принял на себя, видя в этом волю Божию и нисколько не считая себя достойнымэтого ответственного служения.
Великое дело быть оптинским старцем, особенно после духоносных подвижников,известных всей России - о.Леонида и о.Макария. К старцу в Оптину шли как ксвятому человеку, веря и надеясь, что получат исцеление от недугов духовных иболезней телесных. И если о.Амвросий страшился в свое время принять диаконскийсан, то как он мог не ужасаться великой и страшной ответственности перед людьмии Богом, какую налагало на него старческое звание!? Он видел в себе полноебессилие и одну греховность, и только глубокая вера и надежда на милость Божию,сознание, что он лишь орудие в руках Промысла Божия, а также сознание своегопастырского долга вдохновили его на подвиг старчества.
Волю Божию - быть ему старцем - о.Амвросий впервые узрел в словах отцаМакария, сказанных незадолго до его кончины: "Будешь жить в хибарке по тусторону ворот, и смотри - вот тебе мой завет - никого из приходящих не оставляйбез утешения". По смирению о.Амвросий вступил на путь старчества, сосмирением шел по нему до последних дней своей жизни. "Я грешен: неразумени немощен душевно и телесно", - вот что постоянно раздавалось в егосердце. Поэтому все его беседы, поучения и особенно письма проникнутывнутренним сознанием своих немощей как душевных, так и телесных. Как часто онпокаянно вздыхает, что, уча других, сам он не исполняет того, чему учит!Апостольское увещание: "Научая убо инаго, себе ли не учиши?"(Рим.2:21) - он всецело относил к себе. Старец сам опытно прошел скорбный путьпослушания и уничижения под руководством опытных старцев, прежде чем приобрелистинное смирение. Этот личный опыт он с радостью и готовностью передавалдругим. "Когда человек понуждает себя смиряться, - поучал он однумонахиню, - то Господь утешает его внутренне, и это-то и есть та благодать,которую Бог дает смиренным". Преподавая мудрые советы другим, старец посвоему смирению сам искал совета у других, не полагаясь на свой разум: Покончине старца Макария, не имея к кому обратиться за советом в своей обители,о.Амвросий обращался к своему архипастырю Григорию. Когда же он узнал отдостоверных людей об одном странствующем духовном старце, то постарался с нимсблизиться и затем постоянно писал к нему с той целью, чтобы все сделать ссоветом другого, в чем видел выражение воли Божией, боясь поступать по своейволе.
ВНЕШНИЙ ОБРАЗ ЖИЗНИ СТАРЦА АМВРОСИЯ И ЕГО КЕЛЕЙНОЕ ПРАВИЛО
Старец Амвросий каждую минуту своей жизни посвящал служению ближним. И чтобыхоть немного понять это, необходимо рассмотреть образ жизни о.Амвросия.
Внешняя обстановка жизни о.Амвросия была самая скромная. По кончине старцаМакария он перебрался в другое помещение - в домик, который находился справа отсвятых ворот скита, коридором он разделялся на две половины. В одном - кельястарца, в другой - приемная келья, где он принимал почетных гостей, и кельявторого его послушника. Вход в скит лицам женского пола был запрещен, норасположение домика близко около ограды дало возможность построить между домоми оградой помещение с отдельным входом, позволяющим входить в эту комнату, незаходя в скит. Старец называл ее "хибаркой", и служила она для приемапосетительниц. Во всех перечисленных помещениях, как в домике, так и в хибаркенаходились святые иконы. В частности, в келье старца находились: икона"Нерукотворного Образа", иконы Божией Матери "Тамбовская" -родительское благословение, "Скоропослушница","Киево-Печерская" с предстоящими преподобными Антонием и Феодосием иикона св. великомученика Пантелеимона. Здесь же на стенах висели портретывыдающихся духовных лиц: митрополитов Филарета Московского и ФиларетаКиевского, Вышенского затворника епископа Феофана, Троекуровского затворникаИлариона, протоиерея Феодора Александровича Голубинского, протоиерея ИоаннаИльича Сергиева, оптинских старцев: иеросхимонаха Леонида, иеросхимонахаМакария, архимандрита Моисея и другие портреты. Кроме койки в келье был ещеаналой в виде шкафчика с необходимыми книгами для вычитывания правил, а такжестол-"конторка", где писарь писал диктуемые старцем письма, шкаф сосвятоотеческой литературой, два старинных кресла для почетных гостей инесколько стульев.
Повседневная жизнь о.Амвросия начиналась с келейного правила. Старец вставалв часа четыре. По его звонку приходили келейники и прочитывали утренниемолитвы, двенадцать избранных псалмов и первый час. Отдохнув немного, старецслушал третий, шестой часы, изобразительные псалмы, а также канон (взависимости от дня) с акафистом Спасителю или Божией Матери. Вечернеемолитвенное правило состояло из малого повечерия, канона Ангелу Хранителю ивечерних молитв. По окончании правила старец испрашивал у предстоящих прощение,после чего они брали у него благословение и направлялись к выходу. Как видно,правило было несколько даже меньше обычного монашеского правила, но необходимоучесть, что о. Амвросий нес тяжелый крест болезней и подвиг служения народу.Целый день дверь его кельи была открыта, и сотни лиц шли к нему, чтобы получитьот него духовное утешение, разрешение житейских вопросов, укрепление,вразумление, прощение грехов. И так каждый день, и не один год, а в теченииболее тридцати лет. Измученный, усталый, едва переводя дыхание, старец, возвратившисьв свою келью, вместо отдыха слушал краткое правило. Если все это представить,то станет ясно, что и это правило стоило ему больших усилий.
Тяжело заболев, о.Амвросий терпеливо нес тяжкий крест болезней до самойкончины. В 1871 году из-за геморроидальных истечений старец настолькообессилел, что долгое время не мог сам переходить их кельи в келью и былвынужден передвигаться с помощью келейников. К этому еще надо добавить, чтостарец был очень чувствителен к перемене температуры и при небольших измененияхбыстро простуживался. Старец сам говорил: "Жару и холод равно не выношу. Вмеру только один семнадцатый градус, а выше и ниже дурно влияет". В зимнеевремя, не выходя из кельи, старец часто получал сильную простуду от одногохолодного воздуха, если посетители, не обогревшись, входили к нему прямо сулицы. Старец также страдал расстройством желудка, так что даже небольшоеколичество пищи (обычно старец съедал не более чем может съесть трехлетнийребенок) вызывало у него рвоту. В одном из писем старец писал:"Болезненные прижимки во всем теле есть, и от холоду и от невольногоголоду. Много вещей есть, да многое нельзя. Слабый желудок и неисправные кишкине дозволяют. Впрочем, по старой привычке, я все-таки понуждаюсь есть, хотяпосле и приходится большую тяготу понесть от головной боли и от рвотнойдоли". Старца мучила также испарина, по причине которой он часто менялбелье и носки. В довершение всего чувствовалась постоянная слабость,невозможность хоть малое время стоять на ногах. Все эти недуги лишали старцавозможности совершать Божественную литургию, о чем он очень скорбел. Доктора,которые по просьбе лиц, любивших старца, навещали его, всегда говорили, что егоболезни особенные. "Если бы вы спрашивали меня о простом больном, -говорил один из них, - я бы сказал, что остается полчаса жизни, а он, можетбыть, проживет и годы". Старец существовал благодатию. Он не отказывалсяот медицинской помощи. У себя в келье он имел полочку, заставленную разнымилекарствами, но всю надежду возлагал на Господа и Его Пречистую Матерь.
Во время тяжелых болезней, по просьбе старца, в его келье служились молебныперед чудотворными иконами Божией Матери, которые приносились по этому случаюиз других мест. Так, в 1871 году (как уже говорилось, старец тяжело болел вэтом году) из Козельска приносилась чудотворная икона Божией Матери"Ахтырская"; из Мещевского Георгиевского монастыря - икона "Всехскорбящих Радосте"; из села Калуженки - "Калуженская". По заказупочитателей старца, на Афоне была написана и доставлена в его келью икона св.великомученика Пантелеимона, молитвы перед которой доставляли ему значительноеоблегчение. И часто болезнь старца, подолгу беспокоившая его и не уступавшаяникаким врачебным средствам, в таких случаях прекращалась. О том, как страдалстарец, видно из его слов, которые однажды невольно вырвались у него:"Если я скажу иногда про свое здоровье, то только часть. А если б зналивсе, что я чувствую... Иногда так прижмет, что, думаю, пришел конец".Старец терпеливо и со смирением переносил все испытания. Часто от него можнобыло слышать: "Терпел Моисей, терпел Елисей, терпел Илия, так потерплю жеи я".
Только в молитве старец находил утешение в поддержку своим крайне слабымсилам. Но сам старец о своей молитве говорил так: "Вот в Глинской пустынеумер один старец, так у него часа три после смерти рука все перебирала четки. Ая вот, грешный, и не знаю, когда только их перебирал, - добавил батюшка совздохом и печально махнул рукой. - Я даже и в монастыре-то, пожалуй, всеготолько один год прожил". Но как много мы находим в его жизнеописаниисвидетельств горячей, слезной молитвы старца Амвросия. Например, когда в егокелье отправлялся молебен с акафистом перед чтимой им келейной иконойБогоматери "Достойно есть", он умиленно взирал на благодатный лик ЦарицыНебесной, и все видели, как слезы струились по его исхудалым щекам. Когда онмолился, все лицо его преображалось, и он погружался в созерцание неизреченнойславы небесной. Один раз келейник старца, подходя к нему под благословениев конце утреннего правила, увидел лицо старца светящимся. Позже он посвоей простоте спросил его: "Или вы, батюшка, видели какое видение?!"Старец, не сказав ему ни слова, только слегка стукнул его по голове рукой (этобыло знаком особенного старческого благоволения). Старец Амвросий всегда имелособое благоговение к Божией Матери, как к единой всемощной Предстательнице иЗаступнице рода христианского пред Ее Сыном, Царем и Господом. Поэтому ниодного Богородичного праздника не пропускал он без того, чтобы не отправитьпред Ее святой иконой келейного бдения.
Как истинный подвижник, старец Амвросий всегда чувствовал потребностьмолитвы, ибо только в молитве он обретал необходимую духовную и телесную силу,