[1047], Больё[1048] и Тени[1049], которым вместе было лет сто сорок, – почуяв в нем новичка, стали высмеивать недостатки его костюма. Одна из них, гнусавая, нагло спросила: «Что это вы созерцаете здесь, молодой человек?» Передразнивая ее, он ответил: «Древности двора, сударыня». Смутившись, дамы предложили ему дружбу, а также союз оборонительный и наступательный. Эти язвительные слова, а вслед за ними и другие, сблизили его с придворными дамами. К этому времени относятся различные стычки: сражение, которое он с тремя товарищами дал тридцати болванам-стражникам, большей частью алебардщикам; другое, в котором он спас маркиза де Тран[1050], преследуемого тридцатью людьми; еще стычка с телохранителями маршала де Монморанси[1051], осадившими Фервака в «Красной шапке»[1052]; еще другая, где Обинье и Фервак, сопровождаемые одним пажем и несколькими слугами, неожиданно подверглись нападению со стороны тринадцати грабителей в кольчугах и железных касках, причем оба были ранены; еще другие стычки с конной стражей, в которых ему помогал Бюсси[1053], сблизившийся с ним после того, как Обинье был секундантом Фервака на дуэли против этого молодца. Кроме того, в порыве безумства он повел нескольких молодых придворных, среди них графа де Гюрсона[1054], Сагонна[1055],Пекиньи[1056] и других, со шпагами наголо на штурм городского караульного помещения. Пробиваясь сквозь стражу, они вбегали в одни двери и выбегали в другие. В этой забаве молодчик был наконец схвачен у заставы Сен-Жак-де-Ла-Бушри[1057], вместе с несколькими людьми, которых они позвали на помощь; он был ранен, но когда его вели в тюрьму, нашел способ обнажить шпагу и, расчистив себе путь, бежал.
На турнире, где появились король Наваррский, двое Гизов и он сам, присутствовала Диана де Тальси, помолвленная с Лимё[1058] после того, как ее помолвка с Обинье была расторгнута по причине вероисповедания. По знакам уважения к Обинье со стороны двора эта девица увидела и узнала разницу между потерянным и приобретенным; после этого она впала в меланхолию, заболела и уже не оправилась до самой смерти.
Однажды королева-мать упрекнула зятя в том, что Фалеш, его мажордом, и его оруженосцы не ходят к мессе. Чтобы поправить дело, во вторник после Пасхи, когда принцы играли в лапту, король Наваррский спросил у Обинье, поднявшегося на галерею, причащался ли он перед Пасхою. Застигнутый врасплох Обинье сказал: «Еще бы, государь!» Но после того как король переспросил: «А в какой день?» – Обинье ответил: «В пятницу», не зная, что это единственный в году день, когда не бывает обедни. Тут господин де Гиз громко сказал, что Обинье нетвердо знает катехизис, а принцы засмеялись. Но королева-мать не шутила: она велела строго следить за Обинье. В то время у нее на службе состояло от двадцати до тридцати соглядатаев: почти все они были вероотступниками. Один из них, по имени Ле Бюиссон[1059], стал подбивать д’Анжо-старшего[1060] захватить герцога де Гиза. Обнаружив, как этот молодчик хочет погубить человека из хорошей семьи, Обинье рассказал об этом в Лионе Ферваку; Фервак посоветовал убить Ле Бюиссона в каком-нибудь из переулков, по которым тот обыкновенно водил д’Анжо в дом, где готовился заговор. Это и было бы исполнено, если бы, как раз когда Ле Бюиссону готовили засаду, в том же месте за почти такое же дело не был убит Намбю[1061].
После этого случилось, что Обинье с галльской откровенностью упрекнул госпожу Карнавале[1062] за ее кровосмесительную связь с Ферваком и за отравление ее матери, графини де Моревер[1063]. Тогда Фервак поклялся погубить его. Чтобы осуществить это намерение, хотя бы подвергнув опасности другого, он уведомил герцога де Гриза, что Ле Бюиссон, принадлежавший к его дому, хочет вместе с д’Анжо предать и захватить его и что Обинье знает это, но поддерживает Ле Бюиссона. И вот, втянутый в это дело, Обинье является к герцогу де Гизу, когда тот ложится спать, и требует, чтобы Фервак подтвердил свои слова; не угодно ли герцогу запереть его в помещении для игры в мяч вместе с этим предателем, чтобы тот сознался в заговоре. Герцог де Гиз был так осторожен, что послал Ле Бюиссона посмотреть, что делается в Лувре, и сказал Обинье: «Друг мой, это дело кинжалом да шпагою не решить. Нет, это означало бы бороться с королевой. Ведь Фервак прибегает к средствам, коими ты побрезгуешь; но никогда он не отведает моего хлеба». Как видно из этих слов, осторожность герцога соединялась с благоволением к Обинье.
Через несколько дней, как-то вечером, желая исполнить данное двоюродной сестре обещание убить ее обидчика, Фервак с видом отчаявшегося человека попросил Обинье пойти погулять с ним за Овражком Святой Екатерины[1064]. При этом он внушил Обинье некоторое подозрение своим слишком настойчивым желанием помешать взять кинжал, который нес слуга. Когда они очутились на маленьком, с тех пор перестроенном мосту, Фервак обратился к Обинье со следующими словами: «Друг мой, решившись покинуть этот мир, я жалею только о тебе; я пришел сюда покончить с собой; поцелуй меня, и я умру с радостью». Отойдя на один шаг, Обинье ответил: «Сударь, когда-то вы мне сказали, что перед смертью для вас было бы величайшим утешением отправить ударом кинжала за собою на тот свет лучшего вашего друга. Не советую вам умирать из-за дела, которое ровно ничего не стоит, как на него ни взгляни». Тут внезапно Фервак обнажает шпагу и кинжал и стремительно бросается на Обинье, отрекаясь от Бога и восклицая: «Раз ты мне не веришь, мы умрем оба!» – «Нет, – отвечает Обинье, – с вашего позволения, вы один». Отступив на три-четыре шага, он становится в оборонительную позицию. Фервак не нападает на него, а, бросив шпагу и кинжал, опускается на колени и, воскликнув, что потерял рассудок, просит противника убить его. Обинье отказывается, и они расходятся. Но через некоторое время, после того как Обинье по молодости лет помирился с Ферваком, этот враг отравил его супом. Обинье пришлось испражняться по восемьдесят раз в день, у него выпали волосы и стала шелушиться кожа.
Только много времени спустя он узнал, кто в этом виновен: лечивший его врач, по имени Стеллатус, рассказал, как Фервак, угрожая ему кинжалом, запретил ему говорить, что суп отравлен. Впоследствии, не получив поста Нормандского губернатора, Фервак пожелал поступить на службу к королю Наваррскому, причем не поскупился на лесть, чтобы помириться с Обинье, в то время имевшим большое влияние на своего государя, из чего родилось решение, описанное, как вы увидите, в томе II «Истории», книга вторая, глава 18-я[1065].
<1576> А вот особый случай, недостойный описания в «Истории». Король Наваррский[1066] как-то раз ненадолго остановился в деревушке под Монфор л’Аморе[1067], где ему случилось облегчиться, усевшись на квашню, в доме одной старухи. Застав его за этим делом, старуха собралась раскроить ему сзади череп ударом серпа, если б ее не удержал Обинье. Желая рассмешить своего господина, Обинье сказал: «Коли бы вас постиг столь печальный конец, я бы посвятил вам эпитафию в стиле святого Иннокентия[1068]. Такую вот:
Здесь погребен король известный,
Который, волею небес,
Зарезан был старухой честной,
Когда в ее квашню он влез».
В тот же день пришлось посмеяться еще раз: один дворянин, увидя, что отряд приближается к его деревне, поехал навстречу, дабы выпроводить незваных гостей, но оказался в затруднительном положении, не зная, кто начальник. Наконец он выбрал Роклора[1069], одетого нарядней всех. Просьба дворянина не трогать его деревню была удовлетворена, но ему приказали провести отряд до Шатонефа[1070]; это придумали только для того, чтобы он не смог сообщить об их бегстве. Он заговорил с королем о любовных похождениях придворных, в особенности принцесс, причем не пощадил королеву Наваррскую. Ночью у ворот Шатонефа случилось Фронтенаку[1071] сказать капитану Л’Эпину[1072], квартирмейстеру государя, переговариваясь с ним через стену: «Отворите вашему хозяину!» Дворянин, знавший, кому принадлежит Шатонеф, перепугался до смерти. Обинье указал ему окольную дорогу, советуя бежать и не показываться в своем имении в течение трех дней.
Пробравшись через Алансон в Сомюр[1073], король Наваррский жил, не соблюдая религиозных обрядов. На Пасху никто не причащался, кроме Ла Рока[1074] и Обинье. По приезде Лавердена[1075] Обинье отправился с ним воевать в Мэн