Зная характер Анны Петровны, я могу с уверенностью сказать, что она не всегда делает что-то бескорыстно. Как бы не пришлось расплачиваться мне за ее доброту и внимание. Есть у меня, правда, одна мысль, рассеивающая это подозрение: я ведь не просила ее помогать мне. Мои размышления прервал тот самый доктор, который сделал мне замечание. Он подошел и сказал:
— Охотникова, вас внизу, в вестибюле, дожидается тетя. Поспешите.
От него так разило табаком, что я чуть не задохнулась.
— Спасибо, доктор, — изображая крайнюю признательность, произнесла я. — Ай-я-яй, а еще врач! — пожурила я его и в расстроенных чувствах направилась по коридору к лестнице.
— А у меня работа нервная, — бросил он мне вдогонку, но я оставила его реплику без ответа.
Тетя сразу же забросала меня вопросами о моем самочувствии и завалила гостинцами. Этих съестных припасов хватило бы на целый батальон.
— Здесь, Женечка, фрукты, — комментировала она, доставая пакеты, банки и небольшие коробки. — Вот тут в банке пельмени. Я сварила их специально для тебя, по твоему рецепту, и фарш такой, какой ты больше всего любишь, — рыбный.
И так далее и тому подобное. Перечисление продуктов, доставаемых тетей Милой из ее бездонной, казалось, сумки, продолжалось бы еще бог знает сколько времени. Меня же больше интересовало то, что происходило за стенами этого стерильного заведения, телевизоры ведь не работали ни в одной палате. Нам говорили, что где-то неисправность в системе спутникового телевидения, но за неделю можно было вполне устранить эту злополучную неисправность.
— Тетя, не беспокойтесь понапрасну обо мне, все уже со мной в порядке, я, можно сказать, здорова, — прервала я тетю на полуслове. — Лучше расскажите, что в мире творится, а то мы тут совсем от цивилизации оторваны, и доктора ничего не хотят говорить.
— Так вы ничего не знаете? — удивилась тетя Мила.
— Нет, ну, конечно же, доходят некоторые слухи, — я даже испугалась, когда увидела широко открытые глаза тети Милы, и добавила:
— Там что, третья мировая началась?
— Почти, только не мировая, а наша родная, — сказала тетя и заговорщически посмотрела прямо мне в глаза. — Люди высыпали на улицы, всюду митинги, забастовки. Просто какая-то вторая Октябрьская революция, — с ужасом говорила тетя Мила, вздыхая. — Не знаю даже, чем все это закончится.
— Что бы там ни говорили, а нашу страну поставить на дыбы не так-то и просто, — попыталась успокоить я тетю, но зачем-то еще добавила:
— Но уж если завести как следует, то мало не покажется.
Тетя Мила махнула вдруг рукой и прошептала:
— Женя, не будем о грустном. Я же пришла сюда не для того, чтобы тебя расстраивать, а для того, чтобы поддержать.
— Какие там расстройства, тетя! О чем вы говорите! Меня через три дня уже выписывают, пора снова привыкать к действительности.
Обменявшись любезностями, мы на некоторое время замолчали, пауза явно затягивалась.
Тетя долго что-то не хотела мне говорить, но потом все-таки решилась и произнесла как бы невзначай:
— Лагутина тут тебе прислала приглашение на благотворительный бал, — тетя Мила достала его из сумочки и протянула мне. Я раскрыла приглашение, прочитала общие фразы и очень удивилась, взглянув на дату благотворительного шоу — более подходящего слова я не нахожу, — оно было назначено на тридцать первое октября, ровно через неделю я должна быть готова.
Не думала, что расплачиваться придется так скоро.
Когда тетя Мила передавала мне конверт с приглашением, то слегка поморщилась. Я давно заметила, что она не выносит и на дух Лагутину по причинам, которые держала в тайне. Говорила, что она ей не нравится, а почему — объяснить так и не захотела.
— На твоем месте, — заявила тетя, — я бы ни за что не пошла. Тебя наверняка попытаются втянуть в какую-нибудь аферу.
— Я зайду туда всего лишь на минутку и выражу ей благодарность и признательность, — попыталась я успокоить тетю и немного себя.
Глава 3
В спальне, на втором этаже небольшого, но уютного особнячка, расположенного в самом престижном районе города и принадлежащего советской рок-диве, когда-то самой популярной певице всего необъятного государства, Анне Лагутиной, на кровати на черных атласных простынях возлежала сама хозяйка в махровом банном халате. Тяжелые шторы на широком окне были раздвинуты, и в комнату заглядывало звездное небо и любовалось пятидесятилетней женщиной, которая выглядела ничуть не хуже молодой девушки.
Лагутина провела ладонью по своему животику, все такому же гладкому и без единой жировой складки, как двадцать, а может быть, и двадцать пять лет назад, когда только начинался взлет на олимп славы никому не известной, но целенаправленной девчонки из богом забытого и до жути провинциального города Тарасова.
Затем рука коснулась высокой упругой груди, и соски сами собой набухли, ощущая напряженное возбуждение всего тела. Анна, а по батюшке Петровна, словно большая грациозная кошка, потягиваясь, прогнула спинку, и на лице Лагутиной появилась блаженная улыбка, веки были прикрыты. «Как вам, Анна Петровна, удается оставаться такой молодой, поделитесь, пожалуйста, своим секретом», — спрашивали ее много раз. «Никаких пластических операций, лишь труд, музыка, спорт и правильное питание», — твердила она в ответ вызубренное наизусть.
Лагутина снова лукаво улыбнулась и, облокотившись на подушку, посмотрела на дверь ванной, которая была немного приоткрыта, оттуда доносился шум воды, льющейся из душа.
— А еще молодой любовник, — произнесла она вслух, шепотом.
Резко вскочила с постели и направилась к зеркалу, не спеша запахивать халат. Резкость вдруг сменилась плавными движениями и мягкой поступью, она прошлась через всю комнату, ноги утопали по самые щиколотки в ворсе ковра. Потом скинула на пол халат и уселась, закинув ногу на ногу, на пуфик перед зеркалом.
Внимательно осмотрев себя в нем, провела подушечками пальцев под глазами — едва заметные морщинки, вот кто выдал так подло возраст Лагутиной. «Синие круги под глазами еще ни о чем не говорят, а если и говорят, то только о том, что человек любит весело и беззаботно проводить свободное время», — думала Анна Петровна, и от этих умственных усилий у нее на лбу даже появились складки, но она тотчас же расслабила лобные мышцы и продолжала размышлять на отвлеченные темы.
«Как же быть с этими вездесущими морщинами — вестниками старости — неизбежной и неотвратимой? Что будет дальше, когда я превращусь совсем в старуху? Михаил меня бросит и найдет себе более подходящую партию. Этот сообразительный и расторопный молодой человек ни перед чем не остановится и пойдет на все ради достижения своей цели. И зачем только я сделала его управляющим своего благотворительного фонда?» — Она постаралась прогнать черные мысли и развеять сомнения.
— А потому что он отличный трахальщик! — выпалила Лагутина, начав жесткий диалог со своим отражением, затем изобразила на лице отвращение, продолжая разыгрывать моноспектакль. — Ты живешь инстинктами! Боже мой, как низко ты пала!
Наконец ей надоело изображать из себя идиотку в пустой комнате, да к тому же еще сидя голышом перед зеркалом. Она взяла большую кисточку со столика и слегка припудрила лицо.
Лагутина поднялась со своего места, предварительно щелкнув по носу свою спутницу из Зазеркалья.
— Это тебе за то, чтобы впредь не зазнавалась, — предупредила она свое отражение. — Что он там так долго возится? Сколько можно ждать? — тихо сказала она, глядя на дверь и думая о том, кто скрывается за ней. Лагутина, стоя в полный рост, заложила руки за голову и снова потянулась всем телом. Вдруг шум за дверью стих, и она в мгновение ока очутилась под одеялом на кровати.
Молодой человек лет тридцати с полотенцем на бедрах стоял в дверном проеме и еще одним полотенцем вытирал мокрые волосы.
— С легким паром, — пролепетала Лагутина, наблюдая, как подрагивают его мышцы. — Ну что же ты там стоишь, иди ко мне, — позвала она нежным голосом Михаила.
Он ответил:
— Уже иду, — и упал рядом с ней на кровать, запрокинув голову, отдыхая всем телом.
— Какой ты влажный, — шептала Лагутина, поглаживая его грудь.
— Это элементарно, Ватсон, я ведь только что из душа, — пошутил Михаил и посмотрел на свою любовницу и работодательницу.
Она ничего не ответила, только рука ее скользнула ниже и забралась под полотенце.
Долго блуждая там, но не найдя, так сказать, отклика на свои действия, Лагутина удивленно посмотрела на своего жигало.
— Когда это, Миша, ты успел записаться в краснознаменный ансамбль импотентов? — задала она вопрос прямо в лоб, грозно потрясая неопровержимым фактом.
— Анечка, мы ведь этим только что занимались, — взмолился он, требуя снисхождения.
— Хм.., занимались, — Лагутина разочарованно покачала головой. — Да я даже почувствовать ничего не успела, а ты уже помчался в ванную. Отмываться. Можно подумать, что я заразная.
— Ну хорошо, если ты так.., хочешь, то я попробую, — сказал он, глубоко вздохнув и пожав плечами. «Случайные связи на стороне и так выматывают и опустошают, — подумал Михаил, — а здесь еще и эта похотливая старуха покоя не дает».
Одним прыжком человек перемахнул невысокий забор, приблизился к дому Лагутиной со стороны зимнего сада и огляделся по сторонам.
Ни сторожевых псов, ни профессиональной охраны, ни даже дедушки со старой двустволкой.
Незнакомец снял с плеча черную сумку и поставил ее на землю. Расстегнув молнию, достал из сумки бутылку с какой-то жидкостью, после чего сразу же запахло бензином. Бутылка была плотно закупорена тканью. Он опустил ее горлышком вниз, чтобы ткань получше пропиталась бензином, потянулся в карман за зажигалкой и поджег ткань. Человек подождал секунду, а затем, посильнее размахнувшись, швырнул бутылку в стеклянную стену зимнего сада на первом этаже. Она ударилась об пол и разлетелась на мелкие осколки, выпустив на волю огненную волну, которая тут же начала пож