— Но сейчас бесполезно, — подумала бедная Алиса, — притворяться что нас двое. Пожалуй, меня не наберется даже и на одного нормального человека! — тут ее взгляд упал на маленькую стеклянную коробочку, которая лежала под столом. Она открыла ее и нашла крошечные пирожные, на которых слова «СЪЕШЬ МЕНЯ!» были красиво выложены смородинами.
— Хорошо, я съем их, — сказала Алиса, — к тому же если они сделают меня больше, я смогу достать ключ, а если они сделают меня еще меньше, я смогу проползти под дверью, таким образом в любом случае я попаду в сад и будь что будет!
Она откусила кусочек и с тревогой спросила себя: «Больше или меньше» — ощупывая макушку, чтобы узнать в какую сторону она изменяется и была сильно удивлена, обнаружив что осталась того же самого размера — вообще-то так обычно и бывает, когда кто-нибудь ест пирожное, но Алисе, которая теперь все время ожидала что произойдет нечто из ряда вон выходящее, стало казаться что обычная жизнь тускла и неинтересна. Она принялась за работу и очень скоро прикончила пирожные…
ГЛАВА II. Лужа слез
— Странновее! Странновее! — закричала Алиса (она была так удивлена, что на секунду совершенно забыла как правильно говорить по-английски), — сейчас я раскроюсь как самый большой в мире телескоп! Прощайте, мои ножки! (это потому что она посмотрела вниз себе на ноги, которые уже скрылись за линией горизонта).
— Ах, мои бедные маленькие ножки, кто же теперь будет надевать на вас туфли и чулки. Дорогие вы мои! Я-то уж точно не смогу. Я буду слишком далеко, чтобы заботиться о вас. Вам придется управляться самим. «Но я должна быть добра с ними», — подумала Алиса. — «А то они не пойдут туда куда мне будет нужно. Вот что — я буду дарить им новую пару туфель на каждое рождество».
И она продолжила строить планы на будущее:
— А переставлять их будут подъемным краном, — подумала она. — И как приятно будет посылать подарки собственным ногам! И как эксцентрично будет выглядеть письмо!:
«Глубокоуважаемой Правой Ноге Алисы!
Коврик.
У каминной решетки.
— Ах, боже мой! Какие глупости приходят мне в голову! — И она тут же стукнулась головой о потолок — да и то сказать, ведь теперь в ней было ни много ни мало, а девять футов росту. Она тут же схватила маленький золотой ключ и поспешила к двери в сад.
Бедная Алиса! Она пыталась как могла, она ложилась на бок, чтобы посмотреть в сад хоть одним глазком, но пройти через дверь стало еще более безнадежным делом, чем раньше. Она села и заплакала.
— Как стыдно! — сказала Алиса. — Такая большая девочка (теперь она имела полное право сказать это) — и так плачет. Прекрати сейчас же!.
Но она продолжала плакать, проливая слезы целыми ведрами, до тех пор пока вокруг нее не натекла огромная лужа около четырех дюймов глубиной и не залила половину зала.
Потом вдалеке раздался легкий шум шагов, и она торопливо вытерла глаза, чтобы увидеть что происходит.
Это был Белый Кролик. Он вернулся, превосходно одетый, с парой белых лайковых перчаток в одной руке и большим веером в другой. Он шел довольно быстро и по мере того как приближался можно было различить в его бормотании такие слова: «О! Герцогиня! Герцогиня! О! Она будет вне себя, если я заставлю ее ждать».
Алиса была в таком отчаянии, что была готова попросить о помощи кого угодно, поэтому когда Кролик проходил рядом с ей, она произнесла тихим робким голоском: «Разрешите, сэр…»
Кролик подпрыгнул на месте, обронил веер и белые лайковые перчатки и скрылся в темноте с невероятной быстротой.
Алиса подняла перчатки и веер, так как в зале было очень жарко и стала обмахиваться им, одновременно продолжая разговаривать сама с собой: «Ах, ах!»
Как странно все сегодня! А вот вчера все шло как обычно. Интересно, не подменили ли меня этой ночью? Дайте-ка подумать? Была ли я той же самой, когда встала утром? Пожалуй, я чувствовала себя несколько иначе. Но если я не та же самая, следующий вопрос: «Кто же я тогда? Вот в ЧЕМ вопрос!» — И она принялась перебирать всех знакомых сверстников, чтобы убедиться могла ли она стать кем-нибудь из них.
— Я уверена, что я не Ада, — сказала она. — Потому что ее волосы завиваются в такие длинные локоны, а мои вообще не вьются. И я уверена, что я не могу быть Мэйбл, так как я все знаю. А она, ах! она знает так мало. К тому же… Она это она, а Я это я, и… Ух, как это все непонятно! Так, посмотрим, знаю ли я все, что знала раньше. Пятью четыре — двенадцать, а шестью четыре — тринадцать, а семь на четыре это… ах! Я так никогда не доберусь до двадцати. К тому же таблица умножения не имеет никакого значения. Попробуем географию. Лондон столица Парижа, а Париж столица Рима, а Рим… — нет, это ВСЕ неправильно, я уверена. Меня переделали в Мэйбл!
— Так, сейчас я скажу: — Когда зеленый… — и она скрестила руки на коленях, как она всегда делала, отвечая уроки, но ее голос звучал хрипло и странно, а слова получались не такими как всегда:
Когда зеленый милый крокодил,
Начистив гуталином хвост,
Глядит как катит воды Нил
Через покрытый снегом мост,
То чтобы с голодухи не пропасть,
Он быстро выпускает когти
И, широко разинув пасть,
Улыбкой зазывает рыбок в гости.
— Это совершенно неправильные слова, — сказала бедная Алиса и ее глаза снова наполнились слезами, когда она продолжила: — Я точно стала Мэйбл и мне придется жить в этом убогом маленьком домишке, и у меня не будет игрушек и, ох! Мне придется учить столько уроков! Ну, уж нет! Если Я — Мэйбл, то я остаюсь здесь. Пусть они себе заглядывают сюда и уговаривают: «Поднимись наверх, дорогуша!» Я только взгляну на них и спрошу: «Кто это „я“»? Сначала ответьте мне, а уж потом, если я действительно являюсь данным лицом, я поднимусь, а если нет, я останусь здесь, внизу, до тех пор пока не стану кем-нибудь еще — но боже мой, — зарыдала Алиса — мне ХОЧЕТСЯ, чтобы они заглянули сюда. Мне ТАК надоело быть здесь одной!
Сказав это, она посмотрела себе на руки и с удивлением увидела, что во время разговора ее с самой собой, она надела одну из белых лайковых перчаток Кролика.
— КАК я смогла сделать это? — подумала она. — Значит, я снова уменьшилась? — Она встала и подошла к столику, чтобы определиться на местности, и обнаружила, что насколько она может судить, сейчас в ней около двух футов, и она продолжает быстро сжиматься — вскоре она поняла, что это происходит из-за веера, который она держала в руках, и она торопливо бросила его, как раз вовремя, чтобы не исчезнуть совсем.
— Это было спасением по счастливой случайности! — сказала Алиса, сильно испуганная внезапным превращением, но очень довольная тем, что все находится в наличии.
— А теперь в сад! — и она на всех парах помчалась назад к маленькой дверце, но увы, маленькая дверь снова была закрыта, а маленький золотой ключ лежал на стеклянном столике, как и раньше.
— Все еще хуже, чем обычно, — подумал бедный ребенок, — ведь я никогда еще не была такой маленькой, никогда! Похоже, что хуже не бывает.
Пока она это говорила, ее нога поскользнулась и в следующее мгновение она очутилась по шею в соленой воде. Первой мыслью посетившей ее голову было то, что она каким-то образом свалилась в море.
— Поэтому я смогу вернуться домой по железной дороге, — сказала она самой себе (Алиса была на взморье один раз в жизни, и пришла к основательному заключению, что куда бы вы не поехали на побережье Англии, вы встретите множество пароходов в море, детей, копающихся в песке деревянными лопаточками, шеренги пансионатов, а за ними будет стоять вокзал). Впрочем, вскоре до нее дошло, что она в луже слез, которые сама же пролила, когда была девяти футов росту.
— Лучше бы я столько не плакала! — сказала Алиса, барахтаясь в воде. — Похоже, в искупление своих грехов, я теперь должна утонуть в собственных слезах! Конечно, это будет весьма странным происшествием, но ведь сегодня все выглядит странным?
Тут она услышала всплеск в луже неподалеку и подплыла поближе, чтобы узнать, что это было — сначала она подумала, что это должен быть морж или бегемот, но потом вспомнила какая она сейчас маленькая и вскоре увидела, что это всего лишь мышка, которая поскользнулась также как и она сама.
Имеет ли смысл обращаться к мыши? Здесь внизу все настолько из ряда вон выходящее, что вполне возможно допустить, что она может разговаривать, во всяком случае, попытка не пытка.
В связи с вышеизложенным, она начала так: «О, Мышь! Знаете ли вы путь, выводящий из лужи? Я очень устала плавать туда-сюда, о, Мышь!» (Алиса предположила, что именно так нужно разговаривать с мышами. Она никогда не делала этого раньше, но вспомнила, что видела в латинской грамматике своего брата нечто подобное: «Мышь — мышью — мыше — мышь — о мыши»). Мышь посмотрела на нее с некоторым любопытством, и Алисе даже показалось, что она подмигнула ей одним маленьким глазом, но так ничего и не сказала в ответ.
— Возможно, она не понимает по-английски, — подумала Алиса. — Осмелюсь предположить, что это французская мышь, прибывшая с Вильгельмом Завоевателем (несмотря на все ее знание истории, у Алисы не было четкого представления о том, как давно происходили различные исторические события).
Итак, она начала с новыми силами: «Ou est ma chatte?»[2] — это было первое предложение в ее учебнике французского языка.
Мышь внезапно выпрыгнула из воды и забилась в судорогах.
— Ах, прошу прощения! — поспешно закричала Алиса, боясь что оскорбила несчастное животное. — Я совершенно забыла, что вы не любите кошек.
— Не люблю кошек! — вскричала Мышь пронзительным и страстным голосом. — А ВЫ ЛЮБИЛИ бы кошек, если бы были мною?
— Ну, возможно, нет, — сказала Алиса, успокаивающим тоном. — Не сердитесь, пожалуйста. И все же мне жаль, что я не могу показать вам нашу кошку Дину, думаю, что вы изменили бы свое мнение о кошках, если бы увидели ее. Она такая ласковая и тихая, — продолжала Алиса, обращаясь наполовину к самой себе, в тоже время продолжая лениво плавать по луже. — И она так прелестно мурлычит, пристроившись у камина, облизывая лапки и умывая мордочку, и ее так приятно гладить, а как она ловит мышей! О, прошу прощения! — снова закричала Алиса, потому что услышав ее слова Мышь вс