Северин-старший не ответил.
— Надеюсь, их найдут, — сказал он, помолчав. — Во всяком случае, мне обещали, что наказание будет максимально суровым.
Северин чувствовал себя неважно — сказывался вчерашний стресс.
— А Нина?
— Не буди, пускай выспится. Нина тут ни при чем. Она и Марго любили друг друга как мать и дочь, если бы твоя сестра предвидела покушение, она бы сказала.
— И что теперь?
— Твоя мать поправится не скоро. А прежней ей уже не бывать. Скажи своей сестре — пусть уезжает. Мы не можем ее спасти, мы и себя-то спасти не можем.
— Ты в душе хороший человек, но поступаешь как мерзавец.
— Нет. Если Нина останется здесь, с нею рано или поздно случится несчастье безо всяких пророчеств.
Мик кивнул.
— Ладно, я с ней поговорю, но ты…
— Я, возможно, не доживу до старости, сынок, но о тебе я позаботился — поедешь так далеко от Порт-Иллири, как только это можно устроить. Менеджер из тебя никудышный, так что поищешь за душой другие таланты, может, займешься археологией.
— Я ее терпеть не могу.
— Не важно, ты ее полюбишь. Я навел справки — есть место в команде, которая хочет доказать древность наших поселений в Ахара. Целый год на природе, с лопатой и щеткой в руках, выгонит хандру напрочь…
Мик ушел сразу, как только разговор окончился. Северин-старший был прав, но хотелось умыться. Казалось, слой грязи и пыли прочно осел на лбу и руках.
Старую овчарку Тэнку зарыли в саду, привалив холмик камнем. Перед тем, как уехать в Ахара, Мик посетил госпиталь. Лица матери он так и не увидел — голову до сих пор скрывала плотная повязка. Леди Марго спала, одурманенная лекарствами. Он молча посидел возле кровати и вышел, стараясь не замечать любопытства медиков.
Нина ждала его на улице.
— Ну, как?
— Надеюсь, что обойдется.
— Я тебе сочувствую.
— Спасибо.
— Ты зря не взял меня в госпиталь. Я успела полюбить ее.
— Лучше будет, если ты навсегда запомнишь ее прежней. Знаешь что? Загляни-ка лучше в мои мозги.
Он расслабился, позволяя мысленный контакт, хотя на деле сенсу не требуется согласие. Она замерла на месте, прикрыв серые глаза.
— Я поняла все, что ты хотел сказать.
— Ну и славно.
Они вместе уходили прочь, на сборы перед отъездом оставался всего один день. Профессор Варул, старый знакомый Риордана, охотно принял вместо одного рабочего двоих.
А пока что Северин шагал по улице, унося с собою мысль, которая уже стала частью их обоих.
«Истинно пророчество или ложно, не имеет значения. Если будущее не изменить, ты можешь поступать, как захочешь, действовать решительно и не останавливаться на полпути. Значит, сейчас и тогда, в прошлом, будущем или настоящем — ты всегда остаешься свободным…»
Глава 2. Истуканы вечера
Высокий менгир торчал на фоне заката. Его нижняя половина оставалась в земле. Истертые временем и ветром знаки на камне еще можно было разобрать. Непонятное действует угнетающе, буквы или символы — не поймешь, складывались в сложную вязь, в которой случайный взгляд не разглядит смысла. Неподалеку, возле груды земли, слабо шевелилась искалеченная кибер-вагонетка. Эта полуразумная машина странно контрастировала с древним спокойствием тяжелого монолита.
— Келлер! Как вас занесло в такую глушь?
Тот, кто отзывался на имя Келлера, прекратил созерцание менгира, символов, кибера, неба и плоской степи.
— А, это вы, Мик… Спрашиваете об этом искусствоведа, меня? Приехал лично сделать копии древних орнаментов.
Мик вытер лицо и сплюнул в сохлую траву.
— Говорят, это текст, а не орнаменты.
— Вы умеете их читать?
— Совсем не умею. Моя специальность тут — уборка территории во всех ее проявлениях, борьба с шакалами и блохами.
Северин, махнув рукой, побрел в сторону палаток, а бывший секретарь Оттона, сделав несколько снимков, ушел в другую сторону — туда, где остался его джип.
Покалеченная вагонетка подергалась и затихла. Келлер шлепком пробудил собственного полевого кибера, быстро ввел изображение, скопированное с монолита, и долго сидел, отрешившись от всего и рассматривая результат.
Потом хмыкнул и устроился на ночлег на надувном матрасике в палатке, перед тем сжевав ужин из разогретого концентрата. Невыключенный кибер продолжал работать и тихо шелестел, но Келлера технические звуки не тревожили, потому что за годы жизни он твердо усвоил — опасность и беспокойство могут исходить только от людей.
А Северин закончил работу, только когда оранжевое косматое солнце скатилось за ровную, словно по линейке прочерченную линию горизонта. Спал он плохо, измученный духотой, пылью и навязчивыми опасениями получить укус ядовитого паука.
Келлер тоже отдыхал мало и встал очень рано — в тот час, когда тени не существуют, люди кажутся тенями, а неживые предметы принимают контур затаившегося человека. Кибер закончил ночную работу и затих. Скопированная с камня надпись была расшифрована лишь отчасти, но именно эта часть представляла настоящий интерес.
Слабые люди идут на поводу у страха, смелые и в равной степени глупые — не боятся ничего. Бывший секретарь Оттона отличался от них и привык к контролируемой тревоге.
Он еще раз перечитал надпись, при помощи уникома переслал копию самому себе, на тайный адрес, затем извлек из коробки набор для резьбы по камню и отошел от палатки.
Шакалы, которых мучила жажда, подошли совсем близко. Один из них, облезлый и голодный, с порванным ухом, встал на задние лапы и обнюхал гулкую цистерну, на дне которой еще оставалась «техническая» вода. Звери, слишком осторожные, чтобы напасть без необходимости, лишь ощерились в сторону человека. У основания монолита Келлер устроился так, чтобы между ним и лагерем оказалась высокая и широкая куча земли. Укрывшись от любопытных глаз, он вытащил инструменты, включил резец-излучатель и приступил к работе — для начала зачистил фрагмент надписи, потом прошелся по соседним участкам, повредив их так, чтобы разрушения выглядели естественно. После этого на зачищенном фрагменте вырезал символы, тщательно скопировав их с клочка бумаги.
Результат впечатлял, но все же казался не идеальным. Тогда Келлер убрал излучатель и обычным, ручным резцом добавил две-три детали, после чего протер получившуюся надпись жгучей жидкостью. Теперь ломаная вязь символов на монолите выглядела совершенно естественно — достаточно четкая, но вместе с тем словно бы изъеденная временем.
— Вот так. Надеюсь, они до сих пор не сделали подробных снимков…
Он встал и отряхнул песок с колен. Обозленные недоступностью воды в цистерне, хищники начали драку между собой. Их голоса — печальные и вместе с тем отвратительные, заглушили все другие звуки на исходе ночи. Чуть погодя шакалы отыскали у цистерны слабое место — заплату из относительно мягкого металла. Грубые когти скребли ее до тех пор, покуда не продырявили, ржавая вода потекла тонкой струйкой в песок, а звери принялись лизать землю…
Келлер молча усмехнулся. Инструменты упрятал в укромное место, бумагу с символами сунул в походный утилизатор, уничтожил даже пустую пачку от сигарет. Сложил палатку, перелил топливо из канистры в бак. Двигатель завелся легко, но его шум отчетливо разносился над полусонным лагерем.
«Хорош я буду со своим враньем, если из палатки вылезет Варул и спросит, какой такой холеры гость исчезает спозаранку, не дождавшись результата расшифровки».
По счастью, в лагере не проснулся никто. Джип немного потряхивало, ориентиром служила оранжевая полоска вдоль восточного горизонта. Через час совсем рассвело, беспокойное красноватое зарево исчезло. Сухая равнина тянулась до самого горизонта, этот скучный пейзаж нарушали лишь проплешины более-менее свежей травы. Местами попадались скособоченные земляные холмики, сооруженные грызунами. Келлер с отвращением представил себе сплетение подземных переходов, гнезда, кишащее жирными тушками. Дорога, едва заметная заросшая колея, стелилась под колеса, и он прибавил скорость, прикидывая, в котором часу окажется в Ахаратауне.
Первыми признаки города оказались не строения, а особым образом вытоптанная трава, со следами колес и тем мелким мусором, который в изобилии поставляют человеческие поселения. Местность перешла в череду пологих холмов, прямо за ними, ближе к востоку лежал Ахаратаун, который бывший референт канцелярии Оттона в душе считал провинциальной дырой.
«При Старике тут селили ветеранов войн с каленусийцами».
Близ дороги торчал пыльный менгир — еще один. Он не представлял интереса и выглядел словно палец, дерзко уставленный в небо.
Келлер ухмыльнулся, представив себе сцены, которым предстояло разыграться в лагере Варула.
Тем временем предместье Ахаратауна обступило его и сделало частью себя. Играла музыка, женский голос в записи, низкий и протяжный, пел о любви, но слова, произносимые с гнусавым акцентом пограничных территорий, сливались в маловразумительное горячечное бормотание. Затянутые сеткой двери домов выходили на крытые чистенькие веранды. Пришло время второго завтрака, возле распахнутых окон витал аромат кофе и ванили.
Мимо пробежали две девочки лет десяти, потом прошествовала толстая старуха в дорогом, но не подходящем к сезону платье, под конец протащился бухой парень с пустыми глазами.
Келлер наградил пьяницу мимолетным холодным вниманием, а затем отыскал то, что хотел найти с самого начала — дом, чуть поменьше других, за высокой оградой, выращенной из колючих кустов. За пришельцем следила маленькая видеокамера, пристроенная под карнизом между двумя гнездами ласточек. Келлер улыбнулся в объектив, давая рассмотреть себя.
— Здравствуй, Кэт.
Женщина открыла калитку в решетчатых воротах и тотчас обвила его шею руками.
— Все прошло гладко?
— Лучше не бывает, — ответил он гордо и снисходительно.
Глаза женщины, черные, блестящие и раскосые, удовлетворенно сверкнули — не столько от жадности, сколько от восхищения.