– Замолчи! – приказал инквизитор. – Опомнись!!!
Но Изабелла обезумела от боли и горя:
– Я отрекаюсь от тебя, Господи! И призываю Дьявола! Ему я отныне вверяю свою душу!
Присутствующие замерли в ужасе: им казалось, что сейчас разверзнется бездна и проглотит вероотступницу.
В этот самый момент подземелье огласил детский крик. Гийом держал на руках крохотное окровавленное существо.
– Мальчик родился… – констатировал он.
Все взглянули на мать: она взирала на мир неподвижными, замершими навеки глазами.
– Гийом Шаперон, я приказываю тебе взять ребёнка на воспитание, – повелел отец Анри совершенно спокойным тоном, словно ничего не произошло. – Я чувствую это мальчик нам ещё пригодиться.
– Как прикажите святой отец. Месяц назад умер мой младший сын, вот жене будет радость. Только…
– Что? – уточнил инквизитор. – Признайся, ты боишься ребёнка? – Гийом кивнул. – Не бойся. Мы окрестим его тотчас же, как только тело матери будет предано огню.
Глава 1
Рене, младший сын Гийома Шаперона, в прошлом палача, вырос физически сильным и крепким. Уже в десять лет он на спор побеждал в кулачном бою не только своих сверстников, но и более старших юношей. Вскоре в Шоле младшего Шаперона окрестили «непобедимым Рене» и он считался лидером и заводилой среди городских мальчишек.
Но тяга к лидерству и разного рода приключениям не мешала Рене помогать матери и отцу по хозяйству. Он носил воду, рубил дрова наравне с отцом, частенько охотился и никогда не приходил из леса с пустыми руками.
Гийом Шаперон, в силу своих профессиональных обязанностей, будучи палачом, отлично владел мечом, но ещё ранее он служил наёмником в Провансе[7], где постоянные военные стычки с Сардинией заставили в совершенстве освоить арбалет, алебарду, а также научили стрелять без промаха из лука и бландербаса[8].
Все эти навыки он передал Рене, ибо мальчик проявлял повышенный интерес к владению оружием.
Помимо силы, тяги к лидерству и оружию, юный Рене обладал весьма почитаемыми в Шоле качествами: рассудительностью, умением держать себя в руках, когда того требовали обстоятельства, а главное – добиваться поставленной цели.
Однажды на ежегодном турнире «Серебряная стрела», проводимом среди горожан, Рене поверг отцов города в шок, поразив все предложенные цели прямо в яблочко. Кто бы мог подумать, что десятилетний мальчик такой меткий?!
После этого турнира вести о ловком юном стрелке дошли до монастыря Святого Доминика, где настоятелем стал, вот уже как три года, отец Анри. Доминиканец сразу же понял, о ком идёт речь, и приказал доставить юного Шаперона в монастырь, ибо хотел лично побеседовать с ним.
Пока монахи отправились за Рене, настоятель Анри Денгон невольно вспомнил события давно минувших дней: письмо короля, пытки несчастной Изабеллы де Монтей, её проклятие…и рождение ребёнка.
После сожжения тела маркизы де Монтей, а иначе доминиканцы просто не могли поступить с умершей «ведьмой», Анри Денгон часто размышлял по поводу Рене, появившегося на свет при весьма щекотливых обстоятельствах: ведь ребёнок покинул чрево матери, когда та предала свою бессмертную душу Дьяволу.
Настоятель признавался самому себе, что долго опасался последствий проклятия: а вдруг мальчик появился на свет божий, как посланец нечистой силы? – может быть лучше избавиться от него? – но каким образом? – просто убить…
Анри Денгон верил в Бога, хотя порой вера подвергалась жесточайшим испытаниям, и именно это обстоятельство позволяло убедиться в силе обряда крещения: если даже Дьявол и пытался завладеть душой новорожденного, то не успел – Всевышний не позволил. Хотя зерно сомнений всё же жило в душе настоятеля: а может, Дьявол просто дремлет и ждёт случая, дабы проявить себя? – ведь всем известно, насколько он коварен. Мальчик, считающий себя католиком, также как и его родители, может сам не ведать о двойственности своей души… Ведь душа его может пребывать между Богом и Дьяволом, те же в свою очередь осуществлять борьбу за её обладание. И таких «может» у монаха было множество и, увы, на все он не мог найти ответа.
Воспоминания и размышления настоятеля прервал, вошедший в келью монах:
– Святой отец, названный юноша доставлен, он ожидает внизу, в трапезной.
– Хорошо, приведи его сюда.
Денгон несколько напрягся: кого он увидит? – оправдает ли Рене его надежды? – да и вообще: какие надежды?
Перед настоятелем предстал десятилетний мальчик, а вернее сказать, – уже юноша, ибо он был высок и крепок для своего нежного возраста.
Анри Денгон заметил, что Рене похож на маркизу де Монтей: те же тёмно-карие крупные глаза, те же чёрные вьющиеся волосы. Но, присмотревшись более внимательно, настоятель пришёл в неописуемый ужас: в юноше отчётливо проступали черты короля Франции Франциска I, которого он видел именно десять лет назад, отчитываясь в инквизиционном расследовании дела маркизы, обвинённой в колдовстве.
Рене почтительно поклонился в ожидании, когда доминиканец заговорит первым.
– Ты – Рене, сын Гийома Шаперона, бывшего палача? – уточнил Анри Денгон.
– Да, святой отец.
– Обучен ли ты грамоте?
– Да, святой отец. Мой отец обучил меня: я пишу и владею началами счёта.
– Прекрасно, Рене. Моему секретарю как раз нужен помощник. Ты согласен?
– Почту за честь, святой отец! – воскликнул Рене, не ожидая такого предложения от настоятеля.
– Завтра же тебе выделят келью, и ты станешь послушником.
Рене поклонился в знак благодарности.
В дверь постучали: вошёл монах, согбенный в поклоне.
– Святой отец, из Шоле доставили женщину, обвиняемую в колдовстве. Что прикажите с ней делать?
Настоятель встрепенулся:
– Женщину? Кто она?
– Это цыганка из бродячей труппы актёров. Говорят, она торговала зельями и взывала к хрустальному шару, дабы узнать судьбу.
– И всё? – удивился настоятель.
– Да, святой отец. Якобы, от её зелья скончалась почтенная горожанка…
– Хорошо, надо провести следствие. Рене, пойдёшь со мной.
Отчего Анри Денгон прихватил с собой юношу, он и сам не знал, но что-то внутри него подсказывало, что поступить надо именно так.
Денгон спустился в подземелье. Рене покорно шёл за своим патроном, его обдало запахом сырости и плесени, внутри неприятно похолодело. Юноша ощутил нечто: то ли страх, то ли напротив, ощущение своей скрытой силы, – он и сам не мог понять, но в глубине души, словно поднялась некая волна, захлестнула его существо и…отхлынула. Но Рене почувствовал себя преображённым: возможно, он волновался – не каждый день суждено воочию видеть ведьму!
Цыганка стояла, привязанная к дыбе. Её безвкусный пёстрый наряд был изорван в клочья добродетельными горожанами, волосы всклокочены, на лице запеклась кровь.
Анри Денгон сел в кресло, молча, указав Рене место подле себя. Юноша сел прямо на пол. Секретарь приготовил перо и бумагу, дабы вести запись допроса; молодой палач стоял наизготове, готовый в любой момент привести в движение орудие пытки.
– Назови своё имя и род занятий! – приказал настоятель цыганке.
– Я – Розалинда, гадалка и танцовщица.
– А ты знаешь, что церковь осуждает различного рода гадания и предсказание судьбы?
– Да, – призналась Розалинда. – Но люди всегда хотят знать будущее, это мой заработок.
– Значит, ты сознательно совершала богохульственные поступки? – допытывался настоятель.
– Нет, святой отец. Я – католичка и верю в Бога, скорее, я обманом зарабатывала на хлеб.
Рене внимательно наблюдал за происходящим, внезапно он почувствовал дрожь, его пронзил нестерпимый холод. Юноша не удержался и вскрикнул.
– Что с тобой, Рене? – удивился Денгон.
– Не знаю, святой отец. Но…но…
– Говори, не бойся! – приказал настоятель.
– Мне, кажется, – не знаю почему, что Розалинда – не ведьма. Она – простая мошенница.
Настоятель растерялся, но быстро взял себя в руки.
– Ты чувствуешь её невиновность: как? – каким образом? – пытался выяснить он.
– Мне трудно ответить на ваш вопрос. Как? – не знаю, просто чувствую. Это сильнее меня.
– А раньше, у тебя возникали подобные чувства?
– Нет, святой отец, никогда, – признался Рене. – Это началось буквально только что…
Охотник Жосс по прозвищу Медвежья лапа вёл уединённый образ жизни, вот уже много лет не покидая пределов своей скромной хижины и пределов леса, что раскинулся вокруг Шоле.
Его жену, хорошо разбиравшуюся в травах, обвинили в колдовстве много лет назад, он ещё тогда был молод и полон сил. Некто указал на жену охотника, якобы та навела порчу на домашний скот, отчего начался мор в предместьях города. И все старания Жосса, дабы доказать невиновность жены оказались напрасными: обезумевшим людям, потерявшим коров, коз и овец непременно нужна была ведьма, ибо по другому происхождение мора никто не мог объяснить. Никто, кроме Жосса, уж он-то прекрасно понимал, отчего передохло столько скотины! – ручей, около которого она паслась – вот в чём причина. Но, увы, инквизитор Анри Денгон не пожелал прислушаться к доводам охотника, считая, что тот всего лишь выгораживает жену.
И даже, когда жители предместья начали находить в ручье мелкое дохлое зверьё и сами потравились неизвестной заразой, даже после этого доминиканец отдал приказ пытать несчастную женщину и прилюдно сжечь на главной рыночной площади Шоле.
С тех пор Жосс жил один, единственным спутником его охоты был огромный лохматый пёс, который появился неизвестно откуда и поселился около хижины. Охотник рассудил, что пёс вполне умён, да и с ним в лесу безопасней. Так они жили: стареющий охотник и пёс, которому давно перевалило за двадцать лет. Жосс удивлялся живучести своего компаньона, ведь пёс пришёл к нему уже не щенком: и сколько же тому лет? – так кто же знает?!