— Невероятно ценное.
— А раз так, то оно и невероятно дорогое. Посещение вашего урока проверяющим могло нанести вред столь ценному цветку из-за того, что вы вынуждены были отвлекаться на постороннего человека, а это значит что?
— Убытки, понесенные школой, а заодно и попечителями, — прошептала Помона.
— Очень верно подмечено, — Кетти почувствовала, что выдохлась, объясняя очевидные вещи уже взрослому человеку. Хотя люди науки отличаются некоторой оторванностью от реальной жизни; возможно, Помона Спраут относится именно к таким?
— Спасибо, вы мне очень помогли, — Помона вскочила и быстро пошла прочь. — О, простите, — она подошла к столу и положила на него стопку фунтов, — надеюсь, этого хватит? — и вновь поспешила к двери, бормоча себе под нос: — Нужно Северуса попросить помочь составить письмо совету попечителей. Пусть его дружок Малфой как-то дамочку приструнит, или я за себя не отвечаю.
— Ну хоть кто-то не зациклен на сиротках и Снейпе, — с тоской произнесла Кетти, машинально открыла ежедневник и протерла глаза. На страничке, нумерованной завтрашним числом, медленно появлялось имя.
Глава 7
— Сириус Блэк? — Кетти встречала клиента у двери, скрестив руки на груди в надежде, что сейчас она наконец-то во всем разберется.
Этой ночью она не сомкнула глаз, неотрывно следя за своим ежедневником. Где-то около двух часов ночи стали появляться буквы, заменяя те, которые здесь были раньше и которые она точно вносила в ежедневник самостоятельно. Она это помнила и чрезвычайно удивилась, увидев накануне, как появляется имя ее давней пациентки. Робко решив, что нашествие друзей Альбуса Дамблдора прекратилось, она все же легла в постель в обнимку с ежедневником. Ее опасения подтвердились, когда запись "Лаванда Шаррот" исчезла, являя новую — с именем, доселе ей неизвестным: "Сириус Блэк с 10:00 до…"
Если бы она не видела это своими глазами, то ни за что не поверила бы в такое. Но наутро удостоверилась, что это не сон, и решила взять клиента, так сказать, с поличным, ни капли не сомневаясь, что в этом замешан некий странный старичок с проницательным взглядом.
— Да, вы меня знаете? — темноволосый мужчина был хорош собой, но какой-то дерганый и слегка неухоженный, машинально отметила про себя Кетти.
— Вы записаны на сегодня на десять часов, но мы не начнем, пока вы мне не объясните, каким образом произошла запись, — она неотрывно смотрела на мужчину; тот уверенными шагами прошел в комнату, но при этом настороженно осматривался по сторонам.
— О, это просто, — он махнул рукой. — Это магия, самая что ни есть обыкновенная. Спасибо Флитвику, это он подсобил.
— Магия, значит? — Кетти прищурилась.
— Ага, — он совершенно по-мальчишески улыбнулся и подмигнул психологу. — Да не волнуйтесь вы, вот, Альбус Дамблдор велел вам передать. — Блэк протянул Кетти конверт без каких-либо надписей, скрепленный сургучной печатью.
Женщина машинально открыла его и вытащила письмо, с удивлением увидев, что лист абсолютно пустой. Как-то запоздало она вспомнила о технике безопасности и о том, что не следует брать странные конверты из рук незнакомцев. Внезапно по глазам ударила яркая вспышка, и через секунду Кетти с удивлением рассматривала стоящего перед ней мужчину. Она совершенно забыла тот инцидент с появляющейся записью.
Сморгнув, она подошла к столу и открыла ежедневник.
Сириус Блэк с 10.00 до…
— Мистер Блэк? — она обратилась к мужчине, отметив про себя, что он очень хорош собой. Только слегка неухоженный.
— Да, я Сириус Блэк. Альбус Дамблдор сказал, что мне назначено.
— Я уже ничему не удивляюсь, особенно если это связано с Альбусом Дамблдором, — Кетти снова посмотрела на запись, сделанную ее рукой. — Проходите, пожалуйста, располагайтесь.
Блэк с видимым удовольствием вытянулся на кушетке.
— А у вас уютно, — он повернул голову, чтобы посмотреть на психолога, расположившуюся в изголовье.
— Мистер Блэк, будет лучше, если вы отвернетесь. Расслабьтесь и не обращайте на меня внимания.
— Это будет сложно, — Блэк приподнялся на локтях и начал рассматривать женщину. — Трудно не отвлекаться на такую привлекательную особу.
Кетти прекрасно знала, что далека от эталонов красоты: невысокая, с парой лишних сантиметров на талии и бедрах, с волосами непонятного рыже-коричневого цвета и серыми глазами. Совершенно заурядная, как думала сама Кетти. Откровенный взгляд Блэка ей не нравился и заставлял хмуриться.
— Мистер Блэк, отвернитесь и расслабьтесь. Если у нас не получится наладить профессиональный контакт, я всегда могу посоветовать вам обратиться к моему коллеге, — Кетти с некоторым злорадством подумала, что с удовольствием спихнула бы всю эту компанию на Джеферса, которого недолюбливала. — У него есть одно преимущество передо мной — он мужчина.
— Нет-нет, извините, — Блэк поднял руки в примирительном жесте и наконец лег. — Просто я продолжительное время был лишен женского общества, и вид хорошенькой барышни на меня так подействовал. Что вполне логично, если учесть, что раньше я не страдал от недостатка внимания, — чему-то рассмеялся он.
— Я могу поинтересоваться, почему вы были лишены женского общества? — он не производил впечатления человека, который был обделен женским вниманием даже в настоящее время.
— Я сидел в тюрьме, совсем недавно освободился, — Блэк закрыл глаза. — Это жуткое место. К тому же я сидел за то, чего не совершал. А поганая облезлая крыса все это время провела на свободе, да и сейчас где-то болтается. Понимаете, это так странно, что никто не замечает элементарного — крыса не может столько времени жить. Это не физиологично, в конце концов!
— Если я правильно поняла, вы отсидели срок за преступление, которого не совершали, а настоящий преступник до сих пор на свободе? — Кетти решила не обращать внимание на сообщение про срок жизни крысы-убийцы.
— О, да. Меня обвинили в массовом убийстве, когда этот урод взорвал улицу, а я не смог ему помешать.
— Вас именно это беспокоит? — Кетти нахмурилась и потянулась за своим блокнотом. У людей, находящихся в подобном положении, всегда очень большие проблемы с реабилитацией.
— Нет, — Блэк махнул рукой. — Что было, то прошло. Тюрьма, конечно, не самое лучшее место на земле, но с этим я сам справлюсь. Вот поймаю крысу за ее облезший хвост — и вообще вспоминать об этом перестану.
— Тогда что вас беспокоит? — Кетти все-таки взяла в руки блокнот.
— Меня никто не любит!
— Упс, — Кетти бросила блокнот обратно на стол. Как часто она начала слышать эту фразу. Если он скажет, что ему не доверяют и вообще во всем виноват Снейп, она будет биться в истерическом припадке.
— Понимаете, мне никто не доверяет. А этот козел Снейп вообще заявил, что я абсолютно бесполезное создание, которое, кроме как ныть, ни на что не способно. Как будто он сам не ныл… в детстве.
— Сколько вам лет, мистер Блэк? — Кетти устало откинулась на спинку стула. Как же этот мистер Блэк оправдал ее ожидания. Она даже не посмеялась. Ей было просто интересно, когда же поток друзей и знакомых Альбуса Дамблдора с одним и тем же комплектом проблем иссякнет.
— Тридцать пять, а что? — Сириус приподнялся на локтях и снова посмотрел на психолога.
— А Снейпу, если не секрет?
— Тридцать пять, — Блэк недоуменно нахмурился.
— Мистер Блэк, между тридцатью пятью годами и детством довольно большой отрезок времени, вы не находите? Конечно, существуют детские травмы, которые и в более взрослом возрасте дают о себе знать. Но в данном случае я подозреваю, что это не так…
— Почему вы так подозреваете? В детстве меня никто не понимал, не понимал моих порывов хоть как-то выделиться на фоне моих скучных чопорных родственников с манией величия и заскоками на чистоте крови, а сейчас меня никто не любит... по-вашему, между этими проблемами нет связи?
— Нет, — твердо сказала Кетти. — Между этими проблемами нет связи по одной простой причине: подростковое бунтарство — это не проблема, это нормальная реакция молодого организма в пубертате. Если только вы не застряли в пятнадцати-шестнадцатилетнем возрасте. Хотя, если вас… А когда вы попали в тюрьму? Сколько лет вам тогда было?
— Двадцать один, — нехотя признался Блэк.
— Тогда точно нет. Давайте попробуем разобраться, почему же вас никто не любит.
— О, а я знаю почему, — Блэк заерзал. — Это потому что у меня хвост облазить начал, и я потерял существенную долю привлекательности.
— Простите, что?
— У моей собаки хвост начал облазить, говорю, и шерсть выпадает, да правый верхний клык шатается, — медленно повторил Блэк. — Это все, конечно, понятно, тюрьма никому здоровья не добавляла, но можно же и менее издевательски реагировать.
— Ваша собака сидела с вами в тюрьме? — Кетти внезапно захотелось пить.
— Да. Бродяга был неотъемлемой частью моего печального существования.
— Подождите, дайте мне прийти в себя. Собака в тюрьме? Разве такое возможно?
— Я тоже сначала думал, что невозможно, но потом р-р-раз — и Бродяга со мной. Это очень облегчило мое пребывание за решеткой, знаете ли. Он действовал на меня умиротворяюще. Хотите, скажу вам один секрет? Сидя в клетке, он ничем не интересовался, кроме огромного полчища блох. Это только и спасало меня от безысходности и жажды мести. Как там некоторые говорят: отвлекающая терапия. Только подумал о том, что все неправильно и никто меня не любит, если не усомнился в моей невиновности, и раз — выскочит одна такая и как тяпнет за ухо. И все, больше ничего не нужно, кроме как почесаться.
— Подозреваю, — Кетти залпом выпила воду.
— Нет, это не описать словами. Когда он появился впервые, это было такое блаженство. Я ведь в одиночной камере сидел, знаете ли.
— В одиночной?
— Да, как особо опасный тип, ну, меня таким считали.
Кетти внезапно показалось, что Сириус Блэк чрезвычайно гордится тем обстоятельством, что его считали опасным типом. Хотя гордится, похоже, больше, что его считают опасным типом за преступление, которого он не совершал. Или совершал? Судя по всему, рассудок его немного покинул. Так может, и частица памяти того… помахала ему хвостом… тьфу, рукой.