– Ага! – дхар даже привстал. – Сходится, елы! А ты говорил – гипноз…
– А сейчас и про гипноз будет… Дело в том, воин Фроат, что этот мужик, который по кладбищам спец, мне еще одну байку рассказал. Тогда, в тридцатых, когда эту банду накрывали, большой шум был. Убили какую-то актрису, говорят, сам Сталин приказал разобраться… В общем, шумели, а потом – стоп. Прикрыли… И знаешь почему? Упыри, да?
Келюс помолчал, предвкушая эффект и закончил:
– На Головинском, якобы, была база спецгруппы Осназа. Вот они эту актрису и убили: слишком много знала. А когда сыскари на убийц вышли – сверху приказ. Вот так, бином! Вот тебе и все концы: группа «Бета», Фраучи, кооператив «Мемориал»! Волков использует старую базу НКВД! И вся мистика, бином…
Дхар задумался. То, что узнал Лунин, действительно объясняло почти все. Почти – потому что оставалась Кора, «черные» оборотни и то, что случилось с самим Фролом. Но дхар понимал: убедить Келюса будет трудно.
– Сам видишь, Француз, – заговорил он наконец. – Соваться туда нельзя. Были бы просто бандиты, елы, а тут эта «Бета»!
– Да ведь они уже не «Бета»! – возразил Келюс. – Они же дезертиры, Волкова ищут! Если мы их накроем, нам еще спасибо, бином, скажут.
– Вот тебе Китаец лично и скажет, елы, – подытожил дхар. – Присмотримся сначала. Тут еще этот, как его…
– Мик, – подсказал Лунин.
– Ага. Свалился, елы… Что еще за птица?
Фролу не спалось. Разговор с Луниным заставил вспомнить все, что пришлось увидеть самому: страшное позеленевшее лицо Коры, когтистые лапы перед глазами и то, что тянулось к нему со всех сторон. Пистолеты, гранаты и даже АК-74 – любимое оружие со времен службы в Забайкальском военном округе, – казались совершеннейшими игрушками перед тем, что задело дхара только краешком. Проще всего было уехать – немедленно, не оглядываясь, но Фрол знал, что останется в этом огромном неуютном городе, где порой было опаснее, чем в зимней тайге…
…Так и не задремав по-настоящему, дхар, умывшись, вновь занял кухню и поставил чайник на плиту. За окном уже белело раннее утро.
Чайник начинал посвистывать, когда в дверях зашуршало, и на пороге возникла некая совершенно незнакомая Фролу личность в плавках и босиком. Личность с трудом держалась на ногах; голова с растрепанными патлами, в которых едва угадывались признаки былой лаковой укладки, обреченно качалась из стороны в сторону.
– В-водички… – безнадежно простонала личность, вцепившись в притолоку, чтобы не рухнуть на пол.
Фрол, оценивающе оглядев незнакомца, встал, оттранспортировал его к ближайшему стулу, после чего вручил кружку с водой. Посудину дхар взял пластмассовую, опасаясь, что в противном случае Келюсу придется вскоре пополнять свой сервиз.
– Спасибо, – уже более отчетливо произнес незнакомец, уронив пустую кружку на пол. Фрол похвалил себя за предусмотрительность и стал ждать, что будет дальше.
– С-сигаретку… – видимо, личность в плавках уже вполне освоилась.
– Не курю! – мрачно проинформировал дхар, решив, что на месте гостя вел бы себя поскромнее.
– Слышь, мужик, – заныл бедолага, – ну, хоть затянуться! Такой облом…
Дхар отыскал на столе мятую папиросину и вручил страдальцу. Тот долго прикуривал, затем, несколько раз удовлетворенно затянувшись, откинулся на спинку стула.
– Атас! – рассудил человек в плавках, постепенно приходя в себя. – Слышь, мужик, а где я?
– Тамбовский волк тебе мужик! – внезапно вызверился Фрол. – Фрол я… Фрол Афанасич… Понял или, бином, повторить?
– Извините, ради Бога, Фрол Афанасьевич, – улыбнулся парень. – Тормоз это… крутой. Ну, прикол… Я… Плотников… Мик…
Улыбка парня оказалась неожиданно приятной, и дхар несколько подобрел, однако счел необходимым продолжить в том же духе:
– Мик – так собак кличут, – заявил он, вспомнив рассказ барона о пуделе, хотя ни одной собаки с такой кличкой встречать не приходилось. – Михаил, что ли?
– Михаил… О-о-ой… Чем это я вчера? Вот облом…
– Ничего, – смилостивился дхар. – Сейчас чайку, елы, сообразим. Оклемаешься. А находишься ты, Михаил, в Столице нашей Родины, аккурат в центре. Дом на Набережной знаешь?
– Да ну? – осознал Мик, он же Михаил. – Во занесло! Ну клево!.. Фрол… э-э-э…
– Афанасич, – напомнил дхар. – Да ладно, зови, как хочешь. Лет сколько?
– Девятнадцать, – Плотников уже весьма бодро рыскал по столу в поисках новой папиросы.
– А не в армии! Вот, держи пачку, да не урони, елы!
– У меня отсрочка, – начал Мик, извлекая папиросу и возясь со спичками. – Я в Бауманке тусуюсь… Ну, в Техническом университете… Фрол, а это ваша квартира?
– Это квартира Николая Андреевича Лунина. Он сейчас отдыхает. И тебе бы еще часок-другой не помешал бы…
– Сушняк крутой, – уныло пояснил Мик. – Вчера мы с дядей Майклом… О Господи, а он-то где?
– Михаил Модестович спит, – удовлетворил его любопытство дхар. – Еле тебя дотащил вчера! Вот, елы, молодежь, позорит перед Западом! Не можешь пить – не пей!
– Им там хорошо! – вздохнул Плотников. – Хочешь – виски с черной этикеткой, хочешь – «Курвуазье»… А вы дядю Майкла давно знаете, Фрол?
Похоже, Плотников окончательно произвел своего «кузена» в «дядю».
– Достаточно… Ладно, Михаил, грустно, елы, на тебя смотреть! Ну, чего с тобой делать?.. Так… Черная этикетка, говоришь?
Хмыкнув, Фрол нырнул в холодильник, достав оттуда весь еще невыпитый запас спиртного. Затем, порывшись в кухонном шкафу, достал приправы, поставил на огонь кастрюлю и начал колдовать, смешивая в различных пропорциях содержимое бутылок. Следом туда же были добавлены ложка глицерина, несколько капель нашатыря и корень валерианы.
– Это… для компресса? – напрягся Мик, наблюдая за священнодействием.
– Не-а, не для него, – удовлетворенно пояснил дхар, доливая воды и ставя кастрюлю на огонь. – Это, елы, вроде «Курвуазье», только наш. «Собачьи слезы» называется. Будешь как стеклышко…
«Слезы» еще только начинали закипать, когда на кухне появился хмурый Корф, успевший, впрочем, умыться и даже надеть рубашку с галстуком. Напиток разлили в чашки, и по кухне разлился аромат извергающегося Везувия. Лунин, вставший чуть позже остальных, застал лишь финал церемонии.
– Ладно, – с довольным видом заключил Фрол, – кажись, взяло. Так чего, Николай Андреевич, по чайку?
За чаем барон уже вполне официально представил своего новоприобретенного кузена. Михаил Николаевич Плотников, он же Мик, учится на третьем курсе Бауманки, там же, где в свое время и Прыжов, увлекается компьютерным программированием, активный функционер Общества Белой Силы. Касательно последнего Мик давал довольно сбивчивые пояснения, поминая то Рериха, то Елену Блаватскую, то великого белого мага Папюса.
– Во, чушь собачья! – не сдержался Фрол, когда дело дошло до Папюса.
– Отчего же? – возразил Лунин. – Некоторые, я слыхал, даже в яртов верят. Мик, вы, часом, в яртов не верите?
– Ярты? – молодой человек пренебрежительно махнул рукой. – Которые ярытники, они же еретики? Пейзанский фольк – без комментариев…
– А некоторые верят, – не унимался Келюс, искоса поглядывая на враз посуровевшего Фрола.
– Господа, не забивайте моему кузену голову! – смущенно вмешался барон. – В его возрасте, право же, Николай…
– Да нет, дядя Майкл, – возразил слегка задетый юноша. – Это действительно прикол, особенно в кино. Говорят, сейчас у вас там мода на славянскую демонологию…
Разговор затих. Позавтракав, барон заявил, что они с «кузеном» намерены погулять: Мик рвался показать заморскому гостю Столицу. Келюс, подумав, решил не спорить, но, отведя Корфа в сторонку, показал ему газету с заметкой о Прыжове. Полковник прочел ее молча, дернул щекой и медленно перекрестился. Обсудить случившееся решили вечером. Тем временем юный Плотников, оставшись наедине с дхаром, быстро оглянулся:
– Фрол Афанасьевич, – зашептал он, убедившись, что остальные их не слышат. – Можно вас на минутку?
– Ну? – дхар все еще переживал экзотическое выражение «пейзанский фольк».
– Они не верят! Я не хотел при них. Но вы-то верите, Фрол?
– Во что? – не понял тот.
– В Белую Силу, – еле слышно проговорил Плотников.
– Я? – отшатнулся дхар. – Да с чего ты взял? И вообще, все это, елы, гипноз…
– Вы так думаете? Фрол Афанасьевич, я же понял, кто вы! Я видел вашу ауру.
– Как? – не сразу уловил Фрол. – Ну, так… а ярты тут при чем? Эта аура, говорят, просто, елы, электричество.
– У нас в «совке» все «просто электричество»! Фрол, вы со мной можете говорить откровенно: у меня вторая степень посвящения. Вы же Гуру, я это понял! Или даже Великий Гуру!
– Слышь, Михаил, – безысходно вздохнул дхар. – Сгинь по-доброму, а?
– Но вы же не человек?! – резко бросил Плотников, поспешив на всякий случай отскочить в сторону. И не зря.
– Ну, знаешь, елы! – взвился Фрол. – Если бы не барон, я б тебя… Пудель!..
– Извините, – подчеркнуто сухо бросил Плотников, отвернувшись. – Только за глазами своими следите, когда нервничаете. Очень заметно…
Дхар поглядел в зеркало. Глаза были, как глаза, но он вдруг понял, что юнец прав.
– А что? – помолчав, с неохотой произнес «Гуру». – Действительно сильно заметно?
– Зрачки, – все еще обиженным тоном пояснил Мик. – Да и роговица… Вы что, сами не знаете? Вы же Гуру!
– Да не Гуру я! – отчаялся сбитый с толку Фрол. – Я просто дхар!
– Кто-кто?
– Национальность такая, елы… Вроде чукчей… Это все, которые… атавизмы, елы…
– Ну да! – удивился Мик. – Какие же это атавизмы! Искусство перевоплощения – это, напротив, результат саморазвития личности. Такое доступно лишь Гуру, и то не всем. Я такое видел только на пленке. Но вот в Индии…
– Сгинь, а? – взмолился дхар. – Потом поговорим. А то превращусь в медведя. В снежного человека, елы…
– Так у вас высшая степень! – тихо ахнул Плотников, но взглянув на Фрола, поспешил ретироваться.
Между тем, у Корфа возникла неожиданная проблема.