Виктор вышел из Ромкиной квартиры и захлопнул за собой дверь.
Во дворе к нему подбежал Шурик. Ему очень хотелось выразить дяде Вите свое восхищение, свою благодарность, но он не находил слов и только радостно улыбался. К тому же он до сих пор чувствовал, себя виноватым за те дурные мысли, которые возникли у него в кабинете Зубова.
— Порядок? — спросил Виктор.
— Порядок, дядя. Витя! Спасибо вам.
— Пойдем, проводи до трамвая.
Шурик зашагал рядом. Долго колебался он, пока задал мучивший его вопрос:
— Дядь Вить… А как это вы так здорово к Ромке пошли? То сидели, сидели и следов не искали, ничего, а потом вдруг взяли и прямо поехали? Так даже Шерлок Холмс не мог.
Виктор громко рассмеялся.
— Не мог, говоришь, сам Шерлок! Ты сейчас вроде того доктора Ватсона вопросы задаешь, такие же глупые. Как же это вдруг? Работал я при тебе, а ты говоришь «вдруг». Всех, кто лису видел, ты мне назвал? Назвал. Ясно стало, что увел ее кто-то из твоих зрителей. Куда он мог ее увести? С собой по улице водить не будешь и в карман не спрячешь. Значит, увели ее в квартиру, да в такую, где днем взрослых не бывает. Таких квартир ты мне назвал три. В одной девчонки живут, я ее отбросил. Не будут девочки таким делом заниматься. А остальные две послал я проверить своего паренька. Он в одну зашел, ничего подозрительного не обнаружил. А у Ромкиной постоял, послушал, как там воюют, и позвонил мне. Мы и поехали. Не «вдруг» значит, а так и должно было быть. — Виктор взглянул на часы и заторопился: — Прощай. Я четверку догоню, у меня сегодня еще дел полные руки.
Он стиснул плечо Шурика и уже на бегу крикнул:
— В воскресенье на стадион приходи!
Шурик долго смотрел ему вслед, и никогда еще так сильно не хотелось ему стать во всем похожим на дядю Витю.
Глава IVВ СТАРОМ ДОМЕ
Виктор не спешил сделать Шурика своим помощником. Он уклонялся от разговоров о своей работе и беседовал только о прочитанных книгах, о футболе, о шахматах. Он стал еще придирчивее и устраивал Шурику настоящие допросы:
— Как провел день?.. Точнее. Куда ушло время с четырех часов до восьми?.. Что узнал нового?.. Чем помог матери?
Заканчивался такой допрос кислой гримасой и суровым приговором:
— Плохо! То есть так коряво, что уж дальше некуда. Шестнадцать часов был на ногах. Шестнадцать часов! И никакого толку. Ходил, глазел, болтал… Так, друг, только купчихи в старину время убивали — сидели, болтали, зевали и чай дули. Каждый день — это как ступенька на лестнице. Если ты ничего путного за день не сделал, значит протоптался на вчерашней ступеньке и отстал. А если прочел хорошую книгу, или прыгнул через планку на сантиметр выше, или сработал что-нибудь дельное, значит ступеньку перешагнул, стал чуть-чуть умнее, крепче… Из таких ступенек вся жизнь складывается. Протоптался на одной, потом на другой, глядишь, и очутился в обозе.
— Дядя Витя, — оправдывался Шурик, — так я ведь хочу делом заняться, а вы не даете. Сами с преступниками боретесь, а мне — книжки читай…
— Опять двадцать пять! Или ты глухой, или вправду ничего не понимаешь. Я ж тебе объяснял: рано тебе с преступниками бороться. Помнишь, как ты в девять лет в Заполярье собрался? Это одно и то же. Вырастешь таким, как мы договорились — грамотным, закаленным, — возьму в свой отдел.
Только год спустя посчастливилось Шурику выступить в роли помощника Виктора. Да и то помог случай.
Последние дни каникул были такими солнечными и теплыми, что казалось, будто осень далеко за горами.
Солнце, висевшее в этот час над корабликом Адмиралтейского шпиля, затопило светом обе стороны Невского проспекта и заставило щуриться всех, кто двигался ему навстречу: водителей трамваев, шоферов, пешеходов. Поэтому Шурик не сразу узнал поравнявшегося с ним и задевшего его плечом Виктора.
Как всегда, словно вспоминая что-то смешное, Виктор чуть заметно улыбался, и его круглые карие глаза вопросительно уставились на Шурика:
— Куда собрался?
— Да никуда… Хотел тетрадей прикупить, карандашей…
Виктор помедлил, еще шире улыбнулся своим мыслям и сказал:
— Пойдем, проводи.
Они повернули к Старо-Невскому. Шурик вопросов не задавал. Он и так был счастлив. Виктор зря по улицам не ходит. Наверно, занят каким-нибудь делом. И то, что он сразу же не распрощался с Шуриком, было хорошим признаком. Кто знает?.. Шурик боялся лишним словом выдать появившуюся надежду и заговорил о кинофильме, виденном накануне.
Виктор слушал внимательно и неожиданно спросил:
— Ты когда-нибудь в Александро-Невской лавре бывал?
— А чего там делать? — удивился Шурик.
— Делать там нечего, а видеть нужно. Какой же ты ленинградец, если своего города не знаешь?
— Я знаю, — обиделся Шурик.
— Где какое кино, это ты знаешь, а о том, где Суворов и Ломоносов похоронены, понятия не имеешь.
— А разве?..
— Вот тебе и разве!.. Лавра — место историческое, по приказу Петра выстроена… Ладно уж, пойдем покажу.
Они пересекли площадь, и за старинными воротами перед Шуриком открылся незнакомый ему город с красивыми зданиями, улицами и тенистыми садами. Город имел даже свою речку — узенькую, сонную, затененную крутым зеленым бережком.
Тенистые сады оказались кладбищами. Осененные ласковой тишиной шелестящей листвы, здесь теснились кресты, памятники, склепы. Они были такими же старыми, как и деревья, протянувшие над ними длинные, толстые ветки. Некоторые надгробные плиты лежали вровень с землей, и сквозь начертанные на них буквы пробивались зеленые травинки.
Виктор, называл имена знаменитых ученых, писателей, композиторов — десятки имен, знакомых Шурику по школьным урокам и прочитанным книгам.
— Вот видишь, — говорил Виктор тихим, словно задумчивым голосом, показывая на позеленевший памятник, изъеденный глубокими оспинами, — даже камень не выдерживает атаки годов, а память о великих людях живет и не тускнеет… Без следа уходит только тот, кто без смысла и толку прожил жизнь. А кто потрудился для народа, тот бессмертен. Такими людьми все гордятся… И ты гордись, тем более, ты их земляк, наследник, можно сказать…
Шурик шагал рядом присмиревший и взволнованный. Теплым огоньком зажглось у него желание сделать что-нибудь такое, чтобы люди долго и с благодарностью вспоминали его имя.
Они уже покинули некрополь и шли по улице, прорезавшей всю лавру. Здесь по-прежнему жарко светило солнце. В сонной речушке шумно плескались ребята. Громко переговаривались шедшие навстречу женщины.
Виктор посмотрел на часы и вдруг спросил:
— Ты привидений не боишься?
— Кого?!
— Привидений… Что так смотришь? Не видал, что ли, никогда?
— Шутите, дядя Витя.
— Какие уж тут шутки. Я серьезно спрашиваю. Если боишься, то иди домой, нам не по пути.
— Не пойму, о чем вы говорите, — с горечью признался Шурик. Он решил, что Виктор хочет от него отделаться и потому задает нелепые вопросы.
— Ну и бестолков же ты, — осерчал Виктор. — Ты что, ни разу такого слова не слыхал: «привидения»?
— Слышал. Так это ж в сказках… Их же не бывает…
— Не бывает, — усмехнулся Виктор. — Сам знаю, что не бывает… А тут вот появились.
— Где? — с живым интересом спросил Шурик.
— Говоришь, что не бывает, а сам спрашиваешь «где»? Значит, поверил?
— Так вы же говорите…
— Мало что я говорю… Ты, если твердо знаешь, что никакой чертовщины на свете не бывает, так уж никому не верь, кто бы ни говорил.
Озадаченный Шурик замолчал.
У выхода на Обводный канал Виктор остановился. Его внимание привлек старый двухэтажный дом монастырской постройки. Окна первого этажа были защищены решетками из толстых железных прутьев. Перед домом желтела полукруглая площадка, окаймленная густыми кустами сирени. Слева за кустами виднелись кресты еще одного, видимо совсем заброшенного кладбища.
Виктор перевел глаза на Шурика и, лукаво подмигнув, бросил загадочную фразу:
— Вот здесь они и завелись.
Еще раз оглядев дом со всех сторон, он добавил:
— Подожди, я сейчас.
Виктор вошел в подъезд старого дома, и Шурик остался на площадке один. Он с опаской посмотрел на кусты, на решетки, и они показались ему мрачными, неприветливыми. Но вспомнив насмешливую улыбку Виктора, Шурик приободрился и ловко поддал ногой подвернувшийся круглый камешек.
Вернулся Виктор в сопровождении какого-то низенького человека с круглой лысой головой и мягкими складками на широком лице. Он так мелко перебирал короткими ножками, как будто они были спутаны веревкой.
— Вот здесь мы и присядем, Николай Иванович, — сказал Виктор, останавливаясь у скамейки, врытой в землю среди кустов, — и вы расскажете.
Николай Иванович посмотрел на Шурика с таким видом, как будто спрашивал: «А тебе чего?» Но Виктор успокоил его:
— Это со мной, пусть послушает.
Николай Иванович сел, вытер платком морщинистую, зажатую галстуком шею и улыбнулся одной щекой.
— Такая история, доложу я вам, что и рассказывать стыдно… Если бы не крайняя нужда, никогда не потревожил бы вас.
— А вы не стесняйтесь, — усмехнулся Виктор. — Рассказывайте с самого начала.
— У нас, как вам известно, здесь нечто вроде подсобного помещения. В главном здание библиотеки тесновато, вот мы сюда и свезли довольно много книг, журналов, газет, главным образом дубликатов, не имеющих широкого хождения. Редких изданий, разумеется, здесь не держим, но храним всё в порядке, по всем правилам… Штат у нас невелик, четыре старушки. Они и уборщицы, и сторожа… Ну, и я в качестве заведующего хранилищем. По ночам у нас дежурства, по очереди, через три дня на четвертый одна из женщин остается, сидит в вестибюле и вяжет… Вот, собственно, и вся, так сказать, предыстория.
Николай Иванович вытер голову платком и задумчиво развернул его на растопыренных пальцах, будто собираясь сушить.
— Так мы и жили без особых забот,