– Я понял, – смилостивился барон. – Именно это я имею в виду. Но, любезный кузен, равно как и все присутствующие, я предложил это на крайний случай. По-моему, проникать за кулисы нет ни малейшей нужды.
– То есть? – вскинулся Келюс.
– Помилуйте, Николай, – развел руками Корф. – Представьте себе, что вы посланы в разведку и вам надо получить сведения о каком-нибудь вражеском гарнизоне. Помнится, в сентябре 16-го, недалеко от Дубно…
Барон вовремя спохватился, поглядел на Мика и Лиду и продолжил:
– Об этом написано в одной очень любопытной книге. Представьте себе, господа, Юго-Западный фронт, сентябрь, дожди молотят еще с середины августа, курево не подвозят… Наступление захлебывается, в штабе – ругань, и тут поручают мне… То есть, господа, увлекся, – одному капитану, перейти линию фронта и выяснить наличие свежих частей противника верстах в пятнадцати южнее Дубно. Болотистые, надо вам сказать, места, комарье… А тут еще дожди…
Барон поморщился и брезгливо передернул плечами.
– На фронте, господа, против нашей дивизии… То есть той дивизии, где служил этот капитан, стояли австрийцы, бригада гонведов.
– Кого-кого? – не понял Мик.
– Венгерских солдат, – пояснил всезнайка-Келюс. – Особо стойкие части.
– Совершенно верно, Николай, – подтвердил Корф. – Воевали они, признаться, неплохо. Но к этому времени мы, то есть та дивизия, о которой в книжке написано, измотала их изрядно. Им на подмогу перебросили два немецких батальона. И вот этот капитан, господа, с отделением был послан выяснить, что там затевается.
– В общем, господа, – одернул сам себя Корф. – Разболтался я что-то, извините… Обожаю, мон шер Мик, военную историю!.. Так вот, немецкий штаб стоял на хуторе и охранялся образцово. Можно было, конечно, вломиться, нашуметь, наскандалить… Но я… то есть этот капитан, поступил проще. Там было всего две дороги, ведущие на хутор. Капитан поставил по пять нижних чинов в засаду возле каждой и уже через три часа прихватил «языка». С тем и отбыл, без единого выстрела и, естественно, потерь… Правда, комарье, поверите ли, чуть не съело!
– И как? – поинтересовался Келюс. – Наградили этого капитана?
– А как же! – встрепенулся Корф. – Владимир четвертой степени с мечами и бантами! Вообще-то могли дать и Георгия… – не без сожаления прибавил он. – Ведь, господа, «язык»-то был первоклассный! Полковник, да еще с документами!
– Я тебя понял, Михаил, – вмешался Фрол. – Станем у обоих входов и подстережем Волкова, когда он с концерта пойдет.
– Естественно, – кивнул полковник. – Выйдем заранее. Придется поскучать, конечно, зато все сделаем чисто – проследим до самой берлоги. Ведь у нас есть авто, Мик?
– Да, тачка имеется, – юный Плотников был настолько разочарован. – Только это все как-то просто…
– Да, просто, – вмешалась Кора. – Хорошо придумано, Михаил Модестович, но это не поможет.
– Почему, сударыня? – удивился барон. – Рискну возразить на основании своего скромного опыта…
– Ваш опыт не поможет, Михаил Модестович, – покачала головой девушка,
– и опыт того капитана, о котором вы рассказывали, – тоже. Волков может не пойти через обычный вход…
– Перекроем запасной, – вмешался Келюс.
– Он не пойдет и через запасной. Волков очень осторожен в таких случаях. Не знаю, почему он помогает Алие…
– Ясно, почему, – прищурился Мик. – Такой вайлтс!..
– Мик!.. – простонал барон, и юный Плотников поспешил прикусить язык.
– Может быть, – невозмутимо согласилась Кора, – но мне кажется, его интересуют деньги: концерты дают неплохой доход. Волков редко посещает людные места, и в этом случае не пользуется обычным путем. Никто не видит как он приходит, и как он уходит…
– Подземный ход? – загорелся Плотников. – В таких залах всегда что-нибудь такое предусматривают – для начальства…
– Он может оказаться внутри и без подземного хода. Волков это умеет. Если он и будет на концерте, то не в зале. Значит, надо обязательно пройти за кулисы…
– Ну, раз такой ремиз, – решил барон, – попробуем с дверью.
– Не надо, – грустно улыбнулась девушка. – Туда пойду я. Я тоже… В общем, я смогу туда пройти. И кроме того, я его почувствую…
– Кора! – встревожился Фрол. – А ведь он, елы, тебя тоже почует!
– Там буду не одна я… такая. Если что, успею уйти…
И девушка как бы случайно прикоснулась к груди, где, как помнил Фрол, висел крестик, подаренный Варфоломеем Кирилловичем.
– Итак, принимается, – заключил Келюс. – Двое стерегут входы, Кора проходит внутрь… Да, кто эти двое?
Барон и Мик тут же вызвались идти в дозор. С ними не спорили.
– Дежурить весь концерт не стоит, – продолжал Лунин. – Надо дождаться начала, убедиться, что Волков там, а потом минут за десять до окончания выйти.
– Когда Алия будет петь на «бис», – вставил Мик.
– Именно. Все остальные будут в зале. Получим, бином, эстетическое удовольствие и понаблюдаем. Все решили?
– А меня слушать не будете? – с обидой в голосе вопросил Плотников. – Я всех тусовщиков обошел, старался…
…Навестив своих эстрадных знакомых, Мик сумел узнать кое-что любопытное. Алию в этом мире не любили. Она была провинциалка, взлетевшая на концертные подмостки с чьей-то мощной подачи. Ее постоянно критиковала пресса, а далекая азиатская родина давно перестала пускать блудную дочь к себе на гастроли. Но в Столице Алия чувствовала себя уверенно. Прочие «звезды» держались в стороне, не решаясь связываться с чужачкой, имевшей превосходную охрану, публика же посещала ее концерты исправно. Причиной этого являлся не только репертуар, но и частые скандалы, до которых народ был всегда охоч. Выступления Алии неоднократно пытались срывать прежде всего немногочисленные патриоты, ратующие за отечественную нравственность. Эти схватки и вызывали постоянный интерес не только зрителей, но и столичной прессы. Теперь, когда после длительного перерыва, намечался очередной шабаш, несколько наиболее оголтелых патриотических группировок готовились прийти на концерт во всеоружии и дать бой заезжей диве. Назревало нечто, выходившее за рамки обычного скандала.
Келюс рассудил, что подобная заварушка скорее поможет, чем помешает. Правда, в этом случае всем надо держаться вместе и желательно – подальше от дебоширов.
– Ну, так чего? – не понял его опасений Мик. – Возьмем «стволы»…
Он не успел договорить и осекся. Лида, которая, казалось, безвозвратно витала в мире галереи Уффица, отложила альбом в сторону и внимательно слушала беседу.
– Я… это… – промямлил Плотников, но было поздно. Художница медленно встала, глядя на всю компанию с плохо скрытым испугом.
– Лид, ты чего? – Фрол тоже вскочил, исподтишка демонстрируя Мику кулак.
– Ребята… – растерянно проговорила любительница авангарда. – Вы… вы что, бандиты?
Келюс и Фрол растерянно переглянулись, барон изрядно смутился.
– Мне, наверно, лучше было промолчать, – продолжала Лида, – но что вы задумали? Кого-то выслеживаете, постоянно говорите о каких-то тайнах, об оружии… Фрол, Николай, да вы что? Вас же арестуют!
Келюс только вздохнул: оказывается, Лида умела замечать в жизни еще кое-что, кроме Ренуара и Комара с Меламедом.
– Когда вы пропали, Николай, я подумала, что вы действительно – демократ, с вами сводят счеты совковые бонзы. Вы, Мик, так хорошо об этом выступали по телевидению. А выходит, вы на самом деле охотитесь за какими-то секретами, кого-то хотите поймать и даже… убить.
– Господа! – воззвал Корф. – В самом деле, скверно получается! Лидия может решить, что мы, с позволения сказать, галантерейщиков грабим!.. Николай, следует рассказать…
– Нет, – поморщился Келюс. – Михаил, не забывайте, чем мы заняты. Лида, поймите, то, что мы делаем, – очень опасно. Вам лучше об этом не знать…
– Да, конечно, – в голосе девушки звучали одновременно обида и страх.
– Я… я пойду… Фрол, не провожай меня.
Дхар вскочил, бросился вслед за Лидой, а затем неуверенно остановился. Хлопнула входная дверь.
– Беги за ней, чукча! – велел Келюс. – Расскажи ей… что сможешь!
Фрол растерянно произнес «ага» и исчез.
– Зря ее Фрол Афанасьевич сюда привел, – ни к кому не обращаясь, заметил Мик. – Дамам вообще ничего нельзя рассказывать… Кора, это я не о вас.
– Боюсь, вы правы, Мик, – спокойно ответила девушка. – У Лиды есть что-то… Не знаю как сказать, но ей будет среди нас особенно опасно. Я чувствую…
– Да ну тебя! – возмутился Лунин. – Накаркаешь еще, бином! А вообще-то, зря мы при ней…
Фрол вернулся поздно, когда все, кроме Келюса, уже спали. Не став вдаваться в подробности, он сообщил, что рассказал Лиде историю с документами и о банде Волкова. О прочем, во что с первого раза поверить невозможно, дхар, естественно, умолчал. На расспросы Келюса он лишь расстроенно махнул рукой, после чего им обоим не оставалось ничего, как отправиться на боковую.
Барону спалось скверно. То и дело снились кошмары. В привычные фронтовые сновидения врывалась всякая нечисть и нежить, вместо комиссарских шинелей под прицелом его пулемета оказывались красномордые упыри, которых обычные пули не брали. Запас же серебряных, как выяснилось тут же, был разворован шкурами-интендантами.
В конце концов, проснувшись в очередной раз в холодном поту, Корф взял пачку сигарет и направился на кухню. Не став включать свет, он сел на стул возле окна и жадно затянулся, надеясь прогнать одурь.
Внезапно барон понял, что он на кухне не один. Рядом с ним тихо, настолько, что не было слышно дыхания, стояла Кора. Корф вздрогнул от неожиданности, всмотрелся, и его вновь передернуло: от девушки шло еле заметное зеленоватое свечение.
– Не спится, Михаил? – одними губами, почти без всякого выражения, спросила Кора.
– Нет… да… в общем, по всякому, – растерялся полковник. – Понимаете, сударыня, кошмары замучили! Упыри мерещатся, кол им всем осиновый!
Тут он сообразил, что сморозил явную глупость, но извиняться было бы еще несуразней, и он замолчал.