я новость, поскольку она хотела походить на Лизу во всем. Лиза же не особо обрадовалась этому диагнозу, так как раньше она была единственным социопатом в нашем отделении.
– Нас очень мало, – заявила она мне как-то раз, – и в большинстве своем мы мужчины.
После того как Лизе Коуди поставили диагноз, они на пару стали буянить еще больше.
Мы знали, в чем дело. Настоящая Лиза пыталась доказать, что Лиза Коуди – не социопат.
Лиза неделю прятала снотворное под языком, а потом съела все разом, после чего сутки ходила обдолбанная. Лизе Коуди удалось спрятать всего четыре таблетки, и ее от них просто вырвало. Однажды утром, в половину седьмого утра, во время пересменки у сестер, Лиза затушила сигарету об собственное предплечье. В тот же день после обеда Лиза Коуди слегка прижгла сигаретой кисть руки, после чего минут двадцать держала ее под струей холодной воды.
А потом у них случилась решающая битва, на этот раз биографического толка. Лиза выудила у Лизы Коуди признание в том, что та выросла в Коннектикуте, в небольшом благополучном городке под названием Гринвич.
– Гринвич, штат Коннектикут! – фыркнула она. Ни один настоящий социопат не мог быть родом оттуда. Она продолжила: – Ты, небось, и бальными танцами занималась.
Спиды, бифетамин, кокаин, героин – все это Лиза уже перепробовала. Лиза Коуди уверяла нас, что тоже была в свое время наркоманкой. Она закатила рукав, чтобы показать следы от иглы, но вместо этого мы увидели едва заметные царапины вдоль вены, словно много лет назад она наткнулась на куст шиповника.
– Да какая ж ты наркоманка? – отмахнулась Лиза. – Ты просто баловалась.
– Ну, знаешь! Наркота – она и в Африке наркота, – обиделась Лиза Коуди.
Тогда Лиза тоже закатила рукав и поднесла руку прямо к лицу Лизы Коуди. Ее рука была усеяна коричневатыми бугорками, большими и настоящими.
– Вот так выглядят следы от иглы, – сказала Лиза. – А ты со своими царапками лучше бы помалкивала.
Лиза Коуди потерпела поражение, но сдаваться она не собиралась. Она продолжала садиться рядом с Лизой за завтраком и на собраниях. Она продолжала сидеть в телефонной будке в безуспешном ожидании звонка.
– Я должна от нее избавиться, – решила Лиза.
– Злая ты, – заметила Полли.
– Гребаная стерва, – процедила Лиза.
– Ты это о ком? – уточнила Синтия. Она всегда вступалась за Полли.
Но Лиза не стала ничего разъяснять.
Однажды вечером медсестры вышли в коридор, чтобы включить свет в отделении (после этого оно обычно начинало походить на игровой автомат), но в коридоре не осталось ни одной лампочки. Они не были разбиты, они попросту испарились.
Мы знали, чьих рук это дело. Вопрос был лишь в том, куда она их дела. В темноте поиски было вести сложно: исчезли даже лампочки в палатах.
– Лизе не откажешь в артистических способностях, – сказала Джорджина.
– Вы не болтайте, а давайте ищите, – приказала старшая медсестра. – Все ищем лампочки.
Лиза пересидела операцию по поиску лампочек перед телевизором.
Их, как и было задумано, нашла Лиза Коуди. Она наверное, тоже хотела переждать поиски в месте, которое хранило воспоминания о лучших временах. Когда она открывала дверь телефонной будки, она не могла не почувствовать сопротивление, ведь внутри лежали десятки лампочек. Но она от своего не отступилась, как и в случае с Лизой. Услышав грохот, мы все кинулись к телефонным будкам.
– Они разбились, – сказала Лиза Коуди.
Мы все расспрашивали Лизу, каким образом она умудрилась запихать столько лампочек в закрытую будку, но ответ у нее был всегда один:
– У меня длинные тонкие руки.
Лиза Коуди исчезла два дня спустя. Где-то между кафетерием и отделением она сбежала. Ее так и не нашли, хотя искали больше недели.
– Ей тут было слишком тяжело, – объяснила Лиза.
Мы искали в ее голосе нотки ревности, но ничего подобного не услышали.
Через несколько месяцев Лизу возили на обследование к гинекологу в главную больницу штата, и она снова сбежала. На этот раз она продержалась два дня. Вернувшись, она выглядела особенно довольной собой.
– Я видела Лизу Коуди, – открыла она нам.
– О как, – удивилась Джорджина.
Полли покачала головой.
– Она стала настоящей наркоманкой, – с улыбкой сообщила Лиза.
Шах и мат
Мы сидели на полу перед дежуркой медсестер и курили. Нам нравилось там сидеть. Так мы могли следить за сестрами.
– Между пятиминутными проверками это сделать невозможно, – сказала Джорджина.
– А у меня получилось, – заявила Лиза Коуди.
– Ой, не надо заливать, – одернула ее настоящая Лиза. Тогда она только начинала свою кампанию против Лизы Коуди.
– Ну, между пятнадцатиминутными, – уступила Лиза Коуди.
– Вот это теоретически возможно, – сказала Лиза.
– Пятнадцати минут хватит за глаза, – уверила нас Джорджина.
– Уэйд молодой, – отметила Лиза. – Четверти часа вполне достаточно.
Я еще не пробовала. Хотя мой парень перестал сильно нервничать по поводу моего пребывания в больнице и даже начал навещать меня, во время одного из визитов медсестра зашла с проверкой в тот момент, когда я делала ему минет. С тех пор посещения разрешались только в присутствии сестры. Больше он не приходил.
– Меня вот застукали, – предостерегла я.
Все и так знали, что меня застукали, но я продолжала об этом говорить, поскольку меня это беспокоило.
– Тоже мне беда, – отмахнулась Лиза. – Ну и хрен с ними, с проверками, трахайся на здоровье.
– Сомневаюсь, что он управится за пятнадцать минут, – заметила я.
– Главное, не отвлекаться и переходить сразу к делу, – объяснила Джорджина.
– А ты с кем нынче трахаешься? – спросила Лиза у Лизы Коуди.
Та не ответила.
– Ни с кем ты не трахаешься, – заключила Лиза.
– Дебилки, – бросила Дэйзи, которая как раз проходила мимо.
– Эй, Дэйзи, – зацепила ее Лиза, – ты когда-нибудь трахалась на пятиминутках?
– Не хочу я трахаться с местными долбоебами, – отрезала Дэйзи.
– Отговорки, – шепнула Лиза.
– Но и ты ведь ни с кем не трахаешься, – сказала Лиза Коуди.
Лиза оскалила зубы в нахальной усмешке:
– Джорджина одолжит мне Уэйда на денек.
– Хватит и десяти минут, – уточнила Джорджина.
– И тебя ни разу не ловили? – удивилась я.
– А сестрам по барабану. Уэйд им нравится.
– Это потому что трахаться надо с другими пациентами, – стала объяснять мне Лиза. – Брось ты своего кретина, найди себе парня из местных.
– Ага, парень у тебя отстой, – поддержала ее Джорджина.
– А по-моему, он симпатичный, – не согласилась Лиза Коуди.
– Да ну, от него сплошные неприятности, – заявила Лиза.
Я начала хлюпать носом.
Джорджина похлопала меня по плечу.
– Он даже навещать тебя перестал, – сказала она.
– Так и есть, – подтвердила Лиза. – Он симпатичный, но не навещает. И откуда у него этот странный акцент?
– Он англичанин, но вырос в Тунисе.
Для меня это было важно. Мой парень не мог было откуда угодно.
– Ну и отправь его обратно в Тунис, – посоветовала Лиза.
– Я могу его забрать, – вызвалась Лиза Коуди.
– За пятнадцать минут он тебя трахнуть не успеет, – предупредила я ее. – Придется делать минет.
– Да пофигу, – ответила Лиза Коуди.
– Временами я совершенно не против отсосать, – сказала Лиза.
Джорджина покачала головой.
– Да ну, слишком солено.
– Меня это не парит, – сказала я.
– А вам никогда не попадались такие горькие, как лимон, только еще хуже? – спросила Лиза.
– Это инфекция какая-то, – объявила Джорджина.
– Фу-у-у, – поморщилась Лиза Коуди.
– Никакая это не инфекция, – возразила Лиза. – Просто иногда вкус бывает именно такой.
– Ну и кому такое счастье надо? – сказала я.
– Ничего, найдем тебе кого-нибудь в кафетерии, – пообещала Джорджина.
– Приведи еще пару парней про запас, – напомнила ей Лиза, которой вообще нельзя было выходить из отделения.
– Я уверена, что у Уэйда найдутся приятные знакомые, – продолжала гнуть свое Джорджина.
– Ладно, проехали, – отмахнулась я. На самом деле я не хотела встречаться с психом.
Лиза уставилась на меня.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказала она. – Тебе не хочется встречаться с каким-то психом, правильно?
Я смутилась и ничего не ответила.
– Ничего, это пройдет, – заверила меня Лиза. – В конце концов, какие у тебя еще варианты?
Все расхохотались. Мне тоже пришлось.
Сестра, занимавшаяся проверками, выглянула из окна дежурки и четыре раза едва заметно кивнула – по одному кивку на каждую из нас.
– Перевели бы меня на получасовые проверки, – размечталась Джорджина. – Вот это был бы кайф!
– А я бы от миллиона долларов не отказалась, – отозвалась Лиза Коуди.
– Это заведение нас доконает, – подытожила Лиза.
Мы все дружно вздохнули.
Вы кому верите, мне или ему?
Врач утверждает, что проговорил со мной три часа. А я считаю, что двадцать минут. Двадцать минут отделяло момент моего появления на пороге его кабинета от его решения отправить меня в больницу МакЛин. Пусть еще час я просидела у него, пока он звонил в больницу, моим родителям, вызывал такси. Так что полтора часа – это максимум.
Мы не можем быть оба правы. А важно ли, кто из нас прав?
Для меня важно. Но, как оказалось, я не права.
У меня есть одно неоспоримое доказательство: графа «Время приема в отделение», заполненная медсестрой в приемной карточке. С ее помощью я могу восстановить всю картину событий. Там написано «13:30».
Я уже говорила, что рано вышла из дома. Но для меня «рано» могло означать хоть девять утра. К тому времени граница между днем и ночью для меня начала стираться, врач докопался и до этого.
Я говорила, что, когда я приехала к нему, не было и восьми, но, похоже, тут я тоже ошиблась.
Будем считать, что вышла я из дома в восемь, потратила час на дорогу и в девять была у врача. Прибавим двадцать минут на сам прием, и получится двадцать минут десятого.