Бунтари, не покорные ни нормам традиционной еврейской робости, ни давящему христианскому окружению - может быть, их было не так уж много, но в немецкой разбойничьей среде они были не просто заметны, они задавали тон. В 1520 г. в предисловии к книге о немецком бандитизме вождь Реформации Мартин Лютер, отмечая разбой среди еврейских «дьявольских козней», писал: «Воровской язык происходит от евреев, поскольку в нём много еврейских слов, как это заметят все те, кто знает иврит». Леон Поляков приводит сообщение тогдашней полиции: еврейские бандиты являются хорошими мужьями и отцами семейств, отличаются исключительной набожностью и никогда не воруют по субботам... Из их блатного жаргона, представляющего собой причудливую переделку иврита, многочисленные слова перешли в немецкую обычную речь. «Еврейские обычаи и религия привлекали многих немецких молодых людей дурного нрава. Заключённые христиане в одной из тюрем Берлина потребовали разрешения присутствовать на еврейских богослужениях. Самый знаменитый главарь банды 17 века Домиан Гессель, бывший семинарист, находясь на эшафоте, попросил, чтобы при казни присутствовал раввин» [3, 327-8]. Вероятно, еврейские разбойники были достаточно удалыми, чтобы их обычаи смогли привлечь немецких коллег.
Среди пиратов того времени тоже нашлись евреи. Словно бы оживилась полуторатысячелетняя давность: в I в. в Средиземном море разбойничала флотилия Иосифа бен Иоэля: семь лет его люди грабили торговые суда, убивали купцов и моряков. Лишь после долгого преследования римляне в 73 г. покончили с пиратами.
Морской разбой евреев объявился снова только в XVI в. После изгнания из Испании и Португалии бывшие тамошние моряки-евреи Яков Куриэль и Моисей Коэн стали мстить этим странам, захватывая их корабли. Флотилия Коэна потом пиратствовала у берегов Африки и Южной Америки, он основал даже на одном из островов Карибского моря еврейскую республику, где жили по законам Торы; в 1637 г. её прикончил флот голландской Вест-Индской компании.
Ещё два пирата из испанских марранов Антонио де Каррахаль и Симон де Касарес вернулись в иудаизм и сформировали в Латинской Америке объединённую армию из таких же евреев, местных индейцев и английских протестантов - все враги свирепствовавших здесь испанских завоевателей. В 1655 г. Каррахаль и Касарес предложили Кромвелю с их помощью отнять у испанцев Чили, а когда Кромвель не решился, они самостоятельно пошли на войну помельче: ограбили остров Ямайку и, уходя, оставили там шпионов, которые передавали Англии сведения, подготовившие завоевание через год Ямайки английскими войсками, чьей главной ударной силой были испанские евреи и индейцы. Евреи и потом пиратствовали и шпионили в Южной Америке. Шифрованные донесения их агентуры показывают сегодня в национальном музее Чили; основа шифра - буквы иврита.
Спустя примерно 150 лет евреи-пираты, братья Жан и Пьер Лафитты, американцы, дети испанских марранов, казнённых инквизицией за приверженность к иудаизму, создали целых два пиратских государства. Братья Лафитты поражали размахом грабежей, орудуя по всему Мексиканскому заливу, команда их 20 кораблей насчитывала больше тысячи человек. Грабя и убивая, братья не забывали вкладывать деньги в еврейскую общину Нового Орлеана, включая постройку синагоги.
Лихость потомков испанских евреев не объясняется ли правом их отцов и дедов пользоваться оружием?Польша XIII - XIV веков дала евреям среди многих льгот право носить оружие. Может быть, отголосками отозвались в XVII в. одиннадцать евреев в запорожском казачьем войске на подвластных Польше землях Украины, а в конце XVIII в. еврейский отряд Берека Иоселевича, воспетого поляками за воинскую доблесть в восстании Костюшко и в наполеоновских войнах. Однако эти единичные примеры - не основание для приятных еврейскому сердцу обобщений. Наверно, евреи Польши не слишком много воинского рвения проявили, если бытовала в польском народе поговорка о ненужной вещи: «Пригодится, как сабля еврею». И хотя про еврея-казака летописец запорожцев пишет, что «рыцарь еврей Бераха» погиб в битве геройски, спустя немного времени вождь казаков Богдан Хмельницкий с презрением замечает о своих врагах-поляках: их бояться нечего, ибо в польском войске много жидов [8, 365]. Ни слава польского полковника еврея Берека Иоселевича, ни подвиги его сына, тоже польского офицера Юзефа Берковича и сотен евреев-добровольцев, сражавшихся в 1830-31 гг. в следующем восстании поляков против России, не помешали тогдашнему военному министру Польши заявить, что шляхтичу не приличествует воевать рядом с евреями. Презрение к евреям сохранялось и боевого духа им не прибавляло.
Хотя шёл XIX в., Европа равенства и братства строила новые капиталистические государства, и евреям померещились шансы «быть, как все», а самый короткий путь к этому высвечивался блеском боевых наград - евреи, кто посмелее или попроворней, потянулись к воинской службе...
Равенство с народом-хозяином страны предполагало для евреев право и обязанность защищать эту страну. Так повелось уже с конца XVIII в.: в США евреи пошли в армию в 1783 г., во Франции в 1791-м, в Голландии в 1796-м. Кому-то служба была в радость, а многим - в тягость. Оттого и колебалось еврейское общественное мнение, боязливое и к тому же отягощённое традиционными религиозными соображениями: «пророки осуждали войну»; «человеческая жизнь - священное творение Божье, не посягни!»; «как, воюя, соблюсти субботу или кошерность питания?» Завязывались довольно любопытные проблемы, в каждой стране свои.
Когда в Австро-Венгрии в 1787 г. призвали в армию евреев (только часть и только в обозы, ибо австрийцы твёрдо числили их в трýсах), галицийские евреи воспротивились набору по религиозным соображениям, а общины Триеста и других мест радостно благодарили императора Иосифа II. В Праге верховный раввин призывал еврейских солдат: «Заслужите для себя и для всей нашей нации благодарность и почёт. Пусть видят все, что и наша, доселе притеснённая нация... готова в случае надобности жертвовать своей жизнью». А в 1792 г. здешних евреев освободили от воинской повинности, причём по их собственной просьбе.
В Пруссии еврейские общины многократно упрашивали короля допустить их в армию и добились: в 1813 г. евреи воевали против Наполеона так, что прусский канцлер фон Гарденберг писал: «Молодые люди еврейской веры были соратниками своих христианских сограждан и являли примеры истинного героизма и удивительного презрения к опасностям войны». Это однако не мешало властям тормозить присвоение очередного звания отличившимся на войне евреям, а раненным евреям отказать в пенсии.
В странах ислама воинская служба считалась религиозным делом и, следовательно, недоступным для христиан и евреев. В 1855 г. турецкий султан Абдул-Меджид допустил было неверных в армию, но тут же и отменил их призыв из-за противодействия христианских и еврейских религиозных вождей. Современник-еврей писал тогда о местных раввинах: «Привычка жить в рабстве так велика у них, что здравому исполнению гражданского долга они предпочитают разлагающее унижение. Константинопольские раввины, говорят, противятся указу султана под предлогом, что воинская повинность будто бы несовместима с религией... [Следует] напомнить этим раввинам, что свобода обязывает к известным повинностям и что неисполнение патриотического долга есть преступление против религии». Зато евреи Туниса десятилетиями боролись за право служить в местной армии, которое открывало им путь к французскому гражданству (Тунис с 1883 г. находился под протекторатом Франции).
Россия по своему обыкновению пошла ни на кого не похожим путём, и «хотели как лучше, а вышло как всегда». Воинская повинность для евреев здесь была введена императором Николаем I в 1827 г. с вроде бы благой целью приобщения евреев к русскому населению. Провозглашалось императорским указом, что воинская повинность должна быть «уравнена для всех состояний, на коих сия повинность лежит», а брали евреев на условиях более жёстких, чем для христиан: призывался примерно в три раза больший процент населения; требования к здоровью рекрутов-евреев (объём грудной клетки и т. п.) были ниже; при неявке или бегстве рекрута он по принятому установлению заменялся аналогичным, той же веры, однако, если отсутствующий еврей до того принял христианство, его всё равно заменял еврей же. Служба евреев тоже отличалась неравенством с христианами: «трусливым» евреям долгие годы не доверяли служить во флоте, в гвардии и многих других подразделениях; им препятствовали в получении воинских званий; часто не разрешали проживание родителей по месту их службы вне «черты оседлости».
Евреев призывали, начиная с 12-летнего возраста. Поскольку по замечательной догадке властей призыв должен был способствовать слиянию евреев с коренным православным народом, их следовало оторвать от зловредного иудейского, как тогда говорили, «фанатизма», т.е. крестить. Поэтому несовершеннолетних определяли в школы кантонистов (годы школы не засчитывались в обязательный 25-летний срок службы), где принуждали перейти в христианство. Родной язык и переписка с родными запрещались, как и еврейская молитва. Начальники получали награду за каждого новообращённого и усердствовали, как могли, не останавливаясь перед смертью малолетних «воспитываемых»: их морили голодом, изнуряли бессонницей, пороли, выдерживали на морозе, окунали в воду до потери сознания... Мало кто мог устоять, тем более, что крестившихся ждала награда в 25 рублей и льготы, включая право жить вне черты оседлости (при императоре Александре III вышел, однако, закон: семья такого еврея после его смерти возвращалась в пределы черты оседлости).
Состав призывников определяла сама еврейская община, которая ко всему имела право возмещать свои долги государству дополнительными рекрутами: 1000 рублей списывали за взрослого рекрута, 500 рублей за ребёнка - работорговля. Многим руководителям еврейских общин тут было не удержаться от подлых соблазнов: брали взятки, подменяли богатых детей бедняками, записывали семи-восьмилеток 12-летними, годными для призыва, похищали и сдавали служить самых безнадзорных и беззащитных.