Но в этой цепи рассуждений был изъян. Нейланд был заколот через зеленый камзол. Было не похоже, чтобы убийца сначала убил его, затем вынул кинжал из раны, надел на мертвеца мундир и вновь всадил кинжал в ту же рану через камзол. Нейланд должен был надеть камзол до того, как он был заколот. Да, но почему?
Викария поразила внезапная мысль. Возможно, было две раны: одна убила Нейланда, а вторая была нанесена после того, как на него был надет зеленый камзол – чтобы создать впечатление, что он уже был в нем. Но опять – почему? В любом случае этот момент вскоре прояснит полицейский врач – Вестерхэм знал, что майор Чаллоу вызовет его вместе с остальными.
А пока что по травянистой дорожке от дома к нему приближалась напыщенная фигура Фрума – местного констебля. Тот торжественно поприветствовал викария и тут же вынул блокнот и карандаш. Облизнув его, он начал писать. Фрум знал, что от него требовалось.
– Плохое это дело, сэр, – заметил Фрум, качая головой и делая пометку в блокноте.
– Очень, – подтвердил викарий.
– Но не бойтесь, мы арестуем его, – продолжил вещать полисмен. – Он не мог уйти далеко с тех пор, как майор сообщил мне… Но как мистер Нейланд оказался в этом парадном камзоле, сэр? – спросил он, впервые заметив столь странную подробность.
– На этот вопрос нам будет нелегко ответить, – сухо ответил Вестерхэм.
– Ах, вскоре мы это выясним, – весело заявил констебль, словно речь шла о пустяке. – Майор попросил суперинтенданта прихватить сержанта Рингвуда, а он решает такие задачки аки черт, могу я вам сказать. Думаю, это они.
До них донесся звук машины, подъезжавшей к «Радостному саду», и через минуту-другую перед ними появился старший констебль с тремя спутниками – суперинтендантом из полиции Сидбери, детективом-сержантом Рингвудом и доктором Торном, занимавшим пост полицейского хирурга.
Последний из вышеперечисленных быстро осмотрел тело и покачал головой.
– Нет никаких сомнений – смерть была мгновенной, – заметил он. – Кто бы ни всадил в него этот кинжал, но свое дело он знал хорошо. Теперь лучше перенести его в помещение, и там я произведу дальнейший осмотр.
– Осторожнее с рукояткой кинжала, – впервые за все время заговорил Рингвуд, – там могут быть отпечатки пальцев.
Доктор на мгновение задумался, а затем сказал:
– Оставлять его в ране ни к чему – теперь я могу вынуть его.
Он проделал это, подсунув палец под гарду, чтобы подтолкнуть кинжал вверх. Оружие выглядело отвратительно – длина лезвия достигала восьми дюймов.
– Иностранный, – пробормотал детектив, осторожно пряча его в специальный мешочек. Вестерхэм с любопытством смотрел на сыщика. Тот ни в коем случае не напоминал Великих Детективов из книжек – дородный мужчина в самой обычной одежде, с круглым пухлым лицом, мягкими голубыми глазами и небольшой щеточкой (скорее, даже щетиной) усов. Казалось, что его открытое и веселое лицо свидетельствует скорее о юморе, чем об уме, и двигался он очень медленно и неторопливо.
– Я пообещал мисс Нейланд, что буду с ней, когда она сможет увидеть брата, – сказал викарий, когда к ним подошли садовник и еще один человек с импровизированными носилками в руках – явно для того, чтобы перенести тело в дом.
– Боюсь, до этого дойдет только через полчаса, – сказал доктор.
– Тогда у вас нет возражений против моего присутствия здесь? – спросил Вестерхэм, взглянув на Рингвуда. Суперинтендант также посмотрел в его сторону, приподняв брови, как бы намекая, что решение останется за детективом. Последний обернулся к старшему констеблю и спросил:
– Сэр, это тот самый джентльмен, который запомнил, как был одет тот человек, которого мы ищем?
Майор Чаллоу кивнул.
– Если хотите, то можете остаться, сэр, – продолжил детектив, обращаясь к Вестерхэму. – Но если я попрошу вас уйти, вы не должны возражать. Обычно я люблю работать в одиночестве.
– Рингвуду понравился этот пастор, сэр, – заметил суперинтендант майору, когда они уходили. – Я никогда не видел, чтобы он позволял постороннему находиться рядом с собой в то время, пока он делает записи – сейчас он не дал остаться даже Фруму (Рингвуд отослал полицейского, к большому разочарованию оного).
Но детектив не проявлял склонности к общению, хоть он и позволил Вестерхэму остаться. Викарий, будучи завзятым курильщиком, набил еще одну трубку и наблюдал за сыщиком. Несколько минут Рингвуд стоял на одном месте (у берега, где был найден убитый) и, медленно оборачиваясь, осматривал место преступления. Вестерхэм слегка улыбнулся: он заметил, что взгляд Рингвуда остановился на клочке папиросной бумаги. Затем сыщик впервые задвигался – он, как и Вестерхэм до него, отправился к дальнему берегу и подобрал бумагу. Посмотрев на нее, он спрятал ее между страницами блокнота. Но он зашел дальше Вестерхэма: заметив примятую крапиву, он зашел за ствол дерева и склонился над мокрым клочком травы. Викарий увидел, как сыщик вынул из кармана складную линейку, приложил ее к земле, а затем сделал пометку в блокноте. Затем сыщик наконец-то заговорил:
– Вы уверены, что музыкант был в туфлях с каучуковой подошвой? – спросил он.
– Уверен.
– Хм!
Это подстегнуло любопытство Вестерхэма.
– Вы нашли следы? – спросил он. – Я только сейчас сообразил, что он мог наблюдать за Нейландом из-за этого дерева.
– Ну, он этого не делал, – возразил Рингвуд. – Там есть следы, причем оставленные после того, как начался дождь, но там ясно видны кожаные подошвы. Из-за чего вы решили, что за деревом кто-то был? – он резко взглянул на священнослужителя.
– Дело в наблюдательности, – ответил Вестерхэм.
– Наблюдательности? Так, может, вы заметили, как кто-либо скручивал себе папиросу?
– Но не из непроклеенной бумаги.
Во взгляде Рингвуда промелькнула искра уважения.
– Так вы ходили посмотреть, так? – спросил он, опустив глаза на ноги викария. – Надеюсь, вы не затоптали место.
– Не стоит так смотреть на мои ноги. Я не оставлял следов. Из осторожности я ходил только по тем камням.
Искра уважения переросла в широкую улыбку.
– Вам следовало стать одним из нас, сэр, – сыщик говорил так, словно воздавал комплимент. – Как бы то ни было, я буду рад вашей помощи. Меня озадачивают не поиски музыканта – об этом наши люди позаботятся, а все вокзалы и железнодорожные кассы уже предупреждены. Непонятно, что он и мистер Нейланд делали с этим зеленым камзолом. Я хочу реконструировать преступление, если это только возможно. Мы должны не только поймать оборванца, но и доказать, что это сделал именно он – и какие-то улики должны быть здесь, – и сыщик обвел пространство рукой. – Сегодня здесь было много людей? – в заключение спросил он.
– Да. Но не после того, как пошел дождь.
– Ясно. Теперь, пожалуйста, расскажите, куда ведет эта тропинка? – и он указал на дорожку между прудами.
– Прямо через лес – ярдов триста-четыреста. А затем она выходит на дорогу позади моего дома.
Детектив кивнул.
– Полагаю, деревья защищают ее от дождя, так что трава осталась слишком сухой, и на ней не осталось следов, но посмотрим, – пробормотал он, обращаясь, скорее, к самому себе. – В чем дело?
К ним подошел Фрум, объявивший, что доктор Торн окончил осмотр тела. Так что может ли викарий прийти?
Детектив подозвал к себе полицейского прежде, чем тот успел последовать за Вестерхэмом обратно в дом.
– Я хочу, чтобы вы принесли один из ботинок, в которых был мистер Нейланд, – правый.
Оставшись наедине с собой, Рингвуд стал куда осторожнее и проворнее. Это было частью его профессии – никогда не раскрывать свой характер и темперамент перед другими людьми. Быстро передвигаясь по месту преступления, он был настороже. Когда Фрум вернулся с ботинком, Рингвуд на мгновение снова стал апатичен, но вскоре снова принялся за работу. Он измерил подошву ботинка, перешел на дальнюю сторону пруда и, склонившись над землей, рассмотрел какие-то следы на тропинке, а затем ушел все по той же тропинке и скрылся в лесу.
Спустя двадцать минут он вернулся в «Радостный сад» и встретился со старшим констеблем и суперинтендантом в библиотеке. По его просьбе присутствовал также и викарий, а вот врач уже ушел. Детектив потребовал отчет.
– Как мы и ожидали – заколот в сердце со спины, – ответил суперинтендант. – Мгновенная смерть.
– Ран несколько? – спросил Вестерхэм.
– Нет, почему же? Одной было достаточно, – удивленно ответил майор Чаллоу.
Но детектив одобрительно кивнул викарию.
– Ага! – сказал он. – Значит, он точно одел зеленый камзол прежде, чем был заколот. Интересно, почему?
– Рингвуд, мы можем спросить, выяснили ли вы что-нибудь? – поинтересовался майор. Он знал с кем имеет дело и не собирался принуждать его раскрывать все карты.
– Ну, дело выглядит очень простым – я имею в виду факты. О мотивах мы сможем узнать больше только тогда, когда узнаем что-то о самом мистере Нейланде – если сможем. Но нет никаких сомнений: он убит музыкантом, хотя, если честно, камзол меня озадачивает. Судя по тому, что я смог разобрать, мистер Нейланд какое-то время стоял за деревом у пруда – там есть его следы. Да, сэр, – добавил он, обращаясь к викарию, – насчет этого есть небольшие сомнения. А оркестрант, вероятно, был с ним там, но хоть я и не смог найти следов его туфель на каучуковой подошве. Зато я нашел иностранную папиросную бумагу, а мистер Вестерхэм сказал, что мистер Нейланд не курил папирос. Это привело меня к выводу, что с ним кто-то был. Кажется, что Нейланд прошелся по тропинке между прудами раз или два. По его следам идти было практически невозможно – земля под деревьями была слишком сухой, но когда я прошел по тропинке до другой стороны леса, то убедился, что и убийца шел по ней: след его туфель на каучуковой подошве был – отчетливее не бывает. И я нашел кое-что еще. Смотрите!
Он раскрыл сумку и вынул из нее накладную бороду на завязках.
– Вот так так! – вырвалось у майора Чаллоу. – Так это… А ведь мы уже разослали его описание как человека с бородой.