— Головой не ударился? — на всякий случай уточнил я.
— Нет… Вроде бы нет! Я не заметила, — испугалась она.
— Спокойно, Настя, сейчас со всем разберёмся! — уверил её я.
Мужчина был в сознании. Он тяжело дышал, грудная клетка вздымалась и опускалась, но воздуха ему всё равно не хватало. На весь кабинет раздавался жуткий хрип, который издавали его лёгкие.
Пациент смотрел на меня. В его глазах отражался абсолютный ужас. Страх смерти. И немая мольба о помощи.
Мне даже не понадобился фонендоскоп, чтобы понять, что сейчас происходит в его лёгких. Тем более, я и сам того не заметил, как активировал свою главную способность — «анализ».
Перед моими глазами предстала его дыхательная система. Инородных тел нет, признаков пневмонии и других инфекционных процессов тоже.
Но что творят бронхи! Картинка будто из учебных фильмов, которые показывают студентам в университете. Мышцы дыхательный путей сжались, бронхи заполнились слизистыми пробками. Воздух проходит, но не может выбраться обратно.
Так называемая экспираторная одышка. Ужасное состояние. Человек способен сделать один вдох, но после этого ему приходится ждать, когда весь скопившийся воздух медленно выйдет наружу. А до этого момента он может обходиться только тем кислородом, который успел поглотить.
— Бронхоспазм, — произнёс я. — Астматический статус! Настя, у него с собой были ингаляторы?
— К-какие ингаляторы? — напряглась она. — Эдуард Дмитриевич ничего ему не выписывал. Он принимает противоаллергические препараты!
Паршиво. Эдуарду Дмитриевичу придётся оторвать голову за такое!
Аллергия тут точно имеет место, но она — лишь триггер, который запускает бронхиальную астму. Подбирать ингаляторы слишком долго. Перейдём к следующей ступени лечения, а потом уже я поищу для него подходящий ингаляционный препарат.
Пациент начал терять сознание. Кислорода головному мозгу катастрофически не хватает.
— Тащи сюда эуфиллин! — скомандовал я. — Десять миллилитров, 2,4-процентный раствор, внутривенно.
Анастасия ринулась к укладке со скоропомощными препаратами, а я остался рядом с пациентом, чтобы поддержать его состояние «вручную». Если потратим драгоценные секунды, пациент умрёт. Попробую хотя бы немного расширить его бронхи лекарской магией.
— Держитесь, ещё совсем чуть-чуть осталось потерпеть, — успокаивал мужчину я. — Настя, если под руку подвернётся сальбутамол, фенотерол или беродуал — тащи сюда!
Теперь уже без разницы, нужно дать ему хоть какой-нибудь ингаляционный препарат, расширяющий бронхи. Будем воздействовать на лёгкие сразу с трёх сторон. Через вену, через дыхательную систему и через магию.
Пока Анастасия трясущимися руками набирала лекарственное средство в шприц, я поддерживал бронхи магией, параллельно освобождая грудь пациента. Медсестра не смогла расстегнуть все пуговицы, но оно и не удивительно! Он одет, как луковица. Пиджак, жилет, рубашка.
Впопыхах я даже не обратил внимания на то, как выглядит мой пациент. Вряд ли это дворянин, но одет он с иголочки. Скорее всего дворецкий одной из дворянских семей, что живут при дворе императора.
Совсем неподходящая работа для человека с бронхиальной астмой. Постоянный контакт с пылью. По-хорошему, ему бы сменить род деятельности.
Но на это может повлиять только лечащий врач. А если учесть, что лекарь Дубков перепутал аллергию с астмой, надеяться на его помощь пациенту точно не стоит.
— Всё, готово! — Настя кинула мне ингалятор, а сама схватила руку пациента и начала вводить ему эуфиллин. Хорошо ещё, что я с него пиджак стянул. Сейчас бы потратили кучу времени, чтобы добраться до вены.
Я приложил ингалятор к его губам и приказным тоном произнёс:
— Дышим по моей команде! Вдох!
Когда бронхорасширяющие вещества попали в организм пациента, он резко вздрогнул, схватился за грудь и издал несколько громких вдохов и выдохов. С каждой минутой хрипов становилось всё меньше и меньше.
— С-спасибо… — прошептал он.
— Пока что не за что, — помотал головой я. — Настя, готовь направление на госпитализацию. В пульмонологическое отделение.
— Павел Андреевич, — растерялась она. — Без разрешения Эдуарда Дмитриевича не могу. Он же мне потом выговор сделает.
— Ответственность беру на себя. Все лекари на планёрке. Кто-то ведь должен его госпитализировать, — настоял я.
— Не надо… Павел Андреевич, не стоит, — откашлявшись, прохрипел мужчина. — Я дождусь лекаря Дубкова. Мне сейчас нельзя госпитализироваться.
За нашими спинами послышались шаги. Пока я решал вопрос с госпитализацией, кто-то вошёл в кабинет. Но это был не лекарь Дубков.
— Вот как, значит? Неожиданно, — вздохнул Евгений Кириллович Гаврилов. — Не думал я, что вы в первый же день ослушаетесь моего указания, Булгаков.
Я медленно обернулся и взглянул на своего наставника. Уж не знаю, что он прочёл в моих глазах, но я заметил, как Гаврилов тут же пошатнулся.
— На первый раз прощаю, — отвёл взгляд он. — Не буду вас за это наказывать.
Гаврилов посмотрел на пациента, и я почувствовал, как он активирует свой «анализ».
— Хм… — закончив беглый осмотр, промычал он. — Тем более, сработали вы неплохо. Но мы ещё поговорим об этом позже. Возвращайтесь в свой кабинет, Павел Андреевич. Дальше пациентом я займусь сам.
— Евгений Кириллович, а вы не знаете, когда вернётся лекарь Дубков? — аккуратно поинтересовалась Анастасия.
— Он сегодня уже не вернётся. С планёрки его вызвали во дворец. Сегодня с вами на приёме посижу я, — объяснил Гаврилов.
Что ж, по крайней мере я не дал пациенту умереть. Что там обо мне думает наставник — это уже неважно.
Возвращаясь на своё рабочее место, я испытал глубокое удовлетворение. Как я и говорил, долго держать меня вдали от пациентов он не сможет.
Каким бы упёртым ни был Гаврилов, он явно понял, что ошибался на мой счёт. Но признавать это, разумеется, он не станет. Пока что.
Оказавшись у себя в кабинете, я прикрыл глаза и коснулся пальцами своего виска. Где-то в глубинах моего головного мозга расплывалось приятное жжение. Это магический центр постепенно отключался после усиленной работы.
Всё-таки этот «анализ» — просто невероятная способность. Весь организм человека как на ладони!
Интересно, что мне нужно сделать, чтобы моя магия стала ещё сильнее?
Антон Шутов заканчивал готовиться к предстоящему убийству. Пистолет почищен и готов к использованию. Шумоподавляющий артефакт заряжен и уже лежит во внутреннем кармане его куртки.
Однако Шутову никогда не нравились все эти магические безделушки, поэтому пользоваться артефактом он не планировал. Ему дали задачу убить цель и сделать это тихо. А потому Антон пересел за другой стол, достал свой любимый нож, который ещё никогда его не подводил, и принялся его затачивать.
Последние несколько месяцев Шутов беспробудно пил. Других развлечений между убийствами у него, как правило, не было. Поэтому новый заказ стал для Шутова глотком свежего воздуха. Последние несколько дней он собирал информацию о своей цели. Информации заказчик дал катастрофически мало.
На этот раз нужно пролить кровь молодого парня со здоровенным шрамом на шее. Эта деталь особенно заинтересовала Антона.
Судя по описанию, его цели уже кто-то пытался вскрыть глотку, но дело до конца довести не смог. Дилетанты!
Это Шутова удивляло больше всего. Как можно вспороть человеку шею и при этом его не добить? Либо ранее заказом занимался полный идиот, либо цель не так проста, как может показаться на первый взгляд.
Антон взглянул на три пачки пятитысячных купюр. Аванс.
Что же это за птица такая? Заказов от дворян он не получал уже очень давно.
Пару дней назад посредник передал Шутову описание цели, аванс и посылку, в которой лежала форма стражника.
Убийце не хотелось притворяться государственным служащим, но иного выбора не оставалось. Такие деньги на дороге не валяются. Возможно, это его последний шанс подняться из ямы, в которой он оказался.
Шутов посмотрел на часы. Уже вечерело. Убийца надел форму стражника, спрятал под камзолом оружие и приготовился приступать к делу.
Ещё одно убийство — и можно выходить на пенсию!
«Исправлю ещё парочку протоколов — и можно идти домой!» — думал я.
А в итоге с документацией проторчал до позднего вечера. Можно было закончить работу гораздо быстрее, но мне совесть не позволила вносить в систему то, что накалякал Гаврилов.
Возможно, спасибо он мне за это не скажет, но, по крайней мере, другие лекари смогут прочесть нормальные истории болезни.
Для того эта документация и пишется, чтобы при следующем обращении пациента врач мог изучить всю его историю. А уже после — подготовить новую тактику лечения. Но какая может получиться тактика, если изначально в анамнезе пропечатана куча ошибок?
В дверь моего кабинета постучали.
— Да-да, войдите! — не отвлекаясь от работы, ответил я.
После нескольких попыток отворить заедающую дверь, ко мне ворвался долговязый молодой мужчина в белом халате и чуть не врезался в противоположную стену.
Он растерянно посмотрел на меня. Я лишь пожал плечами.
— Да, тут определённо нужен ремонт, — усмехнулся я.
— Поверить не могу, что вас засунули в эту каморку… — осматривая мои «хоромы», поморщился коллега. — Простите, я не представился. Леонид Петрович Беленков. Помощник нейролекаря.
— О, коллега по статусу! Павел Андреевич Булгаков, — ответив на его рукопожатие, произнёс я. — Не знал, что у узких специалистов тоже имеются помощники.
— Не у всех, Павел Андреевич. Просто мой наставник — господин Сергеев — уже в преклонном возрасте. Он планирует уходить в этом году, поэтому и взялся за воспитание своего преемника.
— Вас наставник тоже держит в пыльной каморке? — поинтересовался я.
— Нет… — шумно выдохнул Беленков. От его дыхания в комнате поднялся столб пыли. — Честно говоря, не понимаю, почему лекарь Гаврилов вас сюда засунул. Этот кабинет совершенно не соответствует санитарным нормам.