Хотел было уже, вывернув особым образом ладони, начать читать первое заклинание, но, спохватился и снял, бережно положив на парты, мантию, оставаясь в кальсонах и свободной рубахе. Сапоги тоже снял, поставив в уголок, а то в прошлый раз, один из комплектов одежды, доставшийся мне по наследству, скоропостижно пришёл в негодность, под действием моих неумелых потуг в сотворении заклинаний. И ведь вроде делал всё по инструкции, повторяя движения и слова по памяти Вольдемара, но что-то пошло не так, и лохмотья, образовавшиеся на мне, были годны только в помойку и восстановлению не подлежали.
Чуть поёжившись от холодного камня пола, по которому ступал босыми ногами, я вновь вытянул руки, закрутил левой ладонью круг и пропел:
— Свет свечи!
Это было простейшее заклинание освещения, которое должно было сформировать над моей головой шарик света.
Но, вместо положительного результата, снова что-то сухо треснуло в воздухе, искрануло, и рукава рубахи разлетелись хлопьями ткани, оставив руки голыми по плечи.
— Да что ты будешь делать! — в сердцах рявкнул я.
Хорошо ещё страдала только одежда, личная магия нанести вреда телу не могла согласно пятого закона Магии.
— Может надо погрубее? — я вновь, прокашлявшись, выполнил пасы руками и рявкнул: — Свет свечи!
Не вышло, только верх рубахи также превратился в труху и нижняя, уцелевшая часть, скользнув вниз, по ногам, опала на пол.
— Да что я делаю не так?!
Спустя ещё десяток попыток, последние остатки одежды на мне были уничтожены окончательно, и остался стоять я посреди аудитории голый и злой, упорно не понимая, где же я совершаю ошибку.
— Вольдемар?!
Удивлённый женский голос, за спиной, застал меня врасплох, что я чуть было не обернулся всем телом. Удержался, оставшись стоять как был, только повернул голову, оглядываясь через плечо.
— Латиния? Что вы тут делаете?
Это была ещё одна преподаватель академии, коллега Вольдемара, тёмноволосая красотка с зелёными глазами, застывшая в дверях класса. Она была одета не в привычную, по воспоминаниям, мантию, а в платье с глубоким декольте. На руках были тонкие, белые длинные перчатки, а ноги украшали переливающиеся, словно хрустальные, туфельки. Вылитая Золушка собравшаяся на бал.
— Забежала попроведать, перед приёмом в магистрате, хотела справиться о настроении, узнав, что вы вернулись…
— Настроение у меня отличное, — произнёс я, продолжая стоять к ней спиной.
— Я вижу, — внезапно хмыкнула она, — однако удивили вы меня, Вольдемар, удивили. Не ожидала. Но всё-таки, вы почему голый?
— Работаю с магическими потоками. А это лучше всего делать без помех со стороны одежды, — тут же соврал я.
Ну как, — соврал. Магические потоки-то вещь реально существующая. Вот только обычная одежда тут особой роли не играет, хлопок и шерсть не взаимодействуют с магическим полем мага. Вот если бы на мне была одета металлическая броня, тут да, помеха известная. Но пусть считает, это просто эксцентричной прихотью с моей стороны. Не говорить же ей, что у меня просто не получается колдовать.
— М-м… — пожевала та губами, затем с сомнением произнесла, — понятно. Но, надеюсь, в присутствии студентов вы не…
— Нет конечно, — я решил перестать стоять посреди класса как греческий статуй, стараясь двигаться естественно и непринуждённо, подошел к партам на которых лежала брошенная мантия, после чего развернулся, присаживаясь на столешницу и, одновременно, элегантным движением набрасывая мантию на нижнюю часть туловища.
— Со студентами я занимаюсь исключительно в одежде, — заверил я коллегу.
— Это хорошо, — улыбнулась Латиния, оценивающе пробежавшись глазами по моему, оставшемуся обнажённым торсу, — да, кстати, вам идёт ваш новый облик. Сразу помолодели.
— Спасибо, — я вежливо кивнул девушке, но заметил, — прошу простить, но мне хотелось бы продолжить свою работу.
— Да, конечно, — та немедленно заторопилась, — всего хорошего, Вольдемар, увидимся завтра.
Подождав, когда она выйдет и плотно закроет за собой дверь, я вздохнул, пробурчал:
— Ходят, мешают тут всякие.
После чего поднялся, и снова пошел на середину помещения, нужно было тренироваться дальше.
Глава 4
Анкарн, в котором мне повезло появиться, был вольным городом на юге Орнийской империи, самого большого государства на континенте. Впрочем, не настолько большого, чтобы презрительно посматривать на остальных, всего лишь вдвое — по площади, что при наличии на континенте ещё почти двух десятков других не давало значимого преимущества.
Континент, на котором все они располагались, назывался — Яол и был единственным на планете. По крайней мере, о других ничего известно не было.
Статус вольного города Анкарн получил аккурат с появлением в нём Академии. И связано это было… А вот с чем оно было связано, Вольдемар не знал и не особо интересовался, что для меня было большим упущением.
А ещё, прямо по центру континента, на площади вдвое большей чем Орнийская империя, располагалось большое белое пятно вечной мерзлоты, идущее с самого дальнего севера, от океана, скованного льдом и опускающегося почти до местных субтропиков. Называлось оно много как, и Большой белой пустыней, и Ледяной пустошью, и даже Мёртвыми землями.
А всё потому, что когда-то там располагались центральные земли бывшей единой Империи, после магического катаклизма, превратившиеся в сплошное поле снега и льда. Ну а то, что от Империи осталось, превратилось в сегодняшние царства, королевства и Орнийскую империю, никакой, правда, правопреемницей старой империи не считающуюся.
Показалось забавным, что даже тут не обошлось без магического катаклизма. Видимо, кто-то из магов древности когда-то не удержался и бахнул. А может это была и не война, а очередной одарённый просто опрометчиво влез туда, куда лезть не стоило. О причинах произошедшего ничего толком известно не было, все, кто что-то знал, остались там, под многометровой толщей льда.
Нынешние маги, периодически, снаряжали экспедиции, пытаясь раскопать хоть что-то из древнего наследия, но возвращались из подобных походов не многие.
Зайдя на кафедру общей магии, я сразу увидел Баргаса Олдвена, того самого впадавшего временами в маразм профессора магии, что замещал меня на время болезни.
— О, дорогой Вольдемарус! — седой сухенький старичок, в силу возраста отошедший от работы в качестве куратора студенческой группы, и преподававший исключительно факультатив по теории магии, тут же радушно меня обнял.
«Ну хоть не Вольдемортус», — подумал я, тоже вежливо приобнимая заслуженного работника магического образования.
— Помолодели, постройнели, — произнёс тот, с улыбкой меня оглядывая, — прямо завидую. И мантия, какой шикарный цвет!
Он потрогал ткань, присмотрелся к фасону.
— Ба, да это алалийская работа, только у них так, по особому, прошивают швы. Признавайтесь коллега, почём такую приобрели?
— О, — я натянуто улыбнулся, — досталась совершенно случайно, за смешные деньги.
— Понимаю, — покивал старый профессор, — опять какой-нибудь горе-путешественник вещи распродавал, чтобы оплатить поездку на корабле.
— Вроде того.
Профессор был человеком слегка назойливым, но безобидным. Насколько это возможно для весьма сильного мага приличного возраста с начинающейся деменцией.
Только в академии он преподавал больше ста лет, а уж чем занимался до неё, про то ходило немало слухов, поэтому я подобное поведение воспринимал вполне снисходительно.
Пока это было больше поводом для смешков, но когда слабоумие поразит его окончательно, он станет попросту опасен для окружающих.
Я понадеялся, что наступит это ещё не скоро.
— Кстати, профессор, — подцепил я за локоток уже его, — у меня тут к вам вопрос, как к большому знатоку теормага.
— Конечно, конечно, — оживился тот, — помочь коллеге мой святой долг.
— Столкнулся с интересным случаем, не так давно, — принялся описывать я, увлекая того к столу в углу помещения, — мужчина, несомненно одарённый, и раньше мог колдовать без каких-либо проблем, но внезапно, после некоего инцидента, с процессом воплощения заклинаний произошёл сбой, и теперь вместо ожидаемого результата получается хаотичный выброс магии вокруг тела, просто разрушающий одежду. Несколько применений магии и он остаётся буквально голый.
— Голый?! — Баргас сморщившись, ехидно захихикал, — забавно, забавно!
— Нам с вами, профессор, — вежливо улыбнулся я в ответ, — но не этому бедняге.
— Мда, — тот посерьезнел, задумчиво огладил подбородок, — действительно, этому вашему знакомому явно не до смеха.
На секунду задумавшись, старик неуверенно произнёс:
— Пожалуй, в своей практике ничего подобного не припоминаю, хотя, знаете, есть такое ощущение, что где-то, что-то подобное или читал или слышал от кого-то. Можно было бы подумать о наложенном проклятьи, но те могут скорее лишить магии, чем дать такой эффект. Если только это было какое-то неправильное проклятье, давшее неправильный эффект? Знаете что, батенька, — Баргас крепко взял меня за руку, — тут не получится сходу определить причину, поэтому надобно применить метод абдукции.
— Какой, какой метод? — переспросил я, — может дедукции?
— Абдукции, — повторил профессор, — дедукцию можно применять только после абдукции, когда мы имеем уже несколько более или менее вероятных предпосылок, чтобы определить наиболее верную из них.
— И тогда мы найдём причину! — закивал я.
— Нет, — сурово взглянул мне в глаза старик, — тогда мы применим индукцию, и вот уже она и приведёт нас к истине. Как говаривал мой учитель, основатель этого метода, — кратчайший путь к раскрытию любой тайны, это, — абдукция, дедукция и индукция! Все вместе и именно в такой последовательности.
Я ещё раз вспомнил всё, что читал из рассказов Конан Дойля, но ни про абдукцию, ни про индукцию там ничего не было. Видимо Шерлок Холмс как-то справлялся одной дедукцией. Было ли это признаком ограниченности, что он попросту не знал про два других метода или же наоборот, признаком остроты ума, справлявшего