ь надо и не такое горе будет. Андрей даже плотно позавтракал.
Доказать то ведь ничего нельзя! Даже если воробья с вороной поймают, кто сможет понять, что они говорят? Никто! Да и как будет выглядеть все это? Следователь допросил воробья? Смех на палочке, да и только!
Успокаивая себя подобным образом и все же надеясь, что ограбление совершили не его пернатые друзья, Андрей вышел на улицу. На душе котики скребли не столько от страха, что поймают, сколько от осознания, что он участник и прямой организатор преступления. Уголовник, в общем! На улице его ждали Николай Иванович с Гришей.
– Ну что? Приступим? – спросил Николай Иванович.
– Приступим? К чему приступим? – удивился Андрей.
– Как к чему? К твоим тренировкам на космонавта! – сказал Николай Иванович. Гриша молча улыбался Андрею, всем видом давая понять, что готов немедленно приступить к тренировкам.
– Начнем с пробежки – сначала немного, километр всего!
– Сказал Николай Иванович. Ребята были в спортивной форме.
Андрею ничего не оставалось делать, как согласиться. Он не взял с собой из города тренировочный костюм, пришлось бежать, в чем есть: рубашка – брюки – кроссовки. Тон пробежке задал Гриша. Он трусцой побежал по улице, за ним Андрей. Замыкал Николай Иванович. Метров через триста, Андрей начал дышать как паровоз. Метров через пятьдесят у него закололо в боку и зажгло в груди.
– Все! Больше не могу! – ноги у Андрея подкосились, и он шлепнулся на траву. Удача вконец отвернулась от Андрея. Коровья лепешка как раз находилась на этом месте, на которое он уселся. Ребята виду не подали, но по их глазам, Андрей понял, что им очень смешно.
– Да что же это такое! – Андрей вскочил с лепешки и опрометью кинулся к речке. Не хватало, что бы его кто-нибудь из знакомых увидел! Девчонки проходу потом не дадут, да и вороны засмеют. У Андрея открылось второе дыхание. Он несся изо всех сил, слыша за спиной сопение друзей.
– Ну вот, а говорил, больше не могу! – сказал Николай Иванович.
Гриша улыбаясь, протянул Андрею большой лист лопуха:
– На, оботри немного штаны, потом в речке постираешь.
Но Андрей прямо в брюках плюхнулся в воду, благо солнце стояло высоко и припекать начинало изрядно. Наплескавшись, он вылез, оглядевшись по сторонам – побежал в кусты, там, выжав трусы и брюки, оделся и вылез на берег. Гриша с Николаем Ивановичем быстро закрыли от него какие-то предметы газетой.
– Присаживайся! – сказал Гриша. – Сейчас мы начнем память твою тренировать. Николай Иванович время засекает, а я газету сниму. Ты минуту должен рассматривать предметы, запомнить и потом рассказывать нам о них.
– Готов? – не дожидаясь ответа, Гриша убрал газету. На траве лежали две пуговицы, шариковая ручка, несколько монет и разноцветные камешки.
Андрей добросовестно таращился на разложенные предметы. Наконец минута истекла. Гриша закрыл от Андрея газетой разложенное на траве и велел перечислить, что, и в каком порядке там лежит. Он дотошно выспрашивал, какого цвета пуговица, сколько в ней дырок и от чего она – от рубашки, от брюк? Какого цвета паста в ручке? Какого достоинства монеты, годы выпуска и как, орлом, или решкой, лежат монеты.
Когда Гриша начал расспрашивать о камнях, и предложил определить, какие это камни, Андрей, психанув, сказал, что он – не геолог!
– А в космосе тебе придется быть и геологом, и медиком, и на все руки мастером. Мы же развиваем твою зрительную память. Ты, если все лето потренируешься, ты потом в учебнике страницы просмотрел и все! Сможешь потом глаза закрыть, и они перед тобой вместе с запятыми предстанут, все эти страницы! – сказал Николай Иванович.
В общем, из двенадцати предметов, Андрей толком не смог описать не одного.
– Вот смотри! – сказал Гриша. – Мы, с Николаем Ивановичем, почти месяц тренируемся. Есть у тебя в карманах мелкие вещи? Выкладывай!
Андрей достал из мокрых брюк расческу, две рублевых монетки, швейцарский, подарок папы, перочинный нож из восьми предметов. Снял с руки часы, сорвал ромашку и, подобрав несколько камешков на берегу, вывалил все это перед ребятами.
– Смотрите минуту, потом расскажете! – сказал Андрей.
– Досчитав мысленно до восьмидесяти, он прикрыл газетой все предметы.
Почему до восьмидесяти? Так его папа научил. Начав с двадцати одного и досчитав до восьмидесяти, вы с точностью плюс-минус две секунды уложитесь в минуту. А, начав считать с единицы, будете иметь большую погрешность в счете. Попробуйте!
Начал Николай Иванович. Андрей, приоткрыв с одного края газету, внимательно смотрел.
Нож перочинный, швейцарский, с черной рукояткой и красным крестом на ней. Состоит из….
Николай Иванович все предметы, что Андрей разложил под газеткой, обрисовал очень подробно. И без единой ошибки рассказал, где и в каком порядке все это лежит.
– Можешь прикрыть газетой и оставить. А, завтра-послезавтра, я тебе уже не глядя на эти предметы, расскажу снова! – заверил Николай Иванович.
Андрея заело.
– Давай! Начинай! – потребовал он.
– Что начинать? – спросил Николай Иванович.
– Ну, эту! Тренировку! – сказал Андрей, и они начали сначала с трех предметов, потом добавили еще два. После того, как Андрей стал путаться с описанием семи предметов, тренировку решили закончить. Передышка в два часа и снова тренировка. Андрей, с непривычки, быстро устал и Николай Иванович перенес занятия на следующий день.
– Не расстраивайся! – улыбаясь, сказал Гриша. – Дней через десять, будешь запоминать двадцать пять – тридцать мелких предметов. Ты главное каждый день тренируйся, и тогда дело пойдет. А потом мы тебя научим нашему языку. У нас все ребята на нем умеют разговаривать. Ну, это если нужно, чтобы взрослые не поняли, о чем мы говорим. Эсперанто называется!
– Что за эсперанто? – удивился Андрей.
– Я тебе на вечер дам книжку почитать. Старинная. Семидесятый год. Двадцатый век. Мы ее на чердаке нашли.
Это такой язык, что за двадцать дней можно выучить, и начать разговаривать на нем, и писать! Мы через Интернет, в город пришлось несколько раз съездить к тетке, нашли двоих эсперантистов в Испании, одного в Португалии, одного в Израиле, двух в Америке и трех в Индии. И со всеми переписываемся! Да! Японка, одна, вчера письмо прислала. Замаялись им всем объяснять, почему нам писать удобнее на бумаге, а не по электронке, стыдобища. А в город, к тетке не наездишься.
– И как они тебя понимают? Испанец, японка, американцы? – удивился Андрей.
– Чудак человек! Язык же международный! – засмеялся Гриша.
Андрей загорелся: – Принеси, пожалуйста, эту книжку! Я тоже хочу с испанцами и японцами разговаривать!
– Не научился, что ли, в школе? – спросила бабушка, увидев в руках у Андрея старую разлохмаченную, невесть как попавшую в деревню книжку – учебник эсперанто. – И летом учиться будешь?
– Не мешай, пожалуйста, бабушка! Это не для школы! Это мне самому необходимо, – ответил Андрей и погрузился в чтение.
Оказывается, люди давно задумались о создании единого, международного языка. Но все они были искусственными, надуманными и, поэтому, не прижились. А вот в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом году Людовик Заменгоф опубликовал первый учебник языка эсперанто. Эсперанто – это такой язык, что на нем можно общаться на любые темы, самое главное – язык мог освоить любой человек всего за двадцать дней!
Да! Двадцать дней и можно переписываться или разговаривать на эсперанто!
– Выучу! – решил Андрей. – Обязательно выучу! Не все мне с воронами да котами разговаривать! Буду с ребятами из разных стран переписываться через Интернет на эсперанто! Вот здорово будет!
Андрей углубился в изучение методички. Как просто и легко запоминается! К тому времени, когда бабушка велела погасить свет и ложиться спать, Андрей освоил два урока. И не просто так, поверхностно, а освоил капитально. Осталось восемнадцать уроков, а это займет у меня девять дней, если каждый день по два урока выполнять. Красота! Утром Андрей проснулся рано. Он лежал, вспоминая: что ему приснилось. И приснилось что-то не очень радостное.
Рукопись! Он во сне видел огорченного директора Николая Ивановича. Тот что-то разочарованно говорил Андрею, обиженно качая головой. Андрей вскочил и начал рыться в сумке – он помнил, что вчера положил ее сюда. Вот же эти несколько листочков – мятые, в каких-то разводах. Вода, что ли, попала? Андрей разгладил листы и перечитал свое творение. С улицы раздался свист. Затем в окне появилась Гришкина голова.
– Bonan tagon! Amiko! – поприветствовал он Андрея.
– Это ты сейчас что, сказал? – спросил Андрей.
– Я сказал тебе: – Добрый день, друг! – ответил Гриша.
– Красиво! Надо запомнить.
– Да, певучий язык, – согласился Гриша. – Мне очень нравится.
– А почему же вы на нем не разговариваете? – удивился Андрей.
– Так ты же нас бы не понял! Как же можно разговаривать, если ты нас не понимаешь? Мы с мамой часто по башкирски разговариваем, но это только если вдвоем или с тем, кто понимает по башкирски. А если не понимают нас, так это не по-людски будет, не вежливо! Можно ведь подумать, что это мы кого-то обсуждаем или ругаем человека! Не! У нас так не принято разговаривать! Поэтому, при тебе, на эсперанто и не говорим. Вот когда ты его выучишь, тогда и будем гуторить. Ты сейчас что будешь делать? Чем заниматься?
– Не знаю, не решил пока, – ответил Андрей.
– Андрей, ты, конечно, меня извини, не мое это дело. Но ты бабушке помогаешь? По хозяйству? – спросил Гриша.
– Я ей предлагал помочь, она говорит, отдыхать приехал, вот и отдыхай! Успеешь еще, наработаешься! – покраснел Андрей. Время пролетало за купанием, рыбалкой и другими развлечениями – дни складывались в недели, недели в месяц.
– Картошку, вроде как, пора бы окучивать, – сказал Гриша. – Давай я Николая Ивановича спрошу, если он свободен вечером будет, то мы к тебе подскочим, поможем. Или, может, кто из ребят свободен будет. Вместе мы ее махом окучим. Ты только тяпки погляди у бабули в чулане, сколько штук? Хватит на всех? Ежели что, так мы свои принесем!