– Поэтому, государыня, я держу ее в своих.
– Оправдывает ли она такие слухи?
– Быть может, Ваше Величество желает самолично составить мнение?
– Ни в коем случае!
На подступах к покоям монарха шаги королевы сделались напряженнее. Из широких окон открывался потрясающий вид на реку, ласкаемую золотистыми лентами зари.
Стоявшая на посту стража преградила королеве путь, скрестив копья.
– Король не может принять.
– Откройте, именем королевы Франции! – воскликнула Луиза, выходя вперед.
Чем дольше молчали стражи, тем сильнее Екатерина закипала. Луиза порадовалась, что Лувр в этот час пуст.
– Ваши имена, господа? Король должен знать, кто помешал ему получить известия о собственных детях, – храбро солгала Луиза.
Стражники коротко переглянулись. Всем было известно, как дорожит король своими отпрысками.
Один из них поклонился:
– Я разыщу капитана, Ваше Величество.
Екатерина глубоко вздохнула, не скрывая раздражения.
– Идите же!
Луиза улыбнулась королеве заговорщически. Она надеялась вновь завоевать ее расположение.
Спустя мгновение по коридорам замка разнесся стук сапог со шпорами. Решительные шаги приближались. Наконец показался капитан королевской стражи Габриэль де Монтгомери с сопровождающими. Он все еще впечатлял Луизу своей статью, а особенно голубыми глазами, до того светлыми, что казалось, они лишены чувств. Однако, когда взгляд их останавливался на Луизе, он словно пронзал ее насквозь. Капитан изящно склонил перед королевой высокий стан.
– Я к вашим услугам, государыня.
Слова эти значили мало: единственным, кому он служил, был король и только король.
Поскольку королева не собиралась унижаться до повторения своего требования, Луиза взяла слово:
– Прикажите вашим людям открыть королеве двери, господин Монтгомери, – сказала она мягко.
Он взглянул на нее, чуть опустив веки и не склоняя головы. Боги наделили его красотой, а пожалованная должность – властью. Луизу бросило в жар. Но она выдержала взгляд Монтгомери.
Тот в конце концов сдался, повернулся лицом к королеве и, коротко поклонившись, махнул рукой стражам, чтобы они подняли алебарды и открыли дверь в переднюю. Екатерина прошла в нее, Луиза следом.
Задремавший в кресле королевский лакей вскочил на ноги и поклонился королеве.
– Открывайте! – приказала она ему.
Лакей повиновался, не успев опомниться. Королева вошла в спальню одна.
Луиза развернулась и чуть не ударилась о грудь Монтгомери, который проник в переднюю следом за ними. Она сухо приказала ему:
– Уходите, сударь!
Капитан пошел на нее, так что Луизе пришлось отступить к самой стене. Он стоял так близко, что она слышала, как участилось его дыхание.
– Луиза, посмотрите мне в глаза.
Юная женщина отказывалась вступить в поединок с его ледяным голубым взглядом, силу которого Монтгомери знал и с наслаждением пускал в ход с каждой новой жертвой. Но она была не из их числа.
– Ну же, довольно изображать испуганную невинность. Весь двор знает, что вам уже поздно.
Другая за подобное оскорбление отвесила бы ему пощечину, но Луизе не было дела до гуляющих на ее счет слухов. В этом – ее свобода.
Она подняла веки и жеманно захлопала ресницами.
– Чего вам нужно, сударь?
– Мне больше нравится, когда вы зовете меня Габриэль. В ваших устах мое имя – как любовный зов.
– Вам приятно верить в то, что вы сами себе вообразили.
– Разве, сударыня, вы станете отрицать, что я в вашем вкусе?
– Да, я отрицаю это. Прежние времена прошли. То было лишь заблуждение. Хорошо, что я поняла это вовремя.
Он положил ладонь на рукоять меча.
– Почему вы отказываете мне, сударыня?
– Да как вы смеете? После того, как сами разорвали помолвку!
Он помолчал, но потом заговорил вновь:
– Затем, сударыня, я предложил вам лучшее, что во мне есть. Зачем же вы это отвергли?
Луиза услышала, как в его мужественном голосе зазвучали унижение и злость. Но не дала себя запугать.
– Не беспокойтесь, та же участь постигла и тьму прочих претендентов.
– Однако я, сударыня, предлагал вам парадный вход в мою спальню.
– Просив сперва моей руки, вы затем добиваетесь лишь моего тела. Разве достойно это меня, достойно вас?
Вдруг он упал к ее ногам, поднял на нее блестящие глаза.
– Вы для меня – все. Стоя на коленях, я предлагаю вам, сударыня, свое сердце.
Луиза старалась не встречаться с ним взглядом.
– Как вы не понимаете? Вы просили меня ждать вас. И я ждала. Понапрасну. А теперь все, что вы можете предложить мне, – это бесчестье в вашей постели.
– Не бесчестье, сударыня, если вы выйдете замуж.
Луиза горько улыбнулась.
– Вот как вы решили привязать меня к себе. Так у вас будет сразу и жена, и любовница. Поздравляю, сударь, вы умеете мастерски устроить домашние дела.
– Я люблю вас, Луиза.
– И так-то мне это доказываете?
– Вы можете просить всего, что в моей власти, сударыня, и я поднесу это вам. Согласитесь на замужество, и мы будем счастливы в тени наших супругов.
– Слишком поздно, ваше сиятельство, я не выйду за того, на кого вы укажете.
Монтгомери встал на ноги и, вздернув подбородок, посмотрел на нее с высоты своего роста.
– И вот вы старая дева в двадцать девять лет. Мне вас жаль, – сказал он презрительно.
– Вам не понять, что женщина может предпочесть свободу узам брака; вы, как оказывается, такой же мужчина, как все.
Монтгомери приблизился к ней, вскипая.
– Никогда, Луиза, не смейте ставить меня в один ряд с другими. Я исключителен. Так же, как и вы.
– А я полагала, что я лишь жалкая старая дева.
Капитан едва себя сдерживал. Она догадалась по его глазам, горящим вожделением.
– Отойдите, Габриэль, – приказала она.
Даже не думая повиноваться, он прижался к ней всем телом, без стыда давая ей почувствовать свою мужскую силу, набухшую в шоссах. Но она не собиралась выдавать своего волнения. Он наклонился и прошептал ей:
– Мы с вами вместе росли при дворе, я перенял пост капитана стражи из рук отца, а вы – фрейлины королевы от матери. Разве вы не видите, что мы предназначены друг другу?
Она положила ладонь ему на грудь, отстраняясь.
– А вы, сударь, разве забыли, что вы женаты?
Глаза Монтгомери блеснули холодным огнем.
– То, что ваши любовники женаты, вас не беспокоит. Это, Луиза, уже всем известно.
– Как и то, что все мужчины – обманщики и трусы.
Луиза почувствовала, как все в нем вспыхнуло от такого выпада.
– Как вы смеете! Притом, что я…
– Не утруждайте себя перечислением ваших подвигов, мне нет до них дела.
– Вам больше нравятся поэты, которые служат дамам и королевству лишь своим пером, выходит так?
– А отчего нет? Их не упрекнуть в трусости, когда они подписывают сочинения своим именем, рискуя не угодить королю.
– Довольно, сударыня, а то вы кончите тем, что станете защищать еретиков.
Луиза занесла руку для пощечины, но он оказался быстрее и схватил ее за запястье.
– Я не позволю вам так себя оскорблять, – прорычала она.
Он рассмеялся. И заломил ей руку за спину, прижав к себе. Она тщетно отбивалась.
– Не будь я слабого пола…
– Слабого – это, сударыня, совсем не про вас.
В глазах Монтгомери вспыхнул дикий огонек. Он схватил ее за затылок и притянул.
– Пустите меня!
– А то что? Позовете стражу?
Чем сильнее она его отвергала, тем больше он ее желал. Таковы были все мужчины. Чем Луиза и пользовалась, чтобы соблазнять их, за исключением Монтгомери. Он, без сомнения, был самым красивым дворянином на королевской службе, но также и самым заносчивым.
– Вы не слышите моих слов? Я навсегда останусь свободной женщиной, свободной брать и бросать мужчин, каких вздумается и когда вздумается.
Она чувствовала возле самых губ его жаркое дыхание.
– Раз вам якобы так дорога подобная свобода, я дам вам ее, клянусь, – сказал он.
Луиза презрительно поморщилась.
– Габриэль, я никогда не буду вам любовницей, а следовательно, никакое разрешение мне от вас не потребуется.
– Раз так, то и я обойдусь без вашего.
Он поцеловал ее, так крепко притиснув к себе, что ей было не вырваться. Он мог бы взять ее тут же, прямо в передней, перед самим королем, если тот вдруг выйдет из спальни. Чем больше она отбивалась, тем крепче становилась его хватка. Она позволила его языку пробиться между зубов и тут же как следует сжала челюсти. Он отпрянул, выпустив ее.
– Вы меня укусили!
– Разумеется! И это меньшее, чего вы заслуживаете: я бы скорее поцеловала жабу, – отвечала она, переводя дух. – И, несмотря на все отвращение, какое мне пришлось бы перебороть, я проделала бы то же самое с гораздо более значимой частью вашего тела.
Она вытерла рот платком. Он смотрел на нее в бешенстве.
– Если я внушаю вам такой ужас, Луиза, значит, вы не любите мужчин.
Она расхохоталась от такого свидетельства непомерной гордыни. Он снова пошел на нее, сжав кулаки, – глаза его пылали едва сдерживаемой яростью.
– Признайтесь, Луиза, вы из сторонниц Сапфо.
– Когда же вы усвоите, достопочтенный граф Монтгомери, что вы попросту мне не нравитесь?
Титул его и фамилию она выговорила так, словно это брань.
– Я смою это оскорбление, сударыня, как подобает мужчине по отношению к женщине. Клянусь вам в этом.
Он поклонился, держась прямо, и вышел. И бряцавший о набедренник меч казался не таким опасным, как злость, которую он уносил в себе.
Екатерина Медичи
Шторы в спальне короля еще были задернуты, и в ней царил полумрак.
В кровати под балдахином лежала, прикрыв глаза, Диана де Пуатье: одна, укрытая до пояса простыней. Носком ноги она поигрывала с шелком обоев.
– Чему я обязана честью видеть вас у себя, Ваше Величество? – спросила она, даже не взглянув на королеву.