— Игнат! Игнат! — надрывно закричал он. — Мне все равно, Игнат! Если ты не впустишь меня, я разнесу дверь!
Он услышал, как на веранде кто-то заскребся. Занавеси на окнах колыхались, словно их одергивали, чтобы лучше закрыться от света.
— Лука, — услышал он изменившийся голос за дверью, — я же тебе велел убираться. Мне тяжело разговаривать.
— Где Фаддей? — Стрельников уже начал догадываться о нехорошей судьбе старика.
— Марина с тобой? Она слышит нас? — хриплый голос стал тише.
— Нет, — так же негромко ответил Лука — Игнат, я не прошу. Я требую, чтобы ты все рассказал. Хочу знать все!
— Тогда входи. Если один.
Замок щелкнул. Лука подобрал ломик и без него не решился войти внутрь.
— Тебе нечего опасаться, — услышал он из глубины дома.
— Это мы еще посмотрим.
— Посмотри лучше сюда, если сможешь разглядеть. Только не открывай шторы.
Какой-то предмет мелькнул в полумраке и чувствительно стукнул в лоб. Лука подобрал. Это была фотография.
— Ты можешь сходить туда сам. Приметы я назову. Возьми бинокль. Он в столе на кухне. И еще обязательно ружье. То самое — найдешь его на веранде. Только будь осторожен. А теперь слушай…
11. Скала Силы
По ориентирам они с Мариной добрались к огромной куполообразной скале — той самой, которую Лука фотографировал с вершины разлома и в которой справедливо распознал скалу демонов из легенды.
Он снова взглянул на фотокарточку, которую дал ему Игнат, чтобы сверить фото с действительностью. Без всяких сомнений, это она — Скала Демонов. Когда Лука разглядывал ее с вершины, она не казалась такой громадной. Теперь же нависала над ними: совершенно белая, с изодранной временем поверхностью, возвышалась высоко над лесом, и текущей под ней рекой.
Казалось, что огромный купол скалы занимает половину мира.
«Мира — Мора, Мир — Мор», — вертелось в голове Луки.
Они лежали на траве, на вершине небольшого холма. Отсюда сверху было отлично видно подножие скалы. Лука смотрел и понимал, что не зря он сравнивал эту белую гору с айсбергом, от которого на поверхности видна лишь крохотная верхушка.
— Именно здесь, согласно рассказу Курбатова, он видел как монахи-старообрядцы и какие-то люди вместе с ними, сторожили неведомых чудовищ, прикованных к скале, — сказал Лука, показывая Марине на белые камни у подножия.
Он вспоминал прощальный разговор с Игнатом…
«— А что если это инопланетный разум?»
Лука вдруг почувствовал, что готов сейчас выдвинуть любую гипотезу, если она поможет обрести предельную ясность.
«— Скажи, Игнат? Эта скала — какой-нибудь осколок космического корабля? И он является причиной мутаций?» — спросил он.
«— Во всяком случае, даже если это были инопланетяне, никто подтвердить этого не сможет, — усмехнулся тот. — Но я в этом сильно сомневаюсь».
Лука достал бинокль и стал разглядывать подножие.
«— Я бывал там тысячи раз. И только после гибели Саввы узнал, что это за место. После его смерти и такого страшного оживления я часто приходил туда и стал подмечать разные странности. Например, увидишь там здоровенный куст рябины. Посмотри внимательнее на то, что найдешь под ним. Только не подходи близко…»
Лука напряженно всмотрелся, отыскав взглядом рябину. Куст как куст. Под ним какое-то растение. Странное растение… Он вдруг вспомнил про мышку, которую при нем съел Мазепа. Мышку с шестью — а ведь он тогда не ошибся! — лапами. Или вообще не мышку… Точно так же и это растение не походило на привычный образ.
— Невероятно, — прошептал Лука.
Он оторвал бинокль от глаз, протер рукавом лоб и снова вперился в травяной покров. И тот час же увидел, что этот куст неясного очертания занимается тем, чем представителю растительного мира заниматься не полагается по определению. Ветви куста раскачивались из стороны в сторону, а между ними, повинуясь колебаниям, выстраивалась ровная сетка из матовых линий. И никакого паука не было видно поблизости. А с другой стороны дерева уже имелась такая же точно сеть — с попавшейся в нее птицей.
«— И раньше я находил здесь новые виды растений. Поначалу примитивные донельзя, но неизвестные науке абсолютно. И все это было как будто исподволь. Но чем дальше — тем сложнее…
— Однажды я съездил в город, — почему-то злобно продолжил Игнат. — Хотел рассказать, но меня на смех подняли — за шарлатана посчитали. А потом, когда подобралась коллекция, уже не только растительная, я не испытывал желания показывать ее людям, тем более ученым…»
— Смотри, — прошептал Лука и передал бинокль Марине. Девушка молча смотрела несколько минут, а потом тихонько вздрогнула и ойкнула. Быстро вернула бинокль и чуть отползла назад, испуганно озираясь по сторонам.
И опять Стрельников вспомнил. Тогда, несколько дней назад фотографируя местность с плато, он увидел живое растение. Но не это — другое. Ярко-зеленый наряд расхаживал по лесу, выискивая место поуютнее. А он тогда гадал — что же это был за зверь, такого чудного изумрудного цвета.
Теперь Мор казался ему средоточием чуждой жизни. Агрессивной, или не очень — но в любом случае необычной.
Он вновь мысленно вернулся к недавнему разговору.
— Было бы проще, имей мы дело с растениями, — сказал он тогда Игнату.
— Глупый ты, Лука. Привык делить — растения, животные… А в голову тебе не приходило, что таких градаций можно наделать чертову уйму, если учесть, что имеешь дело с определенно новыми плодами эволюции? Ты можешь мне ответить хотя бы, что такое вирус. Растение? Животное?
В темноте угадывался лишь силуэт Игната. Чувствовалось, что он крайне взволнован.
— Я тебе скажу, что это за место. Это катализатор! — воскликнул Игнат и снова закашлялся. После чего зашептал надломанным голосом: — Катализатор той самой силы, о которой я тебе говорил сегодня.
Пойми. Ты, Марина, Дарья — все, кто еще жив и знает о случившемся, в том числе и я, — все мы стоим на пороге гибели того мира, который был нам привычен. Этого мира уже не существует, Лука, — Игнат произнес это невероятно будничным тоном. — Как, впрочем, нет еще мира, который должен появиться после. Есть только зарождающийся Мир Хаоса.
Никакие метеориты не падали на землю, Лука, и динозавры умерли вовсе не от катастрофы, я уверен. Именно сейчас, под давлением неопровержимых доказательств, все теории эволюции показали несостоятельность. И только одна верна — все живые существа возникают из ничего! Но только мне удалось увидеть это воочию. Впрочем, «из ничего» — это не совсем верно. Они возникают из СИЛЫ. Той силы, о которой я тебе говорил.
Да, можно допустить, что существа могут изменяться в процессе существования и, что начинающие рано лысеть мамонты (ха-ха!), дав потомство, способны превратиться в слонов и точно так же наоборот — чересчур волосатые слоны стать мамонтами, но абсолютно новые виды — я так считаю — возникают из этой СИЛЫ. Из элементарных частиц создается что-то, обладающее способностью жить и развиваться и только от среды обитания зависит, выживет ли это существо, для того, чтобы продолжить род. Это как крохотные завихрения пыли, которые можно наблюдать в сухую погоду. Вот дует ветер и вдруг возникает маленькая спираль — смерч в миниатюре. Он может развиться в настоящий ураган, если хватит силенок, а может рассыпаться, оттого… оттого, что в нем недостает СИЛЫ.
Вот почему мы не можем отыскать истинного предка человека — потому что все находки, что сделаны до сих пор, все эти синантропы, австралопитеки и им подобные — это лишь крохотные «ураганчики». Точно такие же, как человек. И они не имеют к его происхождению, по моему мнению, никакого отношения. Они вымерли, не в состоянии приспособиться к среде обитания. Ну, скажи, что им мешало? Что, на них всех сразу упал какой-нибудь «тунгусский метеорит» или все заболели и умерли в один день? А ответ прост — в них было мало СИЛЫ. Очень любопытно, насколько много СИЛЫ в человеке? В прямом и переносном смысле.
— Что ты хочешь этим сказать? — взорвался Лука. — Неужели мы не в состоянии справиться с этими тварями, с «нелюдями»?
В темноте Игнат схватил Стрельникова за руку, остановил отчаянную жестикуляцию и заставил сесть рядом.
— Забудь об этих нелюдях, как ты их называешь. Они — всего лишь пена. ИТ не забывай, что я тоже не совсем человек. Я уже понял — каждый организм, который находится вблизи этого места, подвергается каким-то изменениям, до поры ничем не проявляющим себя. Организм здорового человека при таком внедрении реагирует как положено: измененные клетки саморазрушаются, не позволяя распространиться заражению. Но вот если существо проходит ту стадию, которую мы называем умиранием, — заметь, не смертью, а пока еще умиранием! — внутри него ломается какой-то механизм, и эти же самые клетки принимают вдруг от СИЛЫ совершенно иную задачу. И тогда любое существо превращается в другой организм. Именно это подразумевалось в тетради, когда говорилось, что шаманы обладали способностью превращать одно живое в другое!
Я все думаю — что случилось со мной? Почему я превращаюсь в другое существо, не испытав смерти? И есть догадка — мой рак! Ведь измененные раком клетки не умирают. Они продолжают развиваться, все более и более поражая организм, плодя себе подобных. И вот эти-то клетки внутри моего тела стали работать по иной программе, осуществляя органические изменения. Дальше — больше. Последний раз я понял это два года назад, когда неожиданно стал чувствовать себя по-другому. Мне стало гораздо легче. Боль отпустила. Но я стал бояться света. Я не мог больше жить в городе. А в последнее время изменения носят лавинообразный характер. Сюда я приехал еще вполне человеком, а теперь…
Стрельникову показалось, что у Игната дрогнул голос, прежде чем он замолчал ненадолго.
— У меня есть причина ненавидеть тебя — хотя бы за то, что ты все еще человек, — продолжил Игнат. — Но я дал себе слово быть выше жалких эмоций… Если хочешь — найди скалу. Фотографию я тебе дал. Идти знаешь куда. По крайней мере, будешь знать, о чем идет речь, И если когда-нибудь вдруг обнаружишь, что внутри тебя что-то происходит, приезжай сюда. Вряд ли ты сможешь жить среди людей. Но я искренне надеюсь, что на ваш с Мариной век еще хватит прежнего мира…