязательства, профукают полученное, а мы отдувайся.
На голосование отвели две недели – страна большая, до глухих уголков не сразу и добраться можно. Зная за кадетами склонность к мелкому жульничеству, мы продавили институт наблюдателей, куда записывали иностранцев, представителей партий и вообще известных на местах людей с хорошей репутацией. Союз Труда вообще действовал подчеркнуто честно, хотя при моих-то знаниях выборных выкрутасов «святых девяностых» и поздне, набрать 146 % – как два пальца об асфальт. Тех же партий-спойлеров насоздавать в проблемных областях. Пусть выбирают между, скажем, Партией народной свободы, Партией демократов-конституционалистов, партией «Конституция и Демократия» и Народно-демократической свободной партией. Не говоря уж о «каруселях», голосовании в воинских частях, вбросах бюллетеней и прочих грязных технологиях. Но зачем пачкаться, если нас обойти некому? Ага, «не соблазняй малых сих», не надо тащить в это время всякую дрянь, пусть оно подольше остается таким же неиспорченным.
На выборы я поехал в Екатеринбург, несмотря на то, что избирался в Москве. Просто так решил Исполком – все его члены разъехались по крупным городам в помощь местным практикам. Чисто руку на пульсе подержать, и чтобы было кому оперативно принять решение в случае чего. Ленин в Питере, Чернов в Самаре, Муравский в Одессе и так далее, а я вот на Урал, в сопровождении трех бойцов Красина. Только в белокаменную никого не снарядили, тут и так все под контролем, есть кому проследить.
Мда. Сколько я по стране не ездил? Почитай, лет пятнадцать, со времен кругосветки за пулеметами… Последние годы все в Москве да Питере, на крестьян смотрел в образцово-показательном Можайске, на рабочих – в образцово-показательном Симонове. Знать, что в стране делалось по рассказам и докладам это одно, а вот так, своими глазами… Россия, как говорится, за МКАДом не заканчивается, она там только начинается. Во всей красе, и со всеми язвами.
Но сколько же всего изменилось! Вот завод новый, вот мост красивый, вот мачты Шуховские, склады артельные, элеваторы в цветах Центросоюза, рабочие поселки… И там же, рядом – неухоженные города, разбитые дороги, и вечные кривые заборы. Гордость за то, что так много сделал, оторопь от того, как много еще надо сделать. Что там заборы, когда че