– Выглядит все ясно, – сказал он, предложив гостю сигару (но викарий предпочел свою трубку). – Да, – продолжил Гарфорт, – косвенных улик хватит на то, чтобы повесить этого человека. Для защиты дело будет нелегким, и большинство присяжных встанут на сторону обвинения. Мотива мы не знаем, возможно, у бедняги Нейланда был секрет, который и привел его в могилу. Единственное, что меня озадачивает – это вопрос о камзоле. Можете разрешить его?
– Отнюдь, – пожал плечами викарий.
– Ах, полагаю… Вестерхэм, вы ведь наблюдательный человек, так скажите, там были следы борьбы?
– Судя по тому, что мы видели – нет.
– И этот зеленый камзол; не выглядело ли это так, будто Нейланда принудительно одели в него? Понимаете, что я имею в виду – помятости и все такое? Или он выглядел вполне естественно?
– Ответить не так-то легко, ведь мы вытащили тело из-под воды. Но, насколько можно судить, он сам надел его.
– Хм! А в карманах?
– Ничего.
– Когда же будет дознание? Полагаю, его еще не провели?
– Нет. Оно будет завтра, в «Радостном саду», в полдень.
– Я приду. День как раз выходной. Конечно, окончательное решение вынесут позже. Но сомнений в окончательном вердикте нет. Вам пора уходить? Ну, заходите еще. Сможете приехать вечером в воскресенье после службы и поужинать у нас? Мне бы хотелось продолжить обсуждение этого расследования.
– Большое спасибо. Да, я с радостью приду.
Гарфорт проводил викария до двери. Дианы поблизости не было. Тем не менее, садясь в машину, Вестерхэм заметил возле сиденья записку со своим именем. Он ничего не сказал и прочитал ее, лишь отъехав на какое-то расстояние.
Уважаемый мистер Вестерхэм.
Я хочу поблагодарить вас за то, что вы пришли. Я хорошо понимаю, какую заботу вы проявили. Я всего лишь хочу еще раз попросить вас никому не рассказывать об этом, но я и не думаю, что вы станете.
Снова ужасно благодарю вас,
P.S.: Я не хочу, чтобы отец волновался обо мне.
Спрятав записку в карман, викарий понимал, что вся суть записки заключалась в постскриптуме. Почему Диана не хотела, чтобы ее отец узнал о таком пустяке как потеря платка? С чего бы он волновался из-за этого?
Размышляя об этом, викарий вдруг сообразил, что Гарфорт считался одним из самых успешных мастеров перекрестного допроса в адвокатуре. Боялась ли Диана, что ее отец сможет вытянуть из нее что-то такое, что она пыталась скрыть? Из-за этого предположения викарий рассердился на самого себя. Он не имел никаких прав подозревать Диану в какой-либо хитрости; это было последним, чего он хотел. И все же он не мог не обратить внимания на странные запинки и тревоги Дианы относительно платка.
Фу! Разве это не естественно? Конечно, любой девушке на ее месте была бы ненавистна даже мысль о том, что она может оказаться свидетелем в деле о подобном преступлении. Она могла увидеть все в ложном свете уже от того, что ей не повезло быть поблизости от места преступления незадолго до того, как оно произошло. И это могло заставить ее испугаться самой мысли о том, что ей придется давать показания.
Также ее должно нервировать знание того, что платком завладел детектив, который мог выстроить невероятную, но малоприятную версию. Вот и все.
Викарий взглянул на часы. Почти шесть. Поскольку по пятницам он всегда проводил церковную службу в шесть часов, ему пришлось нажать на газ и поспешить. Он приехал вовремя, оставил машину возле церкви, надел сутану и стихарь и три-четыре минуты прозвонил в колокол. В деревне священникам приходится самостоятельно заниматься уймой мелочей, о которых городские священники и понятия не имеют. Например, звонить в колокол по будним дням.
Под западной частью башни располагалась комната с часовым механизмом. Перед ударом часов он издавал предупреждающий щелчок. Услышав его, викарий перестал звонить. И затем большой колокол наверху пробил шесть раз.
– Шесть часов!
Идя к алтарю, он не мог не подумать, что вчерашнее убийство произошло примерно в это же время. Едва он подошел к лекторию, как его осенила внезапная мысль.
Присутствовало только четыре или пять прихожанок, которые и не подозревали, сколько викарий прилагает усилий, чтобы сосредоточиться на собственных словах и не позволить своим мыслям убежать куда-то еще. Но едва закончив службу, викарий поспешил к себе в кабинет, где разжег трубку и принялся изучать блокнот, а затем сделал в нем запись:
5:30 (или несколькими минутами позже) – Начинается пение a cappella.
5:40 – Нейланд выходит из зала.
5:45 – Я смотрю на часы, так что в этом времени я уверен.
6:00 – С этого времени гости начинают расходиться.
6:10 (или минутой-другой позже) – Мы с Чаллоу выходим из дома.
6:15 – Мы находим тело.
Убийство произошло около шести, плюс-минус несколько минут.
Диана Гарфорт говорит, что ушла до начала концерта – чтобы не попасть под дождь. Но также она говорит, что, когда она шла через лес, шел сильный дождь, хотя прошло не более десяти минут после начала концерта. И она говорит, что, когда она вышла из леса, церковные часы пробили шесть.
Что же она делала между половиной шестого и шестью? И где она была все это время?
Положив блокнот на стол, Вестерхэм вскочил с кресла и принялся ходить по комнате взад-вперед: его мысли метались туда и сюда. Он признался себе, что любит Диану и намеревается попросить ее стать его женой, так что он не мог поверить, что она сделала нечто неправильное. Но все это время она либо говорила невнятно, либо что-то скрывала. Что бы это значило?.. И она просила его ничего не говорить о происшествии с платком. Это беспокоило викария сильнее, чем вопрос о том, как Феликс Нейланд оказался в зеленом камзоле – данная проблема занимала не только его голову, но и затрагивала сердце.
Зазвонил телефон. Викарий перестал ходить из стороны в сторону и снял трубку.
– Алло? … Да? … Да, это копплсуикский викариат … Да, я – Вестерхэм.
– Говорит Рингвуд – из полицейского участка в Сидбери.
– Да? Вы поймали его?
– Нет, еще нет. Но произошло нечто странное, и я подумал, что вы бы хотели узнать об этом. Я рассказывал вам об Энсти?
– Да, это настоящий скрипач, что с ним?
– Пять минут назад он позвонил нам и сообщил, что с вечерней почтой он получил конверт с пятифунтовой банкнотой и карандашной запиской: «На покупку нового костюма».
– Она была подписана?
– Нет.
– А почтовая марка? Вы попросили Энсти сохранить конверт?
В трубке раздался смешок, а затем:
– Сэр, что вы о нас думаете? Проявите к нам уважение. Но все бесполезно. Письмо было доставлено собственноручно – в почтовый ящик. Странно, не правда ли?
– Да. Выглядит так, будто этот парень добрался до Лондона, так?
В трубке раздался еще один смешок:
– Мы подумали об этом, сэр.
– Но как же он туда попал?
Последовала пауза, а после нее невеселый ответ:
– Ах, в этом он одурачил нас. Доброй ночи, мистер Вестерхэм. Полагаю, завтра вы будете на дознании?
– Да, конечно. Доброй ночи.
Викарий повесил трубку.
– Значит, он собирался вернуть камзол, – сказал он себе. Затем раздался звонок в дверь. Викарий посмотрел на часы. Четверть восьмого. Перед ужином нужно провести урок конфирмации. Комнату заполонили полдюжины юношей, и священник принялся объяснять им катехизис. Это было легко.
Глава VI
Дознание по делу Феликса Нейланда прошло в холле «Радостного сада». А людей в него набилось… коронер и присяжные, представители прессы, лондонский и местный полицейские, горстка друзей Нейланда, а также любознательная публика, впрочем, последней оказалось довольно мало – помещение не могло вместить всех желающих.
Коронер, родом из Сидбери, знал Нейландов лично. Он сказал мисс Нейланд:
– Боюсь, для вас это ужасное испытание. Я попытаюсь как можно сильнее облегчить его для вас – после того, как вы дадите показания, оставаться здесь вам необязательно, хотя боюсь, что перед вами придется опросить еще нескольких свидетелей.
– Вы очень добры, но я чувствую, что должна быть здесь. Если я и уйду, то все равно не смогу успокоиться.
Коронер сочувственно кивнул и занял свое место. Присяжные уже осмотрели тело, и он кратко обратился к ним:
– Примите во внимание: наша единственная обязанность – определить причины смерти мистера Нейланда. Если у вас есть вопросы, вы можете задавать их свидетелям через меня. Также я бы хотел отметить, что полиция намекнула, что они попросят об отсрочке, но если я разрешу ее, то вам придется встретиться еще раз. В первую очередь, ради формальностей, нам следует идентифицировать тело, и я спрошу мисс Нейланд, может ли она удовлетворительно ответить на этот вопрос.
Коротко задав ей еще несколько вопросов, он завершил:
– Спасибо. Если вы не возражаете, я бы предпочел, чтобы попозже вы ответили еще на несколько вопросов.
Мисс Нейланд вернулась на свое место, и следующим был вызван майор Чаллоу.
– Майор, сейчас я попрошу вас дать показания с неофициальной точки зрения. Осмелюсь предположить, что в официальном качестве вы и сами предпочли бы выступить позднее?
– Да, это так, – подтвердил старший констебль.
– Насколько я понимаю, вы были одним из обнаруживших тело. Будьте добры и изложите нам факты.
Майор так и сделал – четко и лаконично, а коронер его не перебивал. Когда майор окончил, коронер обратился к нему с вопросами:
– В какое время это произошло?
– В четверть седьмого. Мы (я и мистер Вестерхэм) заметили это.
– Когда вы в последний раз видели мистера Нейланда?
– Не могу сказать точно. Там было очень много достойных людей, но никто не обращал внимания на время.