казываю пальцем на написанные мною слова, после чего направляюсь к двери. Никогда меня не выдадут насильно замуж, тем более за какого-то русского мерзавца.
– Если ты не сделаешь этого, я отдам им Милену.
От его слов я застываю на месте. Он не посмеет. Моей младшей сестре всего восемнадцать. Она же еще совсем ребенок. Я поворачиваюсь, смотрю ему прямо в глаза и понимаю: он сделает это.
– Я вижу, что привлек твое внимание. Хорошо. – Он указывает мне на стул, с которого я только что вскочила. – Вернись на место.
Эти несколько шагов дались мне с большим трудом, наверное самое мучительное, что я когда-либо делала в своей жизни. Мои ноги словно свинцом налиты.
– Теперь, когда все решено, несколько напутственных слов. Ты будешь послушной и покорной женой для своего мужа. Правда, я до сих пор не знаю, кто это будет, но это не столь важно. Важно то, что это будет кто-то из окружения Петрова.
Я наблюдаю за тем, как он медленно откидывается в своем кресле и достает сигару из коробки, стоящей перед ним.
– Ты обуздаешь свой нрав, позволишь ему делать с тобой все, что ему заблагорассудится, до тех пор, пока не завоюешь его доверие. Вероятно, он недооценит тебя, как это обычно бывает, когда люди узнаю́т, что ты не можешь говорить. И когда он начнет с тобой откровенничать, болтать о бизнесе, – он указывает сигарой в мою сторону, – ты запомнишь все: о чем он говорит, каждую мелочь, о том, как они организованы, какие маршруты они используют для транспортировки, все, что он может упомянуть.
Открыв выдвижной ящик своего стола, он достает телефон разового пользования и протягивает его мне.
– Ты будешь сообщать мне все, что узнаешь. Каждую мелочь. Ты поняла меня, Бьянка?
Теперь все становится более-менее понятно. Какой же гениальный план он придумал: избавиться от своего проблемного ребенка и завоевать расположение дона, пожертвовав одну из своих дочерей кому-нибудь из членов Братвы в мужья, при этом убедившись, что именно он получит секретную информацию о русских. Действительно, блестяще.
– Я задал тебе вопрос! – прорычал он.
Наклонив голову в сторону, я смотрю на него, жалея, что у меня нет пистолета под рукой. Я представляю, как направила бы дуло ему между глаз и выстрелила. Я б не промахнулась. За эти годы мой брат убедился в том, что я превосходный стрелок. Он тайком брал меня с собой на тренировки по стрельбе. Не уверена, что смогла бы убить собственного отца, но представлять это весьма приятно.
Я киваю, беру телефон со стола и ухожу из кабинета, краем глаза заметив его довольную ухмылку. Пусть верит во что хочет. Может быть, я и выйду замуж за человека из Братвы, но сделаю это ради сестры, а не потому, что он мне приказал. Я не буду играть в его шпиона. И уж точно я не стану снова умирать ради него.
Когда Роман Петров, наш пахан, входит в обеденный зал, все встают и ждут, пока он займет место во главе стола. Он прислоняет трость к стулу и кивает нам, давая знак, чтобы мы сели на свои места. Первый стул по правую руку от него остается пустым. Вероятно, его жене снова нездоровится. Я думал, что беременных тошнит только по утрам, но, судя по тому, что я услышал на кухне, Нину Петрову мучает токсикоз уже несколько недель подряд.
Роман поворачивается к домработнице и указывает в сторону двери:
– Выйди и закрой за собой дверь, Валентина. Я позову тебя, когда мы закончим.
Кивнув головой, она мигом выбегает из комнаты, закрывая за собой двойные двери. Похоже, что перед ужином мы обсудим деловые вопросы. Роман откидывается в своем кресле, и я с нетерпением жду, что же такого он приготовил нам сегодня. В последний раз, когда он вызывал нас всех к себе, то сообщил, что тайно женился на девушке спустя два дня после их знакомства.
– Как вам уже известно, мы объявляем перемирие с итальянцами, – говорит он. – Они согласились с моими условиями, я – с их, и, чтобы скрепить нашу сделку, остается только организовать свадьбу. – Он приподнимает брови. – Итак, кто хочет стать счастливым женихом?
Никто и слова не произнес. Среди Братвы не принято заключать договорные браки. Это всегда было по части итальянцев, и никто не хочет получить в подарок троянского коня. А эта девушка будет именно такой, и все это знают. Интересно, кого же он выберет? Конечно, это буду не я, Роман слишком хорошо меня знает. И уж точно не Сергей. Никто в здравом уме даже тостер не доверит этому сумасшедшему, не говоря уже о человеке. Максим слишком стар, поэтому я ставлю на Костю или Ивана.
– Что, никто из вас не хочет получить хорошенькую итальяночку? Может быть, это сможет вас переубедить. – Он достает из кармана своего пиджака фотографию и передает ее Максиму. – Бьянка Скардони, средняя дочь итальянского капо Бруно Скардони и до недавнего времени прима-балерина Чикагского оперного театра.
Я чувствую, как каждый мускул моего тела напрягается. Этого просто не может быть.
– Им действительно нужен этот союз. – Роман улыбается. – На кону самая красивая девушка итальянской мафии.
Максим передает фото Павлу, скрещивая руки на груди, и смотрит на Романа: – В чем подвох?
– С чего ты взял?
– Как бы сильно итальянцы ни хотели этого союза, они никогда бы не отдали Братве дочь капо, особенно с такой внешностью. Наверное, с ней что-то не так.
– Ну что ж, возможно, небольшой подвох все же есть, но я скорее бы назвал это бонусом. – Роман ухмыляется.
Я беру фотографию у Павла и смотрю на нее. Она еще красивее: распущенные волосы обрамляют ее прекрасное лицо, а светло-карие глаза улыбаются в камеру. Стиснув зубы, я передаю фотографию Ивану. Одна мысль о том, что кто-то из моих приятелей получит ее, вызывает у меня волну ярости. Я изо всех сил хватаюсь за ручки кресла, чтобы ненароком что-нибудь не разбить.
Иван смотрит на изображение, приподнимает брови и, подталкивая Дмитрия локтем, передает ему фотографию.
– Не похожа она… на истинную итальянку. – Дмитрий указывает на фотографию. – Я думал, у всех итальянок темные волосы. Ее что, удочерили?
– Нет. Бабушка по материнской линии была норвежкой, – бросает Роман.
Следующий на очереди Сергей, но он даже не взглянул на фото, сразу же передает его Косте.
– Черт, а она ничего такая, – присвистывая, Костя качает головой. – У тебя есть другое фото? Желательно пооткровеннее.
Сосредоточившись на стене напротив, я еще сильнее сжимаю стул, стараясь сдержать желание врезать Косте по лицу или сделать что-нибудь гораздо хуже, например забрать девушку себе. Костя все так же пристально рассматривает фотографию, и, когда на мгновение я представляю, как он кладет на нее свои мерзкие руки, мой самоконтроль улетучивается за долю секунды.
– Она будет моей, – говорю я.
Мертвая тишина заполняет комнату, а все взгляды устремляются в мою сторону, и в каждом из них читается удивление и неверие. Я поворачиваюсь к Роману, который смотрит на меня с недоумением.
– Интересный поворот, – говорит он. – Я уж было подумал отдать ее Косте, если никто не проявит желания. Он как раз ее ровесник.
– Что ж, теперь он ее не получит.
– Ты ведь еще не знаешь главного, Михаил. Возможно, ты передумаешь.
– Нет, не передумаю.
– Ну что ж. – Пожав плечами, Роман отпивает из чашки. – Тогда решено.
Ужин проходит в полном молчании, что довольно необычно. Вместо того чтобы говорить о делах или смеяться над шутками, сегодня все, кажется, слишком увлечены своей едой. Но я вижу, что время от времени парни бросают свои взоры в мою сторону. Они, видимо, думают, что же нашло на меня, что я вдруг решил забрать девчонку себе. Но мне все равно, пусть думают, что хотят. Она моя, на этом все.
После ужина Роман кивает в мою сторону, и я следую за ним вниз по длинному коридору прямиком в его кабинет. Он садится в кресло, расположенное в углу, а я остаюсь стоять, оперевшись о стену.
– Ей всего двадцать один. Ты слишком стар для нее, Михаил.
– Десять лет не такая уж большая разница. Вы старше своей жены на одиннадцать.
– Но я молод душой, – говорит он, улыбаясь.
– Конечно.
– Красноречив, как всегда. – Он качает головой. – Она еще не совсем взрослая. Что ты будешь делать, когда она начнет приставать к тебе с просьбами пойти куда-нибудь погулять? Что, если она захочет пойти на вечеринку и тебе придется сказать ей «нет», ведь тебе нужно работать? Тебе придется водить ее смотреть фильмы для подростков, и так каждую неделю. Даже Нина любит эту чушь. Я могу попросить ее дать тебе несколько советов, ты ведь знаешь.
– Спасибо. Но не стоит.
Роман вздыхает и откидывается на спинку кресла:
– Девушкам ее возраста нужен мужчина, который будет говорить больше пяти предложений в день, Михаил. Они ждут поцелуев, объятий. Ты подумал об этом?
– Мы поработаем над этим.
Молчание. Он просто смотрит на меня, склонив голову набок, и я точно знаю, о чем он думает.
– Она не твоя очередная шлюшка. Как, по-твоему, двадцатиоднолетняя девушка должна отнестись к твоим… проблемам?
– Ей не придется. Я сам справлюсь с ними.
– О? Когда ты в последний раз добровольно прикасался к кому-либо, кроме Лены?
Я смотрю на него, так ничего и не ответив. Не потому, что я не хочу, а потому что не могу вспомнить.
– Я справлюсь с этим, Роман.
– Ты в этом уверен?
– Да.
– Тогда ладно. – Он снова вздыхает и продолжает: – Ты знаешь, что, вероятно, она будет шпионить за нами и докладывать обо всем итальянцам? Ты отвечаешь за большинство наших операций по наркотрафику, поэтому мне нужно, чтобы ты был крайне осторожен с тем, что будешь говорить при ней. Кроме того, убедись, что ты устранил всю секретную информацию из своего кабинета на случай, если она решит что-либо узнать во время твоего отсутствия.
– Сделаю.
– Есть еще кое-что, что тебе нужно знать о ней, и, если ты вдруг передумаешь, я отдам ее Косте.
– Я не изменю своего решения.
– Она не говорит, Михаил.