Священник начинает говорить, и, когда мы поворачиваемся к нему, я не могу удержаться и провожу пальцем по тыльной стороне ее ладони. Небольшое прикосновение. Уверен, она его даже не заметит. Мужчина перед нами продолжает что-то бормотать, а я осторожно перевожу взгляд на мою невесту. Она невысокого роста, и ее маленькая ручка выглядит такой хрупкой рядом с моей. Такой уязвимой. Но затем она поднимает глаза и смотрит на меня, не моргая, и в ее взоре нет абсолютно никакой слабости.
Он не такой, каким я его себе представляла.
Когда священник начинает произносить свою речь, я не слышу ни слова из того, что он говорит. Все мое внимание сосредоточено на мужчине, стоящем рядом со мной. Когда я вошла в зал, мой взгляд сразу же упал на его внушительных размеров силуэт в конце прохода, я чуть было не споткнулась, и только годы практики на сцене заставили меня продолжать двигаться дальше. Мой будущий муж сложен как профессиональный боксер, и тесный пиджак обтягивает его широкие плечи. На нем черная рубашка, черные брюки, а с волосами цвета воронового крыла и повязкой на глазу он похож на карающего ангела смерти.
Я не сразу заметила шрамы, потому что была слишком сосредоточена на его внушительной фигуре. Самый крупный шрам начинается над правой бровью, тянется прямо по лицу, исчезая под глазной повязкой, и продолжает спускаться к челюсти. Рядом с ним есть еще один, начинающийся где-то под повязкой и спускающийся к месту чуть выше уголка губ. Тот, что слева от подбородка, проходит по всей длине шеи и исчезает под воротником рубашки. Я понятия не имею, что могло оставить такие шрамы, должно быть, что-то ужасное. Большинство мужчин, которых я знаю, отрастили бы бороду, чтобы скрыть хотя бы часть морщин, портящих их лица. Похоже, мой будущий муж не скрывает свои шрамы, потому что он гладко выбрит, как будто ему наплевать, что о нем подумают другие люди.
Священник заканчивает свою речь, и мужчина, стоящий рядом с моим женихом, подходит и ставит на стол небольшую бархатную коробочку с обручальными кольцами. Михаил берет то, что поменьше, и выжидающе смотрит на меня. Я поднимаю руку и наблюдаю, как он надевает кольцо на мой палец, не касаясь при этом кожи. Кажется, он намеренно избегает этого. Я достаю из коробочки большое обручальное кольцо и поднимаю руку, но вместо того, чтобы протянуть свою, он берет кольцо из моих пальцев и сам надевает его себе на палец.
Священник объявляет нас мужем и женой, указывая на большую раскрытую книгу, лежащую на столе. Никаких слов «Теперь вы можете поцеловать невесту» сказано не было, и я думаю, было ли это сделано специально или он просто забыл, потому что Михаил выглядит страшно расстроенным; он судорожно сжимает руки и смотрит куда угодно, только не на моего мужа.
Михаил берет ручку, пишет свое имя и протягивает ее мне. Я поднимаю глаза и вижу, что он смотрит на меня, словно ожидая, что я сейчас развернусь и убегу прочь. Не отрывая взгляда, я поднимаю бровь, затем беру ручку из его рук и вписываю свое имя. Бьянка Орлов. Готово.
Я наблюдаю, как толпа людей налетает на фуршетные столы, накладывая себе еду в тарелки и громко болтая. Бьянка стоит рядом со мной и молча следит за происходящим в зале. У меня такое чувство, что она не особая любительница столпотворения. Мы в этом похожи.
Роман подходит ко мне и говорит, что уходит с Дмитрием. Вероятно, ему не терпится вернуться к жене, которая осталась дома. Я удивлен, что он вообще пришел на свадьбу, учитывая, как неохотно он отпускает Нину от себя. Он поворачивается к Бьянке и представляется, протягивая руку. Когда их ладони соприкасаются, во мне просто кипит желание отбросить его руку прочь, не позволяя дотрагиваться до моей жены.
– Хочешь уйти? – спрашиваю я, когда Роман исчезает из виду.
Бьянка оглядывает толпу, поднимает голову, чтобы посмотреть на меня, и кивает. Я направляюсь к выходу, сделав знак Косте и остальным нашим людям. Мы уже почти дошли до двери, как я ощущаю, что рука Бьянки касается моего предплечья, слегка сжимая его; на мгновение я напрягаюсь, прежде чем заставить мои мышцы расслабиться. Она бросает взгляд на стол, за которым сидит ее семья, как будто хочет попрощаться, поэтому я поворачиваюсь, направляясь в их сторону.
Ее младшая сестра вскакивает со стула, бросается к Бьянке, обнимает ее за талию и что-то шепчет ей в ухо. Бьянка делает шаг назад и что-то говорит с помощью жестов. Убедившись, что мое лицо никоим образом не выдает того, что я понимаю, я незаметно наблюдаю, как ее пальцы образуют слова.
– Мы уходим. Все в порядке. Я напишу тебе утром, и мы поговорим.
– Папа придет в ярость, если вы так рано уедете, – шепчет ее сестра.
– Можешь сказать дорогому папочке, чтобы он катился к черту. – Бьянка выводит это так медленно, словно хочет убедиться, что сестра уловила каждое слово, затем берет ее за руку и поворачивает ко мне.
Бедняжка прямо задыхается, но быстро берет себя в руки и улыбается. Она не протягивает свою руку, чему я очень рад. Когда это необходимо, я не против элементарных человеческих взаимодействий, таких как рукопожатия, но все же предпочитаю их избегать.
– Меня зовут Милена. Приятно познакомиться, мистер Орлов.
От меня не ускользнул тот факт, что Милена – единственная из всей семьи, кого Бьянка представляет лично. С остальными я лишь обмениваюсь несколькими быстрыми кивками, что не так уж странно, учитывая, что меньше месяца назад мы пытались убить друг друга. Милена поворачивается, чтобы сказать что-то Бьянке, когда в зале раздается выстрел.
Буквально через секунду после того, как воздух пронзает звук первого выстрела, чья-то сильная рука обхватывает меня за талию. В следующее мгновение я уже прижата к полу рядом с Миленой, а Михаил, склонившись над нами, защищает нас своим телом от огня.
– Служебная дверь. Только не высовывайтесь. Быстро! – кричит он, перекрывая шум выстрелов и крики людей.
Мне удается выпутать ноги из шлейфа платья, подхватить ткань одной рукой и ползком, как только могу, следовать за Миленой к двери в нескольких футах от нее. Как только я оказываюсь в узком коридоре, прислоняюсь спиной к стене и крепко обнимаю Милену. Она вся дрожит от страха, ей трудно дышать, впрочем как и мне. Я бросаю взгляд в сторону двери, ожидая увидеть там Михаила, но его нет с нами в коридоре.
Раздается еще два быстрых выстрела, после чего стрельба прекращается, и теперь единственное, что я слышу, – это мужские крики и женские вопли. Я жду пару секунд, затем возвращаюсь к двери и заглядываю в комнату. Там царит хаос.
Люди в панике бегут к двойным дверям в другом конце зала, не обращая внимания на окружающих. Пожилой мужчина, в котором я узнаю одного из двоюродных братьев моего отца, неподвижно лежит в луже крови. Неподалеку от него на полу сидит женщина, а по обе стороны от нее на коленях стоят двое мужчин, один из них сжимает ее окровавленную руку. Похоже, что многие люди в комнате пострадали либо от пуль, либо от давки, но больше не видно мертвых или серьезно раненных. Несколько мужчин ходят по комнате с оружием наготове, осматривая раненых. Я узнаю в некоторых из них тех, кто был с Михаилом, но остальные – это люди моего отца.
В стороне, у стены, стоит Михаил в окружении людей, собравшихся над распростертым на полу телом официанта. Я наблюдаю, как он убирает пистолет в кобуру, спрятанную под пиджаком, и приседает рядом с телом. Он расстегивает правый рукав покойного и задирает его, осматривая предплечье. Подходит мой отец и встает рядом с Михаилом. Несколько секунд они что-то обсуждают, затем Михаил поворачивается и направляется ко мне.
– Иди к своему отцу, Милена, – обращается он к моей сестре, а затем поворачивается ко мне: – Сюда.
Он ведет меня по длинному коридору через прачечную отеля, где из-за больших стиральных машин выглядывают сотрудники в униформе. Мы выходим через металлическую дверь и сворачиваем направо, к парковке. У меня такое чувство, что это все нереально: ничего не слышу и едва различаю окружающий меня мир. Это первый раз, когда я стала невольным свидетелем стрельбы за пределами полигона, возможно, у меня шок.
Михаил подходит к машине, открывая для меня пассажирскую дверь. Если кто-нибудь спросит меня о марке или даже цвете машины, в которую я сажусь, я едва ли смогу что-либо ответить. По дороге он кому-то звонит, но весь разговор ведется на русском языке, поэтому я понятия не имею, с кем он общается и что говорит.
Вскоре после окончания разговора он паркуется в подземном гараже высокого современного здания. Я не обращала внимания на то, куда мы ехали, поэтому единственное, что я знаю, – это то, что мы находимся где-то в центре города.
Михаил открывает мне дверь машины, и я следую за ним к серебристому лифту, наблюдая, как он проводит карточкой-ключом по маленькому дисплею, а затем нажимает кнопку верхнего этажа. Через некоторое время двери лифта открываются в небольшое фойе, где прямо перед нами находится одна-единственная дверь.
Я делаю глубокий вдох. Он привел меня к себе домой. Не знаю, почему этот факт так сильно задел меня. Конечно, он привел бы меня к себе домой. Я и не ждала, что он отвезет меня в дом моего отца, и все же как будто только сейчас я осознаю, насколько изменится моя жизнь с этого момента. Я делаю еще один вдох и вхожу в дом Михаила.
– Гостиная, столовая, кухня, гостевая ванная комната. – Михаил показывает на огромное открытое пространство, занятое окнами от пола до потолка на противоположной стороне. – Комната, которую я использую как тренажерный зал. Комната Лены. Мой кабинет.
Кто такая Лена? Может быть, он держит домработницу?
Михаил поворачивается и указывает на другую сторону открытого пространства.
– Моя спальня. Ты можешь занять комнату для гостей рядом с ней.
Я пристально смотрю на него, осмысливая то, что он сказал. Он не будет заставлять меня спать с ним?