Ломают крылья и на мне рвут платье.
Я все приму – боль, униженья, стыд.
На палачей я не держу обид:
Плачу за небеса в твоих объятьях.
Она не перезвонила Максу по одной-единственной причине – прекрасно знала, что бросит все и рванет к нему, только услышав его голос. Запретила себе. И не видела, что было еще много не принятых звонков. И, конечно, не могла знать, что через некоторое время после того, как она ушла, в дверь номера постучали.
– А ты что тут делаешь? – Макс страшно удивился, открывая дверь. – Дина?!
На пороге стояла та самая девушка, которая разговаривала с Ликой в кафе. Только выражение лица у нее было иным – наглым, а вовсе не потерянным и не убитым.
– Тебя проведать приехала. Ты рад? – Она чмокнула Макса в щеку и, несмотря на то, что он не отстранился, прошла в номер.
– Это что еще за маскарад? – изумился Макс, разглядывая ее одежду.
– Да… так. Встречалась с одной подругой.
– С кем это, интере… – начал Макс и вдруг осекся. Дикое поведение Лики, то, что она вдруг ни с того ни с сего решила с ним расстаться, внезапное появление странно одетой Дины – все становилось на свои места.
– Дай мне сумку, – сухо сказал он.
– Зачем? – кокетливо отозвалась девушка, легко пряча за спину большую дорожную сумку.
– Дай, я сказал! – он вырвал сумку и достал небольшую подушку.
– Хоть бы выкинула, дура… – в сердцах произнес он. Руки сжались в кулаки. – Уходи. Дело добром не кончится.
– Ну и что ты сделаешь? Поднимешь на меня руку? Да ни за что ты этого не сделаешь. Ты меня лю-у-у-бишь! – пропела девушка.
– Терпеть не могу. Выметайся.
– Ну, как знаешь. Все равно тебе никуда от меня не деться. Ты ж связан по рукам и ногам. Наш ребенок…
– Дина! Мы давно в разводе. Надо было быть полным идиотом, чтобы на тебе жениться. И это не мой ребенок. Ты прекрасно знаешь.
– Ну, а если бы мы ждали второго? И не были в разводе? Все можно было бы исправить… Максечка, милый…
Девушка потянулась к мужчине. Макс грубо схватил ее за плечи и вытолкал за дверь. Оглядев комнату, схватил телефон и стал звонить Лике.
Телефон Лики не отвечал.
Чуть позже, банально напившись, Макс приехал к дому Лики, колотил в дверь… Никто не открывал. Но не выбивать же ее на самом деле…
С трудом собрав мысли в одно, подумал, что Лики просто или нет дома, или она не может или не хочет открывать. Он ушел, решив все оставить как есть. На время.
Был вечер субботы. Макс предполагал, что у Лики должен быть дома муж, а в понедельник они встретятся на работе. И смогут спокойно поговорить. Он прекрасно знал, что Лика не станет устраивать сцен в офисе.
В понедельник Лика на работу не вышла.
Не вышла и во вторник. На звонки не отвечала, в Интернете не появлялась.
Макс вернулся домой.
И подписал отказ на перевод в ту фирму, в тот город, где жила его Лика.
Прежде его Лика.
***
…В воскресенье Лика проснулась разбитой, но без температуры и с чувством странной опустошенности. В окно лился свет серого, холодного утра.
Выбралась из кровати, посмотрела в зеркало. Красивая. Несмотря ни на что. Что ж за наказанье? Ну почему она не уродина последняя? Нет, сейчас она, конечно, такая, что краше в гроб кладут. Но все равно. Страшная и красивая одновременно, несмотря на спутанные волосы, изможденное лицо и темные круги под глазами. Вот уж, наградила природа внешностью…
Только глаза пустые. Совершенно пустые, ничего не выражающие. Вот это оказывается, как выглядит на самом деле?
Лика спокойно, без эмоций и безо всякого интереса разглядывала свое отражение.
Впрочем, это все к лучшему.
Ничего не надо. Воскресенье – обыкновенное воскресенье. Она немного оклемается, завтра – на работу. Последнее время она всем занималась спустя рукава, нужно наверстывать. Списывала на то, что плохо себя чувствовала. Завтра… После работы – спортзал… если тренер разрешит заниматься в таком состоянии. Впрочем, выпить жаропонижающее? Ну если не потекут к вечеру сопли, тренер может ничего и не заметить. А ей это нужно. Измотать себя так, чтобы приползти домой и просто упасть. Чтобы не вспоминать. Не думать. Вообще ни о чем. Ни о ком.
Сегодня к ночи вернется Сергей из командировки.
Завтракать дома Лика не стала.
Оделась, не накрасилась, вышла на улицу. Ноги сами вывели к тому же злополучному любимому кафе. Она заказала капуччино и уткнулась носом в чашку.
За соседним столиком сидели две женщины. Одна другой что-то показывала на телефоне и с жаром рассказывала.
Лика невольно прислушалась.
– Ну вот ты представь, – говорила одна другой. – У него мать – видишь какая женщина? Обалденная! Ну хоть бы такая, как она! А он нашел себе кого? Ей сорок восемь лет. Сорок восемь! Когда она кокетливо сказала, мол, чуть больше сорока, сразу стало ясно, что ей давным-давно за сорок. А когда мать пришла домой, увидела картину – та бегает по комнате, как молодуха, и припевает: «Вероничка Петровна, а мы вам в подарок люстру купили, Андрюшечка повесил уже!» Кошмар! Андрюшечка ей в дети годится, ну совсем в дети – она старше его матери! А он в ней души не чает. Мать бедная ругалась-ругалась, да все без толку…
Лика, не веря своим ушам, развернулась к говорящим. Что же такое творит с ней жизнь…
– Вот вы, ну рассудите нас! – обратилась к ней одна из женщин. – Видно, вы дама приличная, наверняка семья есть, детки. Вот вы, если бы вам встретился молодой человек, который в дети годится, разве вы бы вели себя так? Смогли бы вести себя так, жизнь ему портить?
– Я? В смысле?
Видимо, Лика настолько поменялась в лице, что словоохотливая дама мгновенно сникла:
– Да мы ж просто так, извините… просто нашего с вами возраста женщина должна понимать, что можно, что нельзя…
Можно – это только в кино и звездам Голливуда. А простым людям – нельзя.
Женщины отвернулись, снова оживленно стали болтать, когда послышался грохот.
Посетители кафе повскакивали с мест.
– Женщине плохо, кто-нибудь, вызовите «Скорую»!
Лика упала в обморок.
У нее случился выкидыш.
***
– Ой, ну какие ваши годы, – докторша оказалась моложавой женщиной в возрасте. – Еще родите, конечно, ну что вы так убиваетесь!
Лика не могла объяснить, отчего она так убивалась. Может, от того, что она могла родить Максу сына. Или дочку, которую всегда хотела. Может, от того, что этот ребенок был ее шансом на другую, счастливую жизнь. Шансом сломать стены, воздвигнутые между ними временем. Вопреки очевидному, то есть сказанному его женой, ей казалось, что Макс не из тех, кто постоянно заводит интрижки на стороне. Она не могла думать о нем плохо. Он просто не заслужил. Он был просто… не таким. И, наверное, все-таки немного ее любил. Она его… очень.
– Никого я уже не рожу. И не надо мне… У меня сын… почти как ваш, – Лика вспомнила молодого человека, который заглядывал в палату, и докторша вылетела к нему пулей, с улыбкой на лице. – Ваш сын – чуть старше моего.
И слабо улыбнулась.
– Сын? – глаза женщины заискрились молодостью. – Мой муж.
И добавила обеспокоенно:
– Что с вами, вам плохо?
– Нет… – прошептала Лика. – Мне… хорошо. Просто голова закружилась.
– Ну, неудивительно, после такой потери крови, – закивала доктор. – Ничего. Полежите у нас, сил наберетесь… Все наладится.
Все наладится.
– Что тебе принести к выписке?
Муж Лики был, как обычно, спокоен.
– Красное платье, то, что я надевала последним. «То, в котором я последний раз видела Макса». Туфли мои любимые, на высоких каблуках. И косметику. И… пожалуйста. Не приходи. Я хочу пройтись по городу сама. Одна. А больничные вещи… потом заберу, я договорилась.
Сергей пожал плечами, но спорить не стал.
– Давай уже, возвращайся скорее. Надо к свадьбе готовиться. Дело нешуточное.
Лика красилась долго, тщательно накладывая нет, не косметику. Грим. Разрисовавшись, как на сцену, или под «вамп», стянув волосы в высокий хвост, вышла из больницы.
Красивая. Стройная. Не молодая, но ужас какая привлекательная, вон мужчины оборачиваются. Хоть прямо сейчас в кино снимай. И… Все к лучшему. Наверное. Кто знает? Никто. И, в общем, не важно. Ничего уже не важно. Ничего не сделаешь, не изменишь.
Когда своими руками убиваешь любовь, даже если понимаешь, что это было единственно верное решение – как жить в мире с собой? Как жить, чувствуя, что ты сама уничтожила то единственное, что давало тебе силы ходить, дышать, любить?
Лика чувствовала, что любви к Максу больше не осталось. По крайней мере, так ей казалось. Чувств не было никаких. Внутри было пусто. В голове, в груди, в животе. Словно вместе с ребенком, который был уже даже не маленьким, а вполне сформировавшимся человеком, из нее вырезали половину ее самой. Ту половину, которая могла чувствовать и любить.
Лика горько усмехнулась. А она-то, глупая, думала, что обычные женские недомогания у нее прекратились по совсем иной причине…
Она шла по осеннему городу, ветер развевал полы элегантного пальто, красное платье было красным нестерпимо. Как листья, которыми украсились улицы. Как кровь.
Она вернется на работу, вон, Михал Петрович каждый день звонил, волновался. И, даже если встретит Макса, это будет уже не важно. Лика победила вдоволь поиздевавшееся над ней время. Макс… Они как два странника, потерявшихся в пути, случайно встретились в том отрезке, в котором их два времени пересеклись, а ведь не должны были. Они, Лика и Макс, по времени никак не совпадали.
Что бы там ни говорили люди, что любви все возрасты покорны, бывают счастливые исключения – но явно не в ее, Ликином, случае.
Зато теперь у нее много времени. Только для себя. А еще у нее есть дом, муж… и сын собирается жениться. Все хорошо.
Она вырвала любовь из сердца, как гадкий сорняк, безжалостно. Выбросила на помойку. А внутри – как и в земле, после того, как из нее вырывают растение с мощными, сильными корнями, осталась зияющая рана. Но в отличие от матушки-Земли Лика не обладала бесконечной способностью восстанавливаться. Дыра в душе зияла черной пустотой, ужасала глубиной и напоминала о том, какое удивительное чувство она когда-то взрастила там. Думала, что взрастила.