Москва 1925–1929 гг.
Американизм в европейской архитектуре[133]«Красная нива». 1925. № 49. С. 1188–1189
Со словами АМЕРИКА, АМЕРИКАНСКОЕ в старом Свете, в Европе связаны представления о чем-то сверхусовершенствованном, рациональном, целесообразном, универсальном. Всё это – понятия, чуждые старым художникам Европы. Да каких же европеец искал в Америке искусства, культуры и прочего, кроме долларов? Лишь когда в итоге войны и победители, и побежденные очутились в американском ломбарде, Европа во второй раз открыла Америку. И сами американцы, нахлынувшие в Европу, увидели новыми глазами свою же страну. Редактор «Метлы», Гаральд Леб[134] писал: «Чтобы народ создал искусство, он должен иметь свой идеал, своего бога. Бог Америки – доллар. Он создал архитектуру небоскребов, скульптуру машин и живопись кинематографа». Мэтью Жозефсон[135] открыл великую анонимную поэзию Америки – стихи рекламы, написанные электричеством на ночном небе Чикаго и Нью-Йорка.
Между тем разоренная войною Европа нуждалась в спецах для восстановительной работы. Она вырастила еще от времен Ренессанса цех мастеров, который дошел до наших дней под именем «художников». Эти люди не сумели ответить требованию дня, и именно в Америке Европа открыла новый цех людей, работающих для сегодняшнего дня, числа и часа инженеров. Так для европейского сознания Нью-Йорк стал Афинами, Манхаттан[136] – Акрополем и небоскребы – Парфеноном. Правда, об этом открытии сам Нью-Йорк ничего не знал. Здесь продолжают строить над подземными вокзалами храмы греческих богов в полном убеждении, что они красивее настоящих, потому что в десять раз больше. Здесь и в Чикаго инженеры впервые изобрели и сконструировали изумительные стальные скелеты 50-этажных небоскребов, но художники-архитекторы, выученики ветхой Парижской академии, так ловко обложили этот живой костяк театральными прикрасами, что лишь спустя двадцать лет Европа увидела суть дела.
Там, где работа шла без архитектурных прикрас, где инженер ясно определял свое задание, честно следовал законам своего материала и требованиям его конструкции, там в хлебородной полосе западных штатов и Канады выросли эти элеваторы и силосы, так ошеломившие европейских архитекторов. И там же на Западе созданы работы единственного архитектора Америки, Франка Лойда Урайта[137], который смело отбросил все школьные прописи, создал тип нового жилья и является отцом современной архитектуры.
До войны самая горячая архитектурная деятельность шла в Германии. Это была архитектура или вильгельмовского бронированного кулака, или сентиментальной Гретхен[138].
И первое и второе смела война. Длительная остановка в строительстве и небывалый рост городов создали жилищный кризис во всей Европе. Германия разрушила Бельгию и север Франции. Всё это нужно было восстанавливать. Нейтральные страны – Голландия, Дания, Швейцария – нажились одно время на войне и сумели крепко двинуть свое строительство. Эти огромные требования заставили пересмотреть все вопросы архитектуры наново. Новое поколение архитекторов начало с самой системы постройки. Дом еще до сих пор возводится приемами Вавилона и Египта. Тут же, на самой постройке, готовится известь, из отдельных кирпичиков складывается каменщиком стена, как будто это полотенце, которое рукодельница вышивает крестиком. Дом – такой же «снаряд» для ЖИЛЬЯ, как автомобиль или аэроплан – снаряд для передвижения. Поэтому и он требует выработки типов и норм для того, чтобы их можно было передать в массовое фабричное производство и затем заказывать по каталогу. На место стройки должны поступать готовые части и здесь лишь смонтировываться. Эту проблему практически начала впервые осуществлять Америка. Сейчас рекордные достижения для односемейных домиков – вся сборка в 8 часов, и через пару дней можно въезжать в квартиру. За эти же идеи борется теперь молодое поколение Европы. Идеологическая кампания, ведшаяся несколько лет, приносит уже плоды: на строительной выставке этого лета в Дрездене архитектор Людеке[139] построил тип такого дешевого дома для массового индустриального производства. Массовый способ выполнения вызывает эти большие гладкие плоскости стен, прямоугольность форм, плоские крыши, всё, что характерно для нового геометрического стиля.
В неразрывной связи с методами постройки стоит вопрос о самом материале, из которого строится. Складывать на фабрике машиной стенку из кирпича и потом привозить ее на постройку, чтоб здесь поставить, – конечно, нелепость. Наше время разработало новый материал – БЕТОН. Из него можно отливать дома, как статуи из бронзы. Но для жилья он имеет ряд недостатков. Сейчас повсюду идет работа над созданием новых материалов, легких, удобных в обработке, нетеплопроводных и т. д. И в этом Европа начинает обгонять Америку. В разрешении этого вопроса лежит и центр тяжести работы над созданием новой формы.
Основное достижение новых конструкций – это освобождение стенок от обязанности выдерживать на себе одной всю нагрузку этажей и крыш. Стена становится лишь защитой от непогоды, как пальто, а всю тяжесть несет особый скелет. Европейские архитекторы, следуя устремлению всего искусства к элементарности и ясности, уделили всё свое внимание этим принципам. Довольно плести сложнейшие композиционные узоры – современный человек, едущий в трамвае, в автомобиле, в поезде, не замечает мелочей. Нужны ясные однозначные, большие массы, как семафоры для ориентировки в пространстве города. В этом отношении характерен проект ДОМА КОНТОР берлинского архитектора Миес-вандер-Роэ[140]. Исходя из своего материала (железобетон) и его конструкции, он создает тип дома, в котором нет стен в старом смысле этого слова. Мы видим большие горизонтальные пояса, это шкафы для деловых бумаг внутри дома, и над ними беспрерывное окно. Еще мощней и непосредственней железобетонная конструкция обнаруживает себя в новых ангарах для дирижаблей в Орли около Парижа[141]. Это работа не художника-архитектора, а инженера-конструктора – Фрейсине, мастера, в котором живет тот же французский дух Эйфеля[142], построившего еще в 1884 году знаменитую башню.
Эль Лисицкий. Страницы из рекламного буклета-гармошки к выставке «Пресса» в Кёльне. 1928
Эль Лисицкий. Страницы из газеты «Известия АСНОВА». 1925
Мы видим, как создаются особые типы домов. Они являются результатом стремительного роста современных городов, приведшего к установлению следующих принципов: 1) торговая часть, Сити, в которой днем скопляется несколько миллионов народу, а ночью остается лишь десяток тысяч сторожей, 2) индустриальная часть, фабричные районы, где круглые сутки не прерывается работа и 3) жилая часть. Каждый из этих районов создал свой тип дома: небоскреб, фабрика и жилой блок. Европа впереди Америки и в вопросе жилья, и именно рабочего жилья. В этой области дальше других ушла Голландия. Образцовые комплексы можно видеть в Роттердаме. Очень скромные, почти аскетические с улицы, они развернуты всем своим фронтом во двор, который таким образом превращен в замкнутую площадь с садиками для игр детей и отдыха.
Европа, беря организационные и практические идеи Америки, очищает и утончает их. Здесь Европа ставит своей целью ответить не одним только требованиям экономии, целесообразности и гигиены. Европейские архитекторы убеждены, что, оформляя и организуя дом наново, они этим самым активно участвуют в процессе организации нового, более сознательного быта.
В Европе нам пришлось встретить ряд прекрасных мастеров новой архитектуры и убедиться, как тяжело их положение. Их окружает шовинистическое, реакционное, индивидуалистическое общество, которому чужды и враждебны эти люди интернационального кругозора, бодрой активности и коллективной установки. Поэтому все они с таким вниманием следят за ходом нашей жизни и все они верят, что будущее принадлежит не USA, а СССР.
Печатается по изданию: Канцедикас А., Яргина З. Эль Лисицкий. Фильм жизни. 1890–1941. В семи частях. М.: Новый Эрмитаж-один. 2004. С. 124–126.
Серия небоскребов для Москвы WB-1 (1923–1925). Проект Эль Лисицкого.[143]«Известия АСНОВА». 1926[144]
Предпосылки
Предлагаемый здесь новый тип постройки можно отнести к роду небоскребов. Он предназначается не для жилья, а для центральных учреждений.
Тип высокого дома создала Америка, превратив европейский горизонтальный коридор в вертикальную шахту лифта, вокруг которого нанизаны ярусы этажей. Рос этот тип совершенно анархично, без какой бы то ни было заботы об организации города в целом. Единственная его забота была – перещеголять высотой и пышностью соседа.
При выработке нашего типа мы исходим из противоположных предпосылок:
1. Мы считаем, что часть подчиняется целому и система города определяет характер его сооружителей.
2. Мы говорим «сооружения», а не «дома», считая, что новый город должен преодолеть понятие индивидуального дома.
3. Мы считаем, что, пока не изобретены возможности совершенно свободного парения, нам свойственней двигаться горизонтально, а не вертикально.
Поэтому, если для горизонтальной планировки на земле в данном участке нет места, мы подымаем требующуюся полезную площадь на стойки, и они служат коммуникацией между горизонтальным тротуаром и горизонтальным коридором. Цель: максимум полезной площади при минимальной подпоре. Следствие: ясное членение функций. Но есть ли надобность строить в воздухе?
«Вообще» – нет. Пока есть еще достаточно места на земле.
Но… «в частности»?
Происхождение
Мы живем в городах, родившихся до нас. Темпу и нуждам нашего дня они уже не удовлетворяют. Мы не можем сбрить их с сегодня на завтра и «правильно» вновь выстроить. Невозможно сразу изменить их структуру и тип. Москва относится по своему плану к концентрическому средневековому типу. (Париж, Вена.)
Структура ее: центр – Кремль, кольцо А, кольцо Б и радиальные улицы. Критические места – это точки пересечения больших радиальных улиц (Тверская, Мясницкая и т. д.) с окружностью (бульварами). Здесь создались площади, которые требуют утилизации без торможения движения особенно сгущенного в этих местах (см. план). Здесь место центральных учреждений. Здесь родилась идея предлагаемого типа.
Для устойчивого положения свободно балансирующего тела необходимы и достаточны 3 точки опоры*. Поэтому мы ограничились тремя стойками с открытыми каналами лифтов и патерностеров[145], между ними застекленный канал лестничных клеток. Стойки опираются системой катков и ребер на фундамент (принцип упругих форм и мостовых конструкций). Одна стойка заключена под землей между линиями метрополитена и служит ему станцией. У других двух остановки трамвая. Структура верхней рабочей части (бюро учреждения): скелетная центральная труба, открытая от пола до верхнего света, изнутри несет балконы коридоров, т. е. выйдя из лифта в первом этаже, можно читать №№ на дверях помещений 2-го и 3-го этажей. На этой центральной раме консолями держатся горизонтальные площади этажей. Всё тело, как вагон, положено на стойки.
Материал качества типа
Скелет из новых сортов нержавеющей и выдерживающей высокие напряжения стали (Крупп[146]). Легкие и хорошо изолирующие на тепло и звукопроводность материалы для междуэтажных перекрытий и перегородок. Стекло химически обработанное для пропуска световых и задержки тепловых лучей.
Все элементы скелета нормированы, и поэтому, по мере потребности застройки новой площади на линии кольца А или Б, остается лишь произвести монтаж готовых частей. Монтаж может производиться БЕЗ ЛЕСОВ: до наводки верхних форм стойки держатся на тросах. Поэтому стройка может идти, не прерывая движения площади. Затем по отношению к существующим постройкам то качество, что их почти не нужно сносить. Огромные преимущества в наличии света и воздуха по отношению к американскому башенному типу небоскреба.
Форма
1. При пластическом оформлении этого сооружения я учитывал конструкцию лишь как один из первичных элементов в достижении необходимого полезного действия (механического эффекта). Я бы с той же логической последовательностью при удовлетворении всех утилитарных требований мог избрать другую конструкцию**, если б хотел достигнуть другого эстетического эффекта.
2. Я считаю, что в своей основе сила эстетического эффекта определяется не качеством и не количеством – это есть состояние, температура.
3. Я исходил из равновесия двух пар контрастов.
Город состоит из атрофирующихся старых частей и растущих живых новых. Этот контраст мы хотим углубить.
Дать самому сооружению пространственное равновесие как результат контрастных вертикальных и горизонтальных напряжений.
4. Дать новый масштаб городу, в котором человек сегодня больше не мерит собственным локтем, а сотнями метров.
5. Элементарно организовать сооружение из ребер, плоскостей и объемов, сквозных, прозрачных и плотных, вместе составляющих однозначную пространственную систему.
6. Со всех основных 6-ти точек зрения данное сооружение однозначно характеризовано: Схема формы при виде: По направлению:
Такая характеристика делает ориентировку по этим сооружениям в городе совершенно ясной. При установке всей серии, введение цвета для отметки каждого небоскреба в отдельности, может еще усилить его ориентировочные качества.
Примечания автора
*Одна ножка четырехногого стола постоянно висит в воздухе.
**В выработке и расчете конструкции мне помогал ЭМИЛЬ РООП (Цюрих)[147], которому я рад здесь выразить свою благодарность.
________________________________________
В следующей серии (WB-2) будет показана совершенно другая конструкция.
Этот проект (Wolkenbugel) был впервые демонстрирован на выставке Ноябрьской группы в Берлине[148], затем на международной выставке современной архитектуры в Маннгейме.
Печатается по изданию: Канцедикас А., Яргина З. Эль Лисицкий. Фильм жизни. 1890–1941. В семи частях. М.: Новый Эрмитаж-один. 2004. С. 127–129.
Эль Лисицкий. «Трибуна Ленина» (при разработке использован ученический проект Чашника, выполненный в 1920 году в витебской мастерской Лисицкого). 1924