Екатерина улыбнулась.
– Я так и думала, Луиза, это для меня не новость.
Сглотнув, Луиза проговорила на одном дыхании:
– На самом деле я осталась на службе у Дианы де Пуатье. Я должна была сообщать ей обо всем, что касается вас и ваших детей.
Королева застыла. Побледнев, она подошла и со всей силы влепила Луизе пощечину. Фрейлина упала на колени, сложив перед собой ладони.
– Прошу, государыня, простите меня. Знайте: я не все ей рассказываю. И про Нострадамуса не рассказала.
– И почему же?
– Потому что я восхищаюсь вами, государыня, вашей отвагой, терпением, мудростью, исключительной силой и не могу больше предавать вас.
– Я должна верить вам на слово?
– Нет, государыня, потому я и прошу вас отправить меня в монастырь.
– Какое удобное совпадение!
Королева отвернулась, гневно перебирая жемчужные бусы.
Луиза встала. Щеку жгло, но еще сильнее ее обжег ледяной взгляд Екатерины Медичи, когда она вновь повернулась к ней.
– Что ж, мадемуазель де ла Беродьер, прекрасно. Вы дождетесь конца празднеств, а после я не желаю слышать вашего имени.
Луиза удалилась, опустив глаза и не оборачиваясь, будто боялась, что королева испепелит ее взглядом.
Клодина
Дворцовые сады купались в солнечном свете. Клодина сидела на скамейке и подставляла лицо лучам, закрыв глаза и наслаждаясь тем, как ласкает кожу их тепло.
– Клодина, не сиди там, это вредит белизне!
Она открыла глаза и увидела, что к ней идет Мария Стюарт, прозванная королевой-дофиной, поскольку была супругой наследника. На поводке она держала прирученного олененка, но скорее он тянул ее вперед, чем она вела его. За причудливой упряжкой следовали фрейлины.
Мария села рядом с Клодиной. Олененок потерся о них, прося его погладить, что они и сделали, не снимая перчаток.
– О чем ты так задумалась?
– Мне интересно, какой была бы моя судьба, узнай я отца.
– Про себя мне и так ясно: я бы не оказалась во Франции.
– А главное, не стала бы королевой Шотландии.
– Шотландия! У меня одни дурные воспоминания от моего королевства: холод, дождь, мать плачет тайком.
– Ты совсем не скучаешь?
Мария пожала плечами.
– Теперь уже нет. Братья де Гизы заботятся обо мне как отцы. Они так меня берегут!
– Ты как будто забыла, сколько заговоров плетет против тебя английская королева Елизавета, заглядываясь на твое королевство.
– Если бы это зависело от меня одной, я бы охотно его уступила! В конце концов, я стану королевой Франции. А это куда завиднее!
– Ты будешь всего лишь супругой французского короля, не более: власти у тебя не будет никогда.
– Власть мне и не нужна, – рассмеялась она. – Мне довольно украшений и нарядов.
И, вздохнув, она продолжила:
– Мои дяди де Гизы мыслят иначе. Но я не оставляю надежды их убедить. Как только стану королевой, я попрошу Франциска так одарить их золотом и властью, чтобы они больше не заставляли меня быть королевой Шотландии. Я уверена, с Елизаветой можно будет подписать какой-нибудь мирный договор.
– Мария, чтобы подписать мир, нужна сперва война. Однако мы не воюем с Англией.
– Значит, объявим войну!
Клодина восхищалась Марией. Как у нее так легко получалось забыть о нависших над ней угрозах, из-за которых мать и решилась отправить ее во Францию, чтобы дочь росла в безопасности при могущественных дядях де Гизах?
Клодину единила с Марией общая трагедия: у обеих отцы умерли в битвах против англичан. Но после признания матери она больше не смела смотреть на портрет героя, облаченного в доспехи. И ни с кем не заговаривала об этом.
Девушки питали общую ненависть ко всему, что связано с Англией. Как и Мария, Клодина росла при французском дворе, где мать ее укрылась после траура. Почти сверстницы, они дружили с самых юных лет. Клодина, по крайней мере, утешалась тем, что ее растила мать, тогда как у Марии здесь вовсе никого не было, за исключением – весьма приметным – двух дядей, де Гизов.
– Гляди, Мария, на деревьях почки. Нынче весна пришла раньше. Я как они: мне нравится, как припекает солнце, и я ничего не могу поделать.
С того разговора с матерью она избегала Марии, как будто чувствовала, что больше не достойна ее дружбы.
– Тебе следует держаться в тени. Ты, благодарение Богу, не из тех цветков, которым нужно быть на солнце. Мадам де Сен-Андре! – позвала Мария, помахав самой пожилой фрейлине.
Мадам де Сен-Андре подбежала с широкой улыбкой и раскрыла над девушками зонтик.
– Каждое лето я благословляю королеву за то, что она привезла во Францию это изобретение.
Мадам де Сен-Андре быстро махнула другой фрейлине, веля ее подменить. Клодина заметила, наклонясь к Марии:
– Эта Сен-Андре так стара, что даже зонтик держать не может, тебе давно пора выгнать эту дряхлую сороку.
– Ты ведь знаешь, что, согласно этикету, управлять домом супруги дофина должна фрейлина, честность которой неоспорима.
Мария сказала это громче, но мадам Сен-Андре не шелохнулась.
Она продолжила, уже для Клодины:
– Я искала тебя и догадалась, что ты здесь. Что такого интересного может быть в садах Лувра, когда только что доставили образцы венецианской парчи!
– Взгляни, Мария, вот этот розовый бутон со вчерашнего дня успел чуть раскрыться.
Мария Стюарт дотронулась до него, потянула за стебель.
– Ай! – воскликнула она, тряся рукой. – Терпеть не могу розы и их предательские шипы. Красивые, но жестокие, как женщины.
– Полно говорить будто чересчур галантный кавалер – а то ты напоминаешь моего кузена Брантома.
– Если верить слухам про твоего кузена, он, проказник, любит уколоться.
Мария раздавила туфлей какую-то букашку.
– Это был pyrrhocoris apterus, – заметила Клодина.
Королева-дофина с брезгливым видом вытерла подошву о траву.
– Не представляю, как ты все это держишь в памяти! И подумать только: нас заставляют учить латынь, чтобы называть вот этих… тварей! А ты еще и шотландский английский знаешь лучше меня.
– Едва ли, – возразила Клодина.
– Не скромничай. Надеюсь только, мне не придется навещать свою родину, когда меня коронуют как французскую королеву.
– У тебя еще есть время выучить английский и спланировать такое путешествие. Наш король в полном здравии.
– Возможно, но, если мне придется туда ехать, ты ведь составишь мне компанию?
«Каким образом, если буду уже замужем?»
Клодина промолчала, улыбнувшись, не в силах ей лгать.
– Как жаль, что сады не выходят к Сене! Мы бы могли любоваться видами, – сменила она тему.
– Там нечем любоваться, кроме проплывающих барж.
– Возможно, но мы бы зато смотрели, как они приходят груженые, а уплывают пустые, могли бы гадать, какая у них осадка.
Мария вздохнула, поднимая глаза на Лувр в строительных лесах.
– И правда, здешние виды едва ли могут развлечь.
Клодина знала, что ее тяга к знаниям – в ботанике ли или в других естественных науках, в архитектуре или языках – неизменно навевает на подругу скуку.
– Зато мой олененок разделяет твою любовь к розам, – рассмеялась Мария.
Клодина вскочила, чтобы не дать животному съесть цветы.
– Оставь его, лучше вернись ко мне! Мадам Сен-Андре им займется, – сказала она, кивая фрейлине.
Та, повинуясь, потянула олененка за ремень, и он смирно вернулся и стал тереться головой о руки девушек. Клодина почесала ему шею, разглядывая дворец.
Со стороны Сены он сохранил фасад времен Филиппа Августа, со средневековыми башенками и острыми крышами. Подошвы ему омывали водные рвы – не исключая и недавних построек, возведенных Генрихом II.
С противоположной стороны через ров был перекинут мост, ведущий в королевский парк, который укрывали от посторонних взоров высокие кедры. По приказу Екатерины Медичи его неоднократно разбивали заново.
– Я говорила с королем о тебе, – прервала молчание Мария.
Клодина нахмурилась.
– По какому поводу?
Мария Стюарт приняла загадочный вид.
– Я сказала ему, что пришла пора найти тебе супруга.
Клодина отвернулась, стараясь об этом не думать.
– Что с тобою?
Клодина моргнула, отгоняя слезы, и улыбнулась Марии.
– И что ответил король?
– Он сказал, что твой отец погиб, служа его отцу, достопамятному Франциску Первому, и потому ты заслуживаешь кавалера, достойного его отваги и самоотверженности. Дворянина, которого он сам возвысил.
Мария Стюарт продолжала, хлопая в ладоши от радости:
– И он сказал мне по секрету, что нашел такого! Чудесно, не правда ли?
Клодина заставила себя улыбнуться. На глазах выступали слезы, она больше не могла их сдержать.
– Да, Мария, спасибо. Ты чудо!
Она вскочила на ноги:
– Пойду тотчас же расскажу об этом матери.
Мария ее удержала:
– Постой, у меня для тебя еще один сюрприз.
– Сюрприз? Какой же? – вздрогнув, спросила Клодина.
– Я попросила короля устроить свадьбу как можно раньше, и он согласился. Уже через месяц ты будешь замужем! Что скажешь?
Клодине почудилось, будто валун упал ей на живот.
– Не знаю, что сказать, – пролепетала она.
– Ах, дорогая, ты так взволнована! Глаза твои говорят за тебя. Иди же ко мне!
Не в силах открыть подруге правду, Клодина с облегчением провалилась в объятия Марии.
Мадам де Сен-Андре
Держась на расстоянии, под собственным зонтиком, мадам де Сен-Андре прекрасно расслышала, о чем говорили девушки. Крутя ручку, она наблюдала за Марией Стюарт.
Довольная ролью первой фрейлины будущей королевы Франции, мадам де Сен-Андре старалась сберечь себя до того дня, когда Мария Стюарт взойдет на трон об руку со своим супругом-наследником. А это, по самым скромным прикидкам, случится не раньше, чем лет через двадцать, поскольку Генриху II еще только сорок. Пока же, ожидая, когда можно будет вдоволь насладиться своим положением, мадам де Сен-Андре вынуждена была сносить капризы легкомысленной принцессы, которая думала лишь о том, как бы ввести в моду новые прически, платья, украшения или гофрированные воротники. Мария Стюарт была прекраснейшей из дам при французском дворе, и даже выйдя в прошлом году замуж за будущего короля, не перестала вести себя так, словно желала покорить всех кавалеров в мире.