— А вы знаете, — Пантюхов не скрывал внезапно возникшей неприязни, — в котором часу по радио передают сведения о пропавших во время войны родственниках?
Инженер перестал жевать.
— Нет, не знаю. Не приходилось как-то...
— Ночью. Глубокой ночью. В Новосибирске — примерно в два часа. — Леонид Тимофеевич расстегнул сдавивший шею воротничок рубашки. — Я тоже раньше не знал. А вот подежурил ночами чуть не все выходные напролет — наслушался. Хорошо, если в четыре утра домой попадешь, а то и позже. А в девять надо быть на селекторной планерке. И никаких, между прочим, отгулов, никакой оплаты за сверхурочные. А насчет плана — если бы вас потаскали на «ковер» за нераскрытые вовремя дела, думаю, одним валидолом вы бы не отделались.
Не стал Леонид Тимофеевич продолжать этот разговор. Посчитал ненужным откровенничать с посторонним человеком. Он вообще о своей работе рассказывал мало и скупо. Разве что — жене, только ей.
Следователь — это ведь, кроме всего прочего, — офицер. Расследования, розыски, допросы — первая, основная часть его работы. Но как с офицера, никто не снимает с него обязательных ночных дежурств. А там, что ни ночь — то происшествия. Выезжаешь по вызову: тут тебе и кражи, и ограбления, а то и убийства. Причем особенность милицейской службы такова, что для многих офицеров, исключая лишь тех, кто по долгу службы только этим непосредственно и занимается, ночные дежурства обязательны, а вот отдых после них далеко не всегда укладывается в регламентированные рамки. Хорошо, если удастся вздремнуть несколько часов.
Помимо обязательных дежурств есть еще так называемая нагрузка в личное время: патрулирование и охрана порядка на улицах города вечерами. И если суммировать все эти личные и безличные дежурства, то станет ясно, что милиционеру зачастую не то, что в театр сходить — поспать по-человечески некогда.
После ужина, когда, примостившись с Ниной на скрипевшем диванчике, потихоньку, чтобы не мешать уже уснувшей в соседней комнате Маше, включили телевизор, Пантюхов мысленно продолжал прокручивать в голове эпизоды расследования.
Каким путем идти дальше? За что браться в первую очередь? На голубовато светящемся экране Николай Крючков на танке отважно взлетал на шаткий деревянный мостик — шел фильм «Парень из нашего города», но Пантюхов почти не следил за разворачивающимися на экране событиями.
«Карташов опросил некоторых сотрудников управления, — думал капитан. — Особого эффекта это пока не дало. Конечно, со всеми опрошенными надо побеседовать самому. Но необходимо найти собственную концепцию. А уж потом, отталкиваясь от нее, с конкретными вопросами подходить к подчиненным Боровца. Пожалуй, стоит взяться за тот конец, который виден на поверхности и послужил началом дела. Рацпредложения. Мы имеем налицо пока одно фиктивное. А где гарантия, что оно единственное?
Рацпредложения, рацпредложения, — тихонько прокручивалось в мозгу. — Пока наиболее верная отправная точка. С нее и начнем отсчет. Самому поработать в управлении, а Карташова срочно послать в Красноярск, пусть разберется на месте с пенсией супруги Боровца. Ну и попутно, может, еще что-нибудь интересное выяснится. И поговорить с Фадиной насчет тысячи рублей, которые ей, якобы, одолжил начальник управления».
— Давай ложиться спать, — Нина щелкнула выключателем телевизора.
— Да, да, — послать в Красноярск, — услышала она в ответ.
— Совсем зарапортовался, — заключила жена.
Глава 6
На следующий день, переговорив с Карташовым, капитан направился в спецмонтажное управление. Пошел пешком. Путь оказался недолгим.
Капитану отвели пустующий кабинет Боровца, и он попросил позвать Фадину. Экономист явилась довольно быстро. Яркая блондинка с трогательной ямочкой на щеке подтвердила показания Боровца в основной части.
— Да, действительно, проморгала тысячу рублей при сдаче в сберкассу. Василий Иванович выручил, но...
Вот это-то маленькое «но» и заинтересовало капитана. Начальник управления утверждал, что полученные от фиктивного рацпредложения деньги пошли на покрытие его личных расходов в командировках и этой тысячи в том числе.
А Фадина показала другое. Теребя в руках кончик узкого ремешка, перехватывавшего ее платье в талии, она, смущенно потупив глаза, заявила:
— Василий Иванович помог мне. Но ведь я с ним рассчиталась.
— Как? — Пантюхов отодвинул протокол.
— Ну, он через месяц после этого случая вызвал меня, — Нонна Степановна оставила в покое поясок. — Попросил вернуть долг. Мол, деньги брал в подотчет и бухгалтерия с него требует. — Экономист говорила все медленнее. — У меня такой суммы не было. Тогда Боровец вызвал главбуха и распорядился выдать мне авансом тысячу рублей с погашением по пятьдесят рублей в месяц.
— И вам выдали?! — усомнился капитан. — Это же нарушение всех правил.
— Выдали.
Капитан удивленно развел руками.
Так, товарищ Боровец. Выходит, не покрывали вы незаконным вознаграждением эту тысячу. Весьма вероятно, что и другие производственные расходы — плод вашей фантазии. Куда же тогда пошли денежки?
— Вы все мне сказали?
Фадина устало посмотрела на исписанный почти до конца лист допроса. На высоком открытом лбу обозначилась легкая морщинка. Пантюхову показалось, что Нонна Степановна чего-то стесняется, но старается не показать вида.
— Ничего больше там, в Сальянах, в гостинице вам Боровец не говорил и не предлагал, когда одолжил эту самую тысячу? — Пантюхов заметил быстрый взгляд, брошенный на него. — Учтите, для следствия крайне важна любая мелочь. Не торопитесь отвечать. Припомните все. Как вел себя Боровец, когда давал вам эту злосчастную тысячу.
Нонна Степановна вдруг, словно решившись, выговорила с запинкой.
— Н-не знаю, стоит ли говорить? Но если все очень важно... Только вы этого не пишите, — вдруг попросила она. — Он не сразу тогда ушел из моего номера. Только на следующее утро. — Фадина совсем опустила голову. — Вы не думайте... Но эта тысяча... Что мне было делать?
Фадина ушла, а Пантюхов еще некоторое время сидел в раздумье. Выходит, Василий Иванович к тому же еще не прочь позабавиться. Ишь как подчиненную облагодетельствовал: попала в беду — помогу, но не даром.
Со стороны Красного проспекта в кабинет доносился приглушенный шум машин. Все куда-то ехали, спешили. «Надо и мне поторапливаться», — заключил капитан.
В это время скрипнула входная дверь кабинета. На пороге показался невысокого роста пожилой человек с коричневой кожаной папкой в руках.
— Разрешите?
— Пожалуйста, проходите, — пригласил Пантюхов.
— Свиридов Евгений Петрович, — отрекомендовался посетитель, — инженер по технике безопасности.
— Слушаю вас, — капитан достал новый бланк протокола.
— Вы, извините за нескромность, дело Боровца будете вести? — поинтересовался Свиридов.
Пантюхов кивнул в ответ.
— Я, собственно, — старичок оглянулся по сторонам, словно убеждаясь, что их никто не может услышать, — посчитал своим долгом прийти.
— И правильно сделали, — поощрил капитан. — По ходу следствия нам так или иначе придется побеседовать со многими сотрудниками управления. Так что вы мне хотели сказать?
— Видите ли, — старичок тщательно высморкался и спрятал скомканный платок в карман серого опрятного пиджака. — Суть дела в том, что я бывший начальник этого, с позволения сказать, учреждения. — Он обвел тоскующим взглядом просторный хорошо меблированный кабинет. — Не один год просидел на том кресле, на котором сейчас вы сидите. — Свиридов вдруг замолчал, будто что-то припоминая. — Только не подумайте, — он поднял на Пантюхова мигающие старческие глаза, — что я пришел с целью насолить своему преемнику. Ни в коем разе!
Узда начальника управления за много лет основательно натерла мне шею. — Свиридов слабо улыбнулся. — Жесткая это, надо сказать, уздечка! Не всякий выдержит. Вот и я, — Евгений Петрович махнул сухонькой ручкой, — в одно прекрасное время спекся и все тут. Ничего не поделаешь. Сплошные командировки по участкам, разъезды, переезды, нервотрепка дали себя знать. Ну, а на нашей работе — не можешь ездить по трассе — какой из тебя руководитель? — он удрученно вздохнул. — В общем, ноша стала тяжела, и меня от нее избавили.
Капитан слушал. Не перебивал и не торопил, но, заметив, что Евгений Петрович снова замолчал, решил помочь ему.
— Вот вы говорите, что долго возглавляли управление, — обратился он к Свиридову. — Как по-вашему, что изменилось с приходом Боровца? Новая метла ведь по-новому метет. И уж вам-то это должно быть более, чем кому-либо другому, заметно.
Евгений Петрович положил свою папку на стол.
— Что изменилось? Многое. — В его голосе прозвучала плохо скрытая обида. — Если при мне в последние годы план был в постоянном прогаре, то при Боровце он стал перевыполняться. Переходящее знамя у нас прочно обосновалось. Только, — Свиридов искоса взглянул на красные петлицы капитана, — вас ведь наверняка не только победные реляции интересуют. Исходя из факта вашего здесь присутствия, скорее — обратная сторона успеха занимает? — Он сжал пальцами сиденье стула и сильно ссутулился. — Еще раз повторяю: конкретных фактов у меня нет. И нет цели очернить кого-либо. Но в качестве наблюдателя могу поделиться, — Пантюхов удвоил внимание, — одной, но, по-моему, существенной деталью. При Боровце удесятирилась, а, может, и дважды удесятирилась рационализаторская инициативность наших сотрудников.
«Вот оно», — отметил про себя капитан.
— Представьте, — продолжал Евгений Петрович, — люди работают практически одни и те же. Условия остались прежними. Но при мне БРИЗ еле-еле выжимал одно-два сереньких рацпредложеньица в год. А с приходом Василия Ивановича вдруг все, кому не лень, стали подавать одно предложение за другим. Да какие! — Свиридов покачал головой. — На десятки и сотни тысяч рублей экономии. Надо же, как людей прорвало. А ведь я вовсе не гасил изобретательскую искру. Никому из новаторов поперек дороги не становился. Наоборот, призывал и убеждал искать разумные решения многих наших технических проблем. Но вот, поди ж ты...