Биография Рэчел в основном похожа на мою. Фактически мы вместе ходили в высшую школу. Я помню ее, хотя в то время не уделял ей особого внимания, как, впрочем, и она мне. Время от времени я встречал ее во время стажировки в академии, но мы посещали разные семинары. Лишь четыре года назад, когда мы стали партнерами, я по-настоящему познакомился с ней.
Для меня знать ее означало любить ее, и наоборот. Но нам понадобилось еще три года, чтобы стать настоящими любовниками. Когда мы, наконец, разобрались в своих чувствах друг к другу, стало ясно, что если мы хотим продолжать работать, то возможность брака отпадает. Десница косо смотрит на партнеров по работе, связанных брачными узами. Да, один из нас мог подать в отставку, но дело в том, что, когда вы уходите с работы в Деснице, не достигнув пенсионного возраста, вам вряд ли удастся найти работу в каком-либо другом месте. Солейн Солюкс и его правительство вроде собаки на сене: либо любишь меня, либо никого.
Поэтому нам оставалось лишь стать “прелюбодеями”, как это называется на их жаргоне. Любая сексуальная связь, романтическая или нет, незаконна и наказывается тюремным заключением, если она не освящена браком через Божью Десницу. Насколько мне известно, за прелюбодейство еще никого не вычищали, даже в высших сферах – вроде того случая, когда администратора из Департамента правонарушений застали в уотергейтской комнате за плотскими утехами с консультанткой информационного центра “Божьего Гласа”. Он получил двадцать лет, она – пятнадцать, но, по крайней мере, оба живы, если можно назвать жизнью существование в Домах Покаяния.
Им повезло больше, чем помощнику секретаря в Департаменте благочестивого страхования, который имел несчастье влюбиться в мужчину и однажды был пойман с поличным.
Публичная порка и кастрация – высокая цена за желание провести ночь с кем-то по своему выбору.
Но я снова отклоняюсь от темы. Божья Десница оказывает такое воздействие на людей: вспоминаешь одну страшную байку, и на ум тут же приходит еще дюжина. Что касается Рэчел и меня, то нам не составляло труда встречаться друг с другом, избегая бдительных глаз и гнева Десницы. Мы оба живем в Башне, и, насколько я знаю, видеокамеры установлены только в лифтах и на лестничных площадках. Возможно, мы ошибались, и все-таки нас не стали бы вычищать за обычное прелюбодеяние. Опозорить и посадить в тюрьму – разумеется, но не убить.
Думаю, о серьезности наших отношений свидетельствует тот факт, что мы были готовы рисковать, зная, какая судьба нас ожидает в случае разоблачения. А теперь мы бежим, спасая свою жизнь, и черт меня побери, если я знаю, почему это произошло.
По крайней мере, у нас было где провести остаток ночи. Данте – один из хороших парней, пусть и не с точки зрения закона. С виду он добропорядочный специалист по ремонту электронных приборов, но в душе – неисправимый хакер, приторговывающий незаконно добытыми сведениями. Впрочем, совершенно невинными. Информация о действительно плохих парнях, которую он скормил нам в прошлом – включая сетевика, распространявшего детское порно, – позволила ему свободно блуждать в зоне нашей ответственности, не опасаясь возмездия.
Мы не могли воспользоваться моим автомобилем или машиной Рэчел: за ними наверняка наблюдали. Подземка тоже отпадала, так как агенты Десницы могли выследить нас по нашим кредитным кодам. Поэтому я украл автомобиль.
На минуту-другую это событие ошарашило Рэчел, но потом до нее дошло: раз уж они преследуют нас за убийство, какая-то паршивая автомобильная кража ничего не изменит. Они не могут убить нас дважды.
В моем спасательном комплекте имелся набор поддельных номерных знаков, а “гейтсмобиль” был таким старым, что моя универсальная карточка моментально открыла его. Мы поехали к Данте. Разумеется, это его хакерское имя, а не настоящее. Зачем компрометировать парня, который оказывает вам услуги?
Данте живет около вокзала Юнион. Когда мы проезжали мимо, я обратился к Рэчел:
– Не хочешь сесть на поезд и отправиться в неведомые страны?
– Как будто мы можем попасть на поезд! – фыркнула она, прекрасно понимая, что я шучу.
Квартира Данте расположена на чердаке. Это одна большая комната с занавешенным альковом и крошечный совмещенный санузел с узкой дверцей. Все остальное – кухня, гостиная, рабочее место и компьютерная станция – открыто нараспашку.
Около пяти утра мы позвонили в его дверь, и он открыл нам. Вид у него был совсем не сонный. Он хакерствовал, и мягкое сияние его монитора было единственным светом в комнате. Нелегалы большей частью работают поздней ночью; в это время суток сети не так загружены, хотя труднее улизнуть, если тебя зацепили.
Когда он увидел нас, его глаза расширились. В конце концов, мы все еще были представителями закона.
– Ого! – произнес он. – Привет, Рэчел и Гидеон. Каким ветром вас сюда занесло? Решили устроить очную ставку и расколоть очередного мошенника?
– Как раз наоборот, – ответил я. – Нас самих раскололи.
Данте озадаченно покачал головой и впустил нас внутрь. Его длинноволосая костлявая фигура двигалась с разболтанной легкостью. Мы устроились на кушетке, а он опустился в свое рабочее кресло – самое комфортабельное место в квартире, поскольку именно там он проводил восемнадцать часов в сутки. Пробежавшись пальцами по клавишам, он выключил монитор.
Мы с Рэчел поведали ему о ночном нападении чистильщиков и о том, как нам удалось спастись. Его глаза распахнулись еще шире.
– Вы, ребята, вычистили команду чистильщиков? Пожалуй, Солюкс вас за это по головке не погладит.
– Знаю, – сказал я. – Но мы хотим знать, отчего Десница вообще так взъелась на нас. Ведь мы ничего не сделали.
– Мы же сотрудники ОИР, будь он проклят, – добавила Рэчел. – Мы стоим на страже закона и верим в справедливость Десницы, даже если ее агенты… – Она замолчала, не в силах подыскать слова.
– … порой переходят все границы? – закончил Данте. – Обрушивают железный кулак на то, что когда-то было свободой мысли, речи и поведения? А знаете ли вы, что это началось еще задолго до Десницы… Проклятый чип “Клиппер”…
Он встряхнулся, словно мокрый пес, и широко улыбнулся:
– Возможно, они решили прижать вас к ногтю за мягкое обращение с парнями вроде меня. Большинство других сотрудников ОИР уже пустили бы меня в расход.
Рэчел покачала головой:
– Этого недостаточно. Мы отделались бы выговором, но смогли бы доказать, что ты стучишь на гораздо более опасных хакеров, и поэтому мы не трогаем тебя.
Я вспомнил один из недавних случаев:
– Помнишь, пару недель назад мы зацепили двоих ребят? Твое типичное программирование вероятностных характеристик в подпольном киберпространстве? Мы дали им еще один шанс, позволили уйти.
– За это нас не стали бы вычищать, – упорствовала Рэчел.
Данте рассмеялся:
– Вы, ребята, пытаетесь мыслить логически, а это ни к чему не приведет. Когда в последний раз Департамент правонарушений наказывал только негодяев? Если вы ослеплены священным светом Солюкса, позвольте вам напомнить: это обычная тирания. У кого-то наверху зачесалась задница, и внизу начинают чистить каждого десятого.
– Возможно, ты прав, – признал я. – Но в первую очередь нам нужно выяснить, что Десница имеет против нас… или думает, что имеет.
– На вашем месте я бы быстренько сел на 1087-й до Африканского побережья, – возразил Данте. – В прибрежных республиках сейчас сложилось нечто вроде высокотехнологичной свободной зоны. Не лучшее местечко, но Десница пока что туда не дотянулась.
– Мы не собираемся ударяться в бега, – сердито сказала Рэчел.
– Ты чертовски права, крошка. Мы всю жизнь работали на правительство, и я не собираюсь завязывать с этим лишь потому, что кому-то вздумалось пострелять. Я хочу получить ответы, даже если нам придется обратиться прямо к Солюксу.
– Можете быть уверены, до этого дело не дойдет, – заметил Данте. – Слушайте, дайте мне покопаться в подпольных сетях, идет? Может быть, всплывет что-нибудь интересное по вашему делу. Я не такой уж крутой хакер, но если что-то просочится наружу, то смогу узнать об этом. Тем временем вы можете маленько вздремнуть. Забирайтесь в мою берлогу, а я грузанусь еще на пару часов. Только… э-э-э, ничего не сломайте, ладно?
Он понимающе улыбнулся и повернулся к своему монитору. Мы с Рэчел воспользовались приглашением Данте, но он наверняка был разочарован: упав на матрац, мы не издали ни звука. Тот, кто говорил, будто опасность вселяет пламя в гениталии, имел в виду не нас, а кого-то другого. Мы устали. Нам было страшно, и все, чего нам хотелось, – это обнимать друг друга во сне.
ГЛАВА 3
Мы проснулись в девять, после нескольких часов блаженного забытья. Рэчел угнездилась рядом со мной, заглядывая мне в глаза.
– Что теперь?
– Достать приличную одежду и обувь. – Я пробежал распухшим языком по губам. – А потом…
Мы оба подумали об этом одновременно, но Рэчел сказала первой:
– Фрэнк. Он должен был получить официальный “е-мейл” в связи с нашей чисткой.
Я кивнул. Фрэнк Джерси должен иметь ответы, и, возможно, он захочет поделиться этими сведениями с нами. “А может быть, ему больше захочется собственноручно вычистить нас”, – холодно подумал я.
– Ты думаешь, ему можно доверять? – спросил я.
– Фрэнку? Ты шутишь! Он не мог участвовать в этом: у него нет политической косточки.
Она была совершенно права. Фрэнк не раз шел на огромный риск, защищая невинных людей от коррумпированных подонков. Он имел чин капитана и возглавлял все дела, расследованием которых мы занимались. Он знал нас обоих, знал о наших чувствах друг к другу. Он знал или догадывался о большинстве хакеров, пойманных и отпущенных нами, но ничего не предпринимал против нас. Во всяком случае, так мне казалось раньше. После этой ночки я вряд ли доверился бы даже собственной матери, если бы она работала на Божью Десницу.
– Мы свяжемся с ним, – сказал я. – Но не отсюда. Не хочу оставлять следов. Посмотрим, захочет ли он говорить с нами.