когда-нибудь кончилось. И как медленно тянется, если ждешь чего-то особенноважного!
Крисп лежал в темноте с открытыми глазами, дожидаясь, когда серебряныйколокольчик клепсидры[8],стоящей на столике отца, ударит в третий раз, и придет долгожданный первый часвторой стражи.
Но кузнец с поднятым молотом, фигурка которого венчала крышку часов,словно забыл о своих обязанностях…
Давно уже уснул отец. Несмотря на то, что всё время, пока их не было,дверь каюты охраняла стража, он начал проверять эдикты, но, не доведя дела доконца, так и заснул с сумкой в руках.
В каюте было тихо и спокойно. Корабль по-прежнему мчался куда-то вперед.Легонько поскрипывало дерево. Билась о борт за волною волна. И уже само мореказалось огромной клепсидрой, в которой каждая минута равнялась вечности!
Наконец, раздалось мелодичное: дин-н-н…
- Пора!
Крисп специально шумно пошевелился. Прислушался к громкому дыханию отца ина всякий случай кашлянул. Нет, устав за день, тот спал так крепко, чторазбудить его мог разве что удар настоящего молота о наковальню.
Тем не менее, Крисп, стараясь ступать как можно тише, на цыпочках вышелиз каюты и плотно закрыл за собой дверь.
На палубе было ветрено и дождливо.
Из-за сильного встречного ветра или, опасаясь, что начнется шторм, Гиларвелел убрать паруса и посадил за работу гребцов. Они мерно поднимали и опускалитяжелые весла, подгоняемые заспанным, злым келевстом.
Крадучись, Крисп стал продвигаться вдоль борта к мачте. Краем глаза онуловил какое-то движение – словно чья-то быстрая тень мелькнула к их каюте,оглянулся – но нет, кажется, показалось…
А дальше он забыл обо всем на свете.
У мачты его уже дожидался отец Нектарий!
Между ними, как всегда, стоял юнга Максим. Но на этот раз он стоял к нимспиной и плевал в воду, старательно делая вид, что происходящее его некасается.
- Отче! – бросился к пресвитеру Крисп, и через мгновение с плачем забилсяв его крепких объятьях. – Прости, я согрешил!.. Я… я…
- Ну, что ты, мальчик мой, перестань! – попытался успокоить его отецНектарий, но Крисп не мог остановиться:
- Я солгал отцу, а потом начал грешить всё больше, больше, и мне дажестало нравиться это! Что это было, отче?
- С тобой случилось самое страшное, что только может случиться счеловеком. От тебя отошла Божья благодать, и теперь ты знаешь, каково жить безнеё!
- И что же, теперь я – погиб? – простонал Крисп.
- Но ты же ведь - каешься? – с доброй и всепонимающей улыбкой посмотрелна него пресвитер.
- Да, отче, да!
- Вот видишь! А любого кающегося с радостью прощает и вновь принимает ксебе Господь. Наклони голову!
Отец Нектарий крепко обхватил обеими руками голову упавшего на колениКриспа и прошептал:
- Господь и Бог наш, Иисус Христос прощает и отпускает тебе, чадо Крисп,все твои грехи. Иди и впредь не греши, дабы не случилось с тобой еще худшего!Целуй крест в знак того, что никогда больше не отступишь от Христа, даже еслибы тебе предложили за это богатства всего мира!
Отец Нектарий протянул Криспу висевший у него под плащом большойбронзовый крест, на котором по-гречески было написано: «Святая святым!», и тот,плача, припал к нему губами…
«Успел!Успел! – радостно стучало его сердце. Крисп понимал, что теперь он и сам свят.Забери его Господь в этот миг – начнись сейчас шторм и переверни парусник илисмой его за борт высокая волна, и никто никогда уже не разлучит его с Богом. –А как же отец Нектарий? А мой отец?..» - вдруг вспомнил он и зашептал:
- Отче! Отец знает, кто ты! Тебе надо бежать!
- Зачем? – удивился пресвитер. – Я сам хочу пойти на мучения ради Христа.А уехал из города только для того, чтобы не огорчать свою паству! Какаяразница, где это произойдет?
- И я с тобой! Ладно? – прижался к нему Крисп и умоляюще заглянул вглаза: - Но до этого поговори с моим отцом, обрати его в нашу веру, спасиего!..
Крисп хотел сказать, что он хороший, честный, добрый, но в этот момент заего спиной раздалось изумленно-грозное:
- Ага!
Крисп оглянулся, и увидел… невесть каким образом, возникшего из темнотыотца.
Увидев сына, прижимающимся к ненавистному ему человеку, как совсемнедавно и к нему самому, Марцелл едва не задохнулся от гнева:
- Так вот оно что?!
- Отец! – бросился к нему Крисп. – Выслушай! Погоди…
- Молчи! – прохрипел Марцелл, останавливающе протягивая перед собоюладонь. – Лжец! Лицемер! Ты усыпил мою бдительность, чтобы встретиться с ним?Теперь я понимаю, почему ты так легко на все соглашался. Теперь мне ясно,почему, сказавшись больным, чуть не бежал на корабль! А ты куда, бездельник,смотрел? – повернулся он к юнге и, вымещая на нем всю свою злобу, ударил его.
Удар был такой сильный, что хрупкий киликиец упал, кулак, в котором ондержал монету, разжался, и по палубе, прямо под ноги Марцеллу покатилась золотаямонета. Тот поднял ее, поднес к глазам и увидел выцарапанную им самим букву «F»…
- Да тут целый заговор! – ахнул Марцелл. – Ну, ничего, сейчас я самразберусь, кто прав, а кто…
Он выхватил у подошедшего на шум охранника меч, но не успел взмахнуть им,потому что к нему подскочил удивленный Гилар:
- Как… ты здесь? – ничего не понимая, уставился он на Марцелла.
- А где ж мне еще быть? – огрызнулся тот. – Как видишь, пришел, какнельзя вовремя!
- А кто же тогда там?..
- Где – там?
- В твоей каюте!
- Как кто? Нет никого!
- Как никого?! – округлил глаза Гилар. - Я только что проходил мимо -дверь открыта… в каюте мужская фигура, а твой голос тут. Я ничего не понял, и –скорее сюда!..
- Что-о? – взревел Марцелл, с мечом наперевес бросаясь в каюту.
Пробыл он там совсем недолго и, появившись с зажженным канделябром вруке, сказал:
- Да. Похоже, ты прав, Гилар! Клепсидра опрокинута. Но, может, это яуронил её, после того, как ты разбудил меня?
- Я? Тебя?! – изумился еще больше, чем минуту назад, увидев Марцелла умачты, Гилар.
- Ну, а кто же тогда растолкал меня и твоим голосом сказал, что я срочнодолжен подняться на палубу?
Марцелл посмотрел на потерявшего дар речи капитана, вернул меч охранникуи устало сказал:
- Ладно. Завтра разберемся. Крисп, в каюту! – не глядя на сына, короткобросил он. – Юнгу выпороть хорошенько… Двадцать, нет – тридцать плетей! Сейчасже! На палубе! А этого…
Марцелл показал канделябром на отца Нектария:
- Этого заковать и держать на цепи до того момента, когда я сдам еговластям!
- А есть ли у тебя основание для обвинения? – не без тревоги шепнулГилар, на что Марцелл с твердой уверенностью ответил:
- Есть! И поверь, такое, что любой судья сочтет его предостаточным, чтобывынести ему самый суровый приговор! Да! И еще… - с усмешкой прищурился он. -Юнгу можешь освободить от прежней обязанности. Теперь я сам, лично буду следитьза ним. Ведь я же обещал тебе это, верно, Крисп?
Тот понуро кивнул и следом за отцом направился в каюту.
Мимо них с почтительным поклоном прошмыгнул заспанный, шатающийсяспросонья, Плутий Аквилий. Криспу неожиданно показалось, что глаза его блеснулисовсем не как у человека, еще не отошедшего ото сна. Но до Плутия ли было ему втот миг?
В каюте он быстро разделся и нырнул в постель.
Не разговаривая с ним, Марцелл сел за стол и второй раз за эту ночьпринялся проверять содержимое своей сумки. Он снова и снова пересчитывал эдикты,осматривал печати. Криспу, наблюдавшему за ним из-под прищуренных век, хорошобыло видно, что отец давно уже убедился в том, что всё на месте, но делал этотолько для того, чтобы успокоиться. А еще – ну, кто лучше Криспа знал своегоотца, - уже простив его, Марцелл прикидывал, как бы завтра начать разговор слюбимым сыном так, чтобы им обоим казалось, что ничего плохого между ними непроизошло в эту ночь…
«Ах, отец, отец!.. Самый родной ты мой человек…»
Крисп натянул одеяло до подбородка, чтобы Марцелл не заметил, что онсчастливо улыбается. А он, несмотря на только что пережитое, был действительносчастлив. И потому, что успел к отцу Нектарию. И потому, что теперь был спокоенза своего отца.
Одно только было непонятно Криспу: кто же все-таки разбудил Марцелла?
«А впрочем, какая теперь разница?» – мысленно махнул он на это рукой.
И, уже засыпая, подумал:
«Неужели когда-нибудь всё будет иначе?..»
2
Однотолько смущало Криспа…
…Криспстоял на палубе, со страхом и надеждой глядя на то, что происходит на борту«Тени молнии». С надеждой – на отца Нектария. И со страхом на своего отца. ГневМарцелла не остыл даже за ночь, и теперь он срывал его на Гиларе, позабывсобственные слова, что лучше не связываться с этим жадным и мстительнымчеловеком.
-Почему так много посторонних на судне? – грозно вопрошал он, кивая на забитыйпассажирами нос корабля.
-Но, Марцелл!.. – пытался возражать капитан.
-Ничего не желаю знать! Я везу эдикт императора строжайшей секретности! Когдаследующий порт?
-Через три дня… Мы же в открытом море!
-Проклятье… Ладно! Переведи их пока на корму, чтобы я лично мог наблюдать заними. А в первом же порту – очистишь корабль от пассажиров!
-Но они заплатили нам наперед!
-Деньги вернуть! – повысил голос Марцелл. - И высадить всех, начиная с этого! –Он указал на отца Нектария, и Крисп понял, что, желая оградить от него сына, онжертвует даже местью!
-Ты все понял, Гилар?
-Да…
Капитанзлобно блеснул глазами и отправился выполнять приказ, вымещая зло на всем, чтопопадалось по пути. Первым он дал затрещину подвернувшемуся под руку юнге,который и без того морщился на каждом шагу после ночной порки. Затем, пересыпаяречь ругательствами, велел матросам зарифить безжизненно свисавший из-забезветрия парус, а келевсту – посадить за весла сразу обе смены гребцов изаставить их работать в полную силу.