Мы не имеем еще у себя реализованных образцов нового жилья, и так как проекты, хотя бы и отличные, не так убедительны, как факты, хотя б и не столь блестящие, мы приведем здесь несколько западных примеров, чтобы сделать из них свои выводы. Здесь необходимо заметить, что действительно нового по мысли, по содержанию и по форме на Западе гораздо меньше, чем у нас это представляют. Это новое можно разбить по трем разделам.
1. Америка. Условия американской жизни выработали тип бордингхауза[187], тип меблированного дома для одиноких и малосемейных, где выработались жилячейки, могущие служить для нас полезным примером. <…> Мы выходим из коридора А, попадаем в маленькую переднюю Б и из нее в жилую комнату С. Здесь мы видим изображенными пунктиром две постели, днем они складываются, ставятся на ребро и скатываются в помещение Д так, что вся комната С остается для свободного пользования. Комната Д служит для переодевания, там шкафы и столик с зеркалом, и отсюда дверь в ванную и уборную В. По другую сторону жилой комнаты через широкий пролет мы попадаем в небольшое помещение Е, служащее столовой, двумя шкафами, с дверью посередине, оно отделяется от кухонной части К. Кухня оборудована газовой плитой на четыре конфорки, водопроводом с раковиной и устройством для мытья посуды. Комбинированный хозяйственный шкаф с системой дверей, открывающихся внутрь и наружу в коридор, дает возможность обслуживать помещение и тогда, когда все на работе и никого нет дома. Мы видим на этом примере, как помещение в 5,5 х 7,5 метров превращено в целую квартиру, легко обслуживаемую жильцами, имеющими всё необходимое тут же под руками. Особенно ценной и для нас является идея уборки кроватей на день. При нашей норме кровать занимает 20 % жилплощади. Может быть, в наших условиях такая кровать (см: «Стр. Пром» № 4 стр. 282) будет еще слишком дорога, но важна сама идея, она может быть реализована, учитывая и наше материальное положение. Мы видим на этом примере как жилая ячейка, и ее оборудование, и мебель становятся одним целым, одно определяет строй и характер другого, и наоборот.
2. Внутреннее оборудование подвижных составов. Развитие железных дорог, автомобильного и аэропланного транспорта, мореплавания с его огромными и быстроходными кораблями – всё это вырвало нас из старой обстановки и сделало опять полукочевниками. Но современного кочевника уже кибиткой не удовлетворить, наоборот, внутреннее оборудование подвижных составов представляет ему на малом пространстве больше удобств и комфорта, чем у себя дома. Обыкновенный вагон или пароход тому пример. Рядом с путями сообщения растут гостиницы, их развитие и усовершенствование должны идти в ногу с подвижными составами. <…> И в самом деле, мы видим, что каждый, кто ищет нового достижения в культуре жилья должен обратиться к изучению спального вагона, вагона-ресторана, каюты парохода и в ближайшем к кабине аэроплана и дирижабля. Здесь перед нами тоже стандарты, и стандарты интернационального характера, потому что вагоны и пароходы бегут и плывут через все материки, моря и границы. Не нужно лишь обращаться к роскошным образцам в первом классе, особо на пароходах, стараться имитировать дрянной вкус богатого особняка с его салонами разных стилей, но в средних помещениях мы можем найти в высшей степени ценные приемы утилитарной изобретательности и отличной формы. Мы видим здесь, как новая потребность и экономия пространств, обработка материала и свежие головы, не засоренные пылью старых рецептов, создают новую культуру подвижного жилья, качества которого должны быть использованы и для статического жилья.
3. Работа новых архитекторов. Еще нигде не реализовано строительство жилья в порядке массового производства, поэтому и нет еще типа, нет серии. Сегодня повсюду на свете тоже понимают, что необходимо приступить к такой же проработке типа жилья, как Форд прорабатывал тип своего автомобиля. Пока же мы имеем лишь отдельные части жилья в такой проработке (ватерклозет и ванная); сейчас вырабатывается тип кухни, это что касается целого, отдельные же части, как, например, двери, окна и предметы меблировки, хотя и производятся в массе и сериями, но безусловных типов еще не выработано. Но мы имеем на Западе отдельные опыты художников, производимые ими на свой страх и риск, так же как они пишут свои картины и лепят статуи, поэтому и нельзя требовать, чтобы эта работа не носила в большей или меньшей степени субъективного характера. Мы останавливаемся здесь на лучшем и единственном в своем роде образце, доме Шредер в Утрехте голландского архитектора Ритфельда[188]. Внешний вид его уже дает чувствовать, что внутри за этими стенами должно быть и свежее содержание. Ритфельд – лучший представитель сегодняшнего художника жилья. Он не ученый архитектор, он столяр, он не умеет рутинно чертить план, он всё делает в модели, он осязает руками вещи, и поэтому его квадрат не абстрактен, и поэтому о такой работе нельзя судить по фотографии, ибо на фотографии мы видим лишь вид, а не жизнь формы. Его вещи не «функционализм», а служат для определенных функций, и пространство, которое он оформляет для жилья, изменяется соответственно функциям, которые оно должно исполнять. Дом, о котором мы говорим, двухэтажный – это тип голландского жилья, но революционизированный. Весь верхний этаж представляет собой одно большое помещение, в котором мебель, за исключением стульев, плотно встроена: шкафы и дивано-постели, и столы расставлены, как дома в городе, так что остаются необходимые для продвижения и пользования как бы улицы и площади. Подымаясь из нижнего этажа по лестнице, мы попадаем сразу в одно большое общее помещение. Если мы хотим изолировать лестницу, мы поворачиваем по верхнему барьеру перил раму, и мы получаем застекленную лестничную клетку. Позади лестничной клетки находятся уборная и ванная. Сама ванна находится в нише и закрыта коленчатой дверью; раскрывая ее, она образует угол АБС, и мы получаем замкнутую ванную комнату, примыкающую к спальной кабине. На потолке мы видим полоски из уголкового железа на плане в местах 1, 2, 3, как бы складные ширмы, задвинутые между шкафами, – это остроумные системы сложенной стены. Они очень легко выкатываются из их гнезд, бегут вдоль рельса и разделяют общее помещение на 2 или 3 комнаты. Эти перегородки около 6 см толщины, из фанеры с прокладкой торфолинеума, изолирующего на тепло и звукопроводность. Когда дети должны заниматься или ложиться спать, они сами в одну минуту отделяют себе комнату. Мы приводим последнюю работу Ритфельда – спальню в Амстердаме, так как эта комната исполняет лишь одно назначение, то она еще больше кристаллизована, чем предыдущий пример. Мы обращаем внимание на эти работы не только потому, что они содержат в себе столько изобретательности, но в особенности потому, чтоб показать, как принимается за задачу и как ее оформляет современный художник. Оперируя движущимися элементами, он не сделал какую-то автомат-машину, и вместе с тем это не сцена, не театральная декорация – это жилье современного человека, человека геометрической эпохи, глаз которого требует четких и простых форм, скоординированных для ясной ориентировки в пространстве и сгруппированных в точные отношения и пропорции. Эта выразительность повышена еще введением цвета красного, желтого, синего и белого, серого, черного. В результате мы имеем жилье с определенным характером, с чистым лицом, без гримас различных завитушек. Эта внутренняя четкость и является залогом новой культуры, культуры того жилья, над созданием которого нам нужно упорно работать.
<…> Может быть, для современного человека достаточно иметь в пустынной комнате лишь матрац, складной стул, стол и граммофон – всё это стандартное, но просчет заключается в том, что арифметическое сложение стандартных частей не составляет еще в сумме целого стандарта. Отдельные предметы мебели, стандартные, сегодня уже имеются, правда их нужно искать не в мебельных складах, а там, где обслуживают больницы и санатории, спортивные клубы, школы и конторы. Там можно получить свежие идеи для подхода к оформлению обстановки нашего жилья, потому что там предметы строятся с ясной целевой установкой. Стул – это вещь, на которой сидят, хотят удобно сидеть, отдыхать. Мы сидим иначе, чем восточный человек, который подбирает ноги под себя, когда хочет отдохнуть. Мы сидим иначе, чем в XVIII веке, когда стул был высок, с высокой спинкой, потому что не сидели, а «восседали», не сгибая колен. Изменился материал, из которого мы делаем ступ. Массовая потребность и экономия заставляют употреблять простые сорта дерева, это требует более массивных частей, сочленений, конструкций. Массивность и стандартизация требуют сведения различных элементов до минимума, и с этой стороны интересны работы из прямоугольных и круглых брусков одного профиля. Сейчас с деревом начинает конкурировать металл, частично он уже применен к деревянной мебели, чтоб делать ее более гибкой, но мы имеем хорошие образцы и цельной металлической мебели. Там, где мы можем ввести несколько материалов, там легче выразить функциональные свойства предмета. Необходимые нашему телу при сидении опорные поверхности мы делаем из материй, кожи или другого эластического материала и укрепляем его на установке из дерева или металла. По такому принципу оформлено кресло: здесь применены стальные никелированные трубки, из которых сделаны велосипедные рули: этот материал высокого качества, он легок и разрешает обходиться без диагональных распорок, эта прямоугольность и придает целому характерную выразительность. Мы видим на том же рисунке, рядом, как уже давно оформляет для своих потребностей тот же материал (здесь только простые железные трубки, крытые белой эмалью) санитарная мебель. Мы уверены, что в ближайшее время в мебельное производство будут введены новые приемы обработки знакомых уже материалов, напр., реформа гнутой мебели, отливка и формовка мебели из переработанного дерева, и во-вторых, введение материалов, употреблявшихся для других целей, например, резины (надувающаяся мебель), алюминия и т. д.