Гэри поднимается из кресла вместе с финальным свистком, но Леон коротко просит остаться. Это единственный момент, когда Том сможет решиться. Они все здесь, и пусть сейчас настроение ни к черту, он хотя бы его не испортит своим нытьем о раке. Хуже не будет точно.
– Нужно обсудить одну новость, – произносит Леон.
– Да, – кивает Том, – у меня тоже…
– Подожди.
Леон осаживает так резко, что Том от неожиданности закрывает рот. Становится обидно: неужели его новости не могут быть важны?
– Узнал тут кое-что, – Леон оглядывает их поверх своих прямоугольных очков, – есть вариант привлечь неплохие инвестиции. Скажем, на разработку нового оборудования.
– Не кружи, – просит Гэри. – Говори прямо.
– «Дженерал Моторс» ищет новые решения в индустрии. Все банально: им нужны простые, понятные и недорогие разработки, которые будут применимы на большинстве машин. Сейчас лучше всего растет средний сегмент, так что мы можем выйти на новый для нас рынок.
Он кладет руку на плечо Тому и сжимает его.
– Твой звездный час, Томми, – серьезно смотрит Леон, – ты же хотел под капот залезть?
«Я умираю! – кричит Том у себя в голове. – Какой, к черту, звездный час?!»
– Мы с Майей, – отвечает он аккуратно, стараясь не сорваться, – столик разрабатываем.
– Кого? – уточняет Джек.
– Столик для ноутбука. Работать на заднем сиденье.
– Нормальная тема, – одобрительно кивает Гэри. – Есть прототип? Можем с Рамоном навести справки по поводу рынка.
– Это вряд ли будет массовым продуктом, – с сомнением произносит Леон. – Я не вижу коммерческого…
– А ты и не должен, – перебивает Гэри. – Ты эту функцию мне отдал, вместе с Тыковкой и Женевьев. Вот нам и решать.
– У меня есть право вето, – напоминает Леон.
– На жопу его себе наложи, – предлагает тот. – Дай нам сначала продукт посмотреть.
Они опять ругаются. Том оглядывает каждого из них по очереди и понимает, что рак здесь лишний. Братьям не до него: последний год они только и делали, что пытались перестроить компанию, поставить на новые рельсы и научить работать так, как кажется правильным. И они все еще не смогли добиться стабильного успеха.
Не хочется добавлять проблем. Джек и без того беспросветно пропадает на работе, Леон отчаянно ищет пути развития компании, а Гэри воюет с заводом с такой яростью, словно это его личный враг. Пусть сначала все уляжется, а он пока как-нибудь справится сам.
– Ты меня дрочишь этим уже полгода, – рычит Гэри, – чтобы я бегал за Тыковкой, требовал с него новые продукты, делал ебучую оценку на рынке. И когда я говорю, что хочу этим заняться, у тебя уже, сука, свое мнение сформировалось. Правильное, конечно.
– Наша задача – стабилизировать прибыльность, – с тихой яростью проговаривает Леон.
– Да у нас более-менее… – пытается вставить слово Джек.
– Завод свой блядский стабилизируй, – вмешивается Гэри. – Тогда мы не будем тратиться на перелеты в Сиэтл.
– Подождите, – просит Том, почти кричит. – Ну подождите вы!
Он подрывается с места и поворачивается ко всем троим, тут же заходясь приступом кашля. В комнате повисает гробовая тишина.
– Давайте не ссориться, – говорит он, когда снова может дышать, проглатывая капли крови, которые явно чувствуются во рту, – пожалуйста, не нужно.
Кашель отдается болью в операционных проколах, и Том еле держится, чтобы не прижать к ним руку: Леон заметит.
– Прости, – бурчит Гэри. – Я разошелся.
– Попробуем так: мы с Гэри посмотрим прототип столика, я отдам его Майе, – пытается всех помирить Том. В очередной раз. – А я подниму свои старые разработки, которые мы признали не клиентскими.
– Тебя не разорвет? – тихо спрашивает Джек.
Том делает пару шагов вперед и возвращается на диван. Что-то ему нехорошо, даже голова немного кружится. Черт, он ведь поесть забыл…
– Переживем, – обещает он. – Вы только меня пока с дизайнами не дрочите.
– Договорились, – кивает Леон. – Но не хочу, чтобы ты один в этом варился. Мы тут все с экспертизой, да, Гэри?
– Я никуда не тороплюсь, – мрачно отвечает тот. – Можем сейчас пообщаться.
– Джек?
– Суббота, – пожимает плечами он, – до вечера я ваш.
– Дайте тогда хотя бы пиццу заказать, – сдается Том и находит в кармане телефон. – Жрать хочется.
– Бери две, – советует Гэри.
Настроение потихоньку меняется, словно совместный труд – именно труд, а не многочасовые встречи с переливанием из пустого в порожнее, – заставляет разногласия затихнуть.
Леон ведет: он единственный здесь слышал, что ищут в «Дженерал Моторс», так что способен поправить, если мысли уводят куда-то вбок. Забавно, конечно, как это у них получается: сидеть вокруг журнального столика в голубых футболках «Сити», чертить схемы на коробках из-под пиццы и даже ни разу не заорать друг на друга.
Том скучал по этому чувству. На работе легко забыть, что у него помимо коллег есть братья, с которыми может быть весело. Сейчас собственные беды немного отходят на второй план, уступая место прежнему азарту. Как в далеком две тысячи одиннадцатом, когда делали самый первый, детский и неуклюжий, прототип «Джей-Фана». Еще спорили из-за того, как и куда крепить.
К вечеру за окном постепенно темнеет, и они понемногу расходятся. Коробки со схемами Том откладывает в особый угол у окна: он организовал там что-то вроде рабочего места в попытках разграничить две стороны своей жизни. Правда, бесполезно получилось: все равно одна перетекает в другую.
Он не просто изобретатель – это неотделимая его часть. Иногда даже кажется, что он хороший изобретатель, особенно когда видит, как родители цепляют на «Джей-Фан» телефоны и спокойно выдыхают, зная, что дети заняты. Том не представлял, что сделает самый популярный аксессуар для родителей после детского кресла, у самого-то семьи не появилось.
Теперь, наверное, и не появится.
Дома слишком тихо. Когда дверь за Гэри – последним, кто уходит, – закрывается, в голову начинает медленно прокрадываться страх. Нельзя проводить этот вечер в одиночестве. Только не сегодня. Только не тогда, когда все еще слишком неясно, лечение не назначено, а будущее в непроглядном тумане.
Переодевшись из футбольной футболки в обычную, Том выходит из квартиры и спускается вниз. Он живет в Уильямсберге: здесь всегда можно найти бар.
Глава 7. Зануда
Кэтрин использует вылазку с Хейли как повод надеть свое черное платье. У нее всего одно такое: короткое, до середины бедра, облегающее и на тонких лямках. Открывает грудь и ноги одновременно, а это, как говорила ее соседка по кампусу Мари, верный признак шлюшьего платья.
Сегодня не хочется быть доктором Ким, поэтому Кэтрин даже уложила волосы по-другому, чтобы добавить настроению легкомыслия. После разговора с Патриком в голове застряла мысль: она устала проводить вечера одна. В конце концов, сколько можно переживать разрыв?
Ей тридцать один год. Первым и единственным парнем в ее постели был Брайан Пак, и целых десять лет Кэтрин считала, что так и должно быть: зачем искать разнообразия, если встретил родственную душу уже в двадцать? Почему бы не выйти замуж за хорошего парня, тем более что с ним действительно комфортно?
Жаль, но так думала только Кэтрин. Брайан предпочел их отношениям все остальное. Пока она ждала предложения руки и сердца, он ждал, что она съедет сама. А когда этого не произошло, набрался смелости и озвучил эту мысль. Было как-то глупо спорить.
Вот опять. Однажды она перестанет вспоминать Брайана Пака. Но сейчас, стоя перед баром, Кэтрин не может не чувствовать неловкость: вроде и надела особое шлюшье платье, чтобы встретить кого-то для флирта, а вроде и оплакивает свои неудавшиеся отношения. Но десять лет ведь не проходят бесследно, правда?
– Ничего себе! – Хейли останавливается рядом с ней, хватает за руку и оглядывает. – Ты и так умеешь?
Она и сама хороша: светлая короткая стрижка добавляет дерзости, а белый топ с шортами с высокой талией делают ее фигуру весьма соблазнительной.
– Не слишком? – сомневается Кэтрин.
– Для бара в Уильямсберге? В самый раз. Пойдем, – Хейли тащит ее внутрь, – нам нужно разогреться коктейлями.
Кэтрин пытается вспомнить, что такое тусоваться. Со студенческих лет не выбиралась на вечеринки с подругами: не получалось. Она словно заржавела, внутри то ли душно, то ли темно, то ли просто неловко. Хотя людей еще не так много, дальше будет только хуже.
– Мы, конечно, рановато, – Хейли оглядывается и взбирается на высокий барный стул, – но ничего. Быстрее накидаемся, не успеем наделать глупостей и не собьем режим.
Кэтрин усаживается рядом с ней.
– Говоришь так, словно завтра на работу.
– А мне и правда надо, – отвечает та. – Я ни один отчет не сдала, и если не сделаю это, Жасмин меня задушит.
– Взглядом, – подтверждает Кэтрин.
– Что мы пьем? – Хейли оглядывается на бар. – «Спритц»?
Получив в ответ кивок, она подзывает бармена и заказывает два коктейля. Кэтрин снова осматривается: нужно перестать нервничать. Она ведь хотела… тусить, да? Вот, пора вспомнить, как это.
Музыка здесь не слишком подходит для танцев: будто не бар, а какой-то лаунж. Возможно, вечеринка начнется чуть позже, но люди, кажется, больше зашли поговорить, чем потанцевать. Однако платье не слишком выбивается из общего пестрого ряда.
– Смотри, – Хейли подвигает к ней бокал, – план такой: разминаемся здесь, а потом плавно перетекаем в бар напротив. Тут разговоры и хороший алкоголь, там танцы и горячие парни. Пойдет?
– Ты знаешь толк, – кивает Кэтрин.
Они болтают, обмениваясь сплетнями с работы и студенческими историями. Хейли окончила медицинскую школу в Атланте, Кэтрин – в Балтиморе. Им есть что обсудить.
Хоть и знакомы уже несколько лет, они впервые выбираются куда-то вдвоем. Их дружба раньше не выходила за пределы больницы и выросла сама собой: пришли в клинику в один год как интерны и обе остались работать после резидентуры. Сначала совместные перекусы, потом – ни к чему не обязывающая болтовня. И вот теперь Хейли можно назвать ее единственной подругой, пока предыдущие остались где-то в прошлой жизни, вместе с Брайаном.