щутимой дали, изредка проступая тенями более близких корявых и уступчатых стен, на пределе зрения даже тренированного человека.
— Ради такого вида уже стоило прийти сюда. Не правда ли, агенты? — наблюдал за их реакцией старый разведчик. Его седые и пегие пряди теперь свободно свисали по сторонам изувеченного лица, треть которого в свете потолочных светильников отливала неестественным отблеском искусственной кожи. Единственный глаз на уцелевшей стороне лица, тем не менее, горел сильным и цепким умом.
— Да-а… — только и промямлил старший землянин, но сразу собрался с мыслями. — Да, Майк… Ваш напарник, о котором не особо охотно упоминают ваши марсианские архивы. Где он?
— Вы про Макса Боброва? Кстати, тетя Агафья, или Агафирс — родная сестра его матери.
— Значит, Ната?..
— Да! Его младшая сестра. Родилась уже на Марсе.
— И что же с вами произошло, расскажите подробнее, пожалуйста! — голос спецагента стал подозрительно вежливым и вкрадчивым.
Майк про себя усмехнулся. Этих натасканных агентов он знал, как облупленных. Но рассказать очень уж хотелось, давно он не делился этим с новыми слушателями. Тем более, что Ната уже принесла всем по тарелке наваристой белковой похлебки и свежего хлеба из тепличных плодов. Перед агентами как по волшебству вырос внушительный стеклянный графин с марсианским алкоголем, отдаленно напоминающим земную текилу, и нарезка местного салата. И пусть не догадываются земляне, что это надкрылья ледяных жуков из Каньона.
Майк знал, что на Земле за бутылочку того пьянящего напитка люди платили до трети средней зарплаты. Но мало кто из них знал, из чего марсианские колонисты гонят это пойло. И потому агенты с удовольствием налили себе по кружечке, а разведчик отказался от повторного приглашения Грума. Второй агент Дэн только молчал и налегал на похлебку и питье.
— Ну, что ж… Разговор у нас предстоит долгий, как я думаю, — Майк оперся на столешницу все того же зеленоватого стекла, зачерпнул похлебку из личинок песчаных крабомух и отправил в почти беззубый рот ложку-другую. — Надо бы подкрепиться. Итак, агенты, нам с другом поступил приказ впервые в истории спуститься в Каньон…
С самого начала это задание плохо попахивало, но Майк с Максом, которых в поселке в шутку называли Эмэндэмсами, не привыкли обсуждать приказы, даже самые странные. Штабу в Столице виднее, у них аналитики, компьютеры и снимки со спутников. Кстати, скорее всего их послали в многокилометровый спуск именно оттого, что над Каньоном потеряли уже с десяток спутников, а приспособленные к марсианским условиям дроны, чем-то напоминающие земные воздушные шары с огромными пропеллерами, терялись в пыльной и местами мрачной глубине разлома в планете, внезапно переставая вести передачу телеметрии и видео.
Ради надежности и безопасности друзья спускались не на тяге реактивных ранцев, а старым дедовским способом — веревками и крючьями, пусть и модернизированными. И теперь, почти после суток усилий, они отдыхали на одном из последних уступов в надувной палатке, где наконец-то смогли отстегнуть шлемы скафандров. Везде лежало оборудование и баллоны, которые им также пришлось спускать в долину. Макс смотрел на такую же древнюю, как их метод спуска, бумажную карту, отмечая ногтем какие-то места. Правда, надиктовывал он свои наблюдения прямо в наплечную пластину, куда был встроен “помощник” — комп, секретарь, базы данных и прочее в одном устройстве.
— Что там разглядел? — спросил Майк после того, как уложил баллоны с воздухом. Работа была тяжелая, но привычная, он ее делал почти на автомате.
— Пришли данные из Штаба. Смотри, — Макс был немногословен, особенно, если собеседник мог сам догадаться. Он молча дал карту Майку и пальцем показал на последние отметки.
— Места падений спутников, — ноготь Макса описал большую дугу почти поперек Каньона.
— Это же… круг? А какой радиус?
— Километров сорок… До ближайших мест падений от нас примерно пятнадцать километров. Давай так сделаем. Берем по паре баллонов, остальное будет здесь, налегке проверим, что в центре круга.
— Согласен, — без колебаний ответил Майк. — Выходим завтра до рассвета?
Так и случилось. Напарники почти без происшествий добрались до ближайшего места падения спутника примерно к середине следующего дня. Всякие неприятности типа барабанных залежей пыли, зарослей местной колючки в полметра длиной и скопления логовищ червей они легко обходили, не делая лишних движений, и не тратя лишнего вдоха воздуха или глотка воды.
Даже местные, годами ходящие в Пустыню, не всегда смогли бы отметить те слабые отличия в окраске местности, которые улавливали тренированные глаза разведчиков. Молча, одним-двумя движениями они показывали друг другу, где находится опасность, а потом действовали, как один отлаженный годами механизм.
Первым исковерканный спутник заметил Макс. Он был ближе к тому валику породы, который выбил упавший агрегат. Майк четко видел высокую мускулистую фигуру напарника на вершине всхолмья. Макс поднял руку в сигнале для Майка, да так ее и не отпускал. Со всей возможной скоростью разведчик поднялся к другу и бросил взгляд на то, что открывалось внизу вала из красноватых и желтых пород.
Половина спутника угадывалась в мешанине тарелок, объективов и антенн, почти закрывающих собой кубическую основу. Вторая же половина… Аппарат будто пережил удар огромного молота, все его нежные внешние устройства просто вогнало внутрь бывшего кубика, по краям удара торчали лохмотья устройств, батарей, каких-то плат.
Макс повернулся к другу и сделал дугообразное движение, показывая на обломки. Майк присмотрелся. И точно! Удар был не плоским, наметанный взгляд разведчика угадал легкое закругление того, что смогло так изувечить на близкой орбите творение разума людей. Майк показал руками купол над местностью и получил утвердительный кивок напарника.
— А дальше было не так интересно, господа агенты, — продолжал вещать инвалид. — Мы с Максом разок вернулись за свежими баллонами, да успели передать в Штаб съемки остатков спутника. На следующий день, вооружившись серьезнее и свернув лагерь, с тележками баллонов, мы двинулись к центру той зоны, что сшибала наши аппараты.
— И что же вы там нашли? — подался чуть вперед слегка пьяный агент Грум.
— Ничего особенного… Просто древний марсианский Храм.
Местность была тихой, живность на удивление, какой бы заторможенной в марсианских условиях ни была, почему-то здесь отсутствовала. Разведчики отметили это просто как факт, потому что их больше занимало то, что открылось примерно в середине утомительного пути от зоны падения спутников. Оно росло по мере приближения, становясь все четче, чем меньше пыли было между ним и напарниками. Странная штука, а может быть, сооружение, издали напоминало огромный костер, сложенный из гигантских прутьев. Высота этой конструкции достигала почти трети от глубины Каньона в том месте. И друзья недоуменно переглядывались, даже примерно не представляя, как можно соорудить такое циклопическое нечто.
По мере приближения разведчики увидели, что якобы тонкие прутики в одной связке, из которых был сложен “костер”, на самом деле были шестигранными плавно изгибающимися элементами километровой длины, будто выдавленные сверху из неимоверных тюбиков. Они не просто изгибались как шатер книзу, а связка “прутьев” слегка закручивалась вокруг вертикальной оси. Сооружение было очень древним, все в огромных щербинах. Попытка снять это на “помощника” в наплечнике ни к чему не привела, аппаратик просто не работал.
Вблизи сооружение уже больше походило не на костер, а на удивительное окаменелое дерево с таинственными провалами среди циклопических воздушных корней. Приближаясь к огромному пруту, ближайшему к разведчикам, они увидели, что воздух, обычно разреженный на Марсе, подрагивает, будто уплотняясь. На пыльной почве, почти впритык к шестиграннику, четко обозначился круг, охватывающий все сооружение. “Ясно?” — взглядом спросил Майк и получил кивок от друга.
Макс сделал пару попыток запустить дрон-тележку, но вся аппаратура просто не включалась, при этом батареи показывали полный заряд. Друзья решили приблизиться к гигантскому пруту сооружения. На условной границе с уплотнившимся воздухом Макс вскрикнул. Бластер в кобуре на бедре разведчика раскалился, ему пришлось отпрыгнуть назад, к слегка отставшему Майку.
— Оно нас не пускает, пока хоть одна энергоемкая штука надета.
— А скафандр? — поинтересовался Майк.
— Он тоже, вспомни о системах жизнеобеспечения.
— Что будем делать? Возвращаемся? Съемки нам не сделать, один словесный портрет, так сказать, того, что видели.
Макс стоял неподвижно, как металлическая статуя. Его скафандр отливал золотом в свете склонившегося к закату Солнца.
— Нет! Я пойду внутрь. Оно зовет меня! — и разведчик быстрыми движениями отстегнул шлем, сбросил застежки рукавов и быстро провел по боковым молниям скафандра, оставшись в одном легком костюме на марсианском морозе и без нормального воздуха. Его лицо мгновенно побагровело, но резким движением Макс рванул от упавшей брони в круг зоны, где сделал глубокий вдох. Все произошло так быстро, что Майк не успел ничего сказать или среагировать. Но когда он увидел Макса, стоящего посреди планеты в одном легком костюмчике, голову на мгновение перемкнуло, и Майк рванул к нему в круг. Грохот, боль, разрывающая связки и мышцы ног и руки у бластера, опалившая лицо жженым пластиком подшлемника. Майк только и успел, что инстинктивно повернуть лицо в сторону от взрыва.
— Ох, дурак, — только и услышал Майк голос вполне живого и здорового друга перед отключкой.
— И… что было дальше? — спросил осторожно Грум у замолчавшего инвалида.
Майк почти не моргая смотрел на вечерний Каньон. Он любил и ненавидел его одновременно. Очнувшись, продолжил:
— Как вам сказать, агенты. Пришел в себя почему-то уже в поселке, лежа на больничной койке, без ног и одной руки, да и почти половины тела там, где был мой бластер. Лицо кое-как спасли, кожу вот пересадили.