А с мальчиком еще лучше уладилось: утром, чем свет, слышу – кто-то зовет смиренным голосом:
– Масса капитан, а масса капитан!
Я выглянул.
– Я, – говорю, – капитан, заходите. Чем могу служить?
И вижу: приятель, вчерашний японец, собственной персоной, но уже под видом чернокожего. Я-то его маскировку видел, а то бы и не узнал – до того он ловко свою наружность обработал: прическа-перманент под каракуль, физиономия до блеска начищена, на ногах соломенные тапочки и ситцевые брюки в полоску.
– Вам, – говорит, – масса капитан, я слышал, негрматрос нужен.
– Да, – говорю, – нужен, только не матрос, а бой для гольфа. Вот тебе клюшки, забирай да пойдем...
Пошли. Капитан порта меня уже ждал. Уселись мы с ним в машину. Проехали с час.
– Ну, – говорит мой партнер, – начнем, пожалуй? Уж вы, надеюсь, как джентльмен не обманете меня в счете?
Он уложил свой мячик в ямку, размахнулся, ударил.
Ударил и я. У него прямо пошло, а у меня в сторону. Ну, и загнал я свой мяч к черту на рога. Кругом кусты, овраги, буераки, местность, что и говорить, живописная, однако сильно пересеченная. Негр мой измучился, да и понятно: палки тяжелые, жара, духота. С него пот градом, в три ручья, и, знаете, весь его грим поплыл, вакса растаяла, и он уже не на негра, а на зебру стал похож: вся физиономия желтая с черным, в полоску. Устал и я, признаться. И вот вижу – ручей течет, а там ручьи редкость.
– Давай-ка, – говорю, – вот здесь отдохнем, побеседуем. Тебя звать-то как?
– Том, масса капитан.
– Дядя Том, значит. Ну, ну. Пойдем-ка, дядя Том, умоемся.
– Ой, нет, масса, умываться мне нельзя: табу.
– А, – говорю, – ну, раз табу, как хочешь. А то бы умылся. Смотри-ка, ты весь полинял.
Не нужно бы мне этого говорить, да уж сорвалось, не воротишь. А он промолчал, только глазами сверкнул и уселся, будто палки перекладывает.
А я к ручью. Вода холодная, чистая – хрусталь. Освежаюсь, фыркаю, как бегемот. Потом обернулся, смотрю –
он крадется, и самая тяжелая дубинка в руке. Я было крикнул на него, да вижу – поздно. Он, знаете, размахнулся – и в меня этой дубинкой. Попал бы – и череп долой.
Но я не растерялся: бултых в воду!
Потом выглянул, вижу – он стоит, зубы оскалил, глаза горят, как у тигра, вот-вот бросится..
Вдруг что-то сверху хлоп его по прическе! Он так и сел. Я подбегаю,
ищу избавителя –
нет никого, только дубинка эта лежит..
Поднял я ее, осмотрел, вижу – вместо фирменной марки на ней туземный святой изображен. Ну, тут я понял:
вместо клюшек для гольфа я вчера бумеранги у папуаса отобрал. А бумеранг знаете какое оружие? Им без промаху надо бить, а промахнулся – смотри в оба, а то вернется и как раз вот так хлопнет по черепу. Да.
Ну, осмотрел я дядю Тома. Слышу – пульс есть, значит, не смертельно. Взял его за ноги и потащил в тень.
Тут, понимаете, у него из кармана вываливаются какие-то бумажки. Я подобрал, вижу – визитные карточки. Ну, читаю, и что бы вы думали? Черным по белому так и написано:
ХАМУРА КУСАКИ
АДМИРАЛ
«Вот ты, – думаю, – где, голубчик! Ну, полежи,
отдохни, а мне некогда, игру надо продолжать, а то партнер обидится».
Да. Ну, пошел дальше, гоню мяч и сам не рад, что связался с этим гольфом, но отступать не в моем характере.
Бью, считаю удары. Тяжеленько, знаете. С помощником еще туда-сюда, а одному просто зарез: ударить надо посильнее, и мяч отыскать, и палки тащить. Ноги ноют, руки не слушаются. В общем и целом получается, что не я мяч гоню, а он меня. Ну, и загнал: кругом болотце, осока, какая-то речка течет, кочки на берегу..
«Так, – думаю, – сейчас до речки догоню, отдохну, искупаюсь».
Размахнулся, ударил. Вдруг все эти кочки повскакивали и давай прыгать...
Это, оказывается, не кочки были, а стадо кенгуру. Видимо, испугались – и врассыпную. А мяч мой одной кенгурихе со всего размаха в сумку. Она взвизгнула да как припустит... И хвостом и ногами работает. Передними лапами держится за сумку и мимо меня прыг, прыг...
Ну, что тут делать? Я бросил палки – и за ней. Нельзя же мяч потерять.
И такая получилась скачка с препятствиями, что до сих пор вспомнить весело.
Сучья под ногами хрустят, камни разлетаются..
Я устал, но не сдаюсь, не выпускаю ее из поля зрения.
Она присядет отдохнуть, и я присяду; она в путь, и я в путь...
И вот животное, знаете, растерялось, сбилось с курса от страха. Ей бы в чащу, в кусты, а она на чистое место, на шоссе, прямо к Сиднею.
Вот уж и город видно, сейчас улицы начнутся. Народ
на нас смотрит, кричит, полицейский на мотоцикле гонится, засвистел. . Тут, видимо испугавшись, животное делает этакую фигуру в воздухе, наподобие мертвой петли. Мяч мой выскакивает из сумки, я бросаюсь за ним, наклоняюсь и в ту же секунду получаю чувствительный толчок пониже спины. Ну, доложу вам,
и ощущение!
Прямо, как говорится, «ни встать, ни сесть». Но я все-таки встал, отряхнулся. Тут народ кругом: сочувствуют, предлагают помощь, а мне не помощь, мне палка нужна: мяч тут, и ямка уже недалеко, а бить нечем. Ну, и сжалился один джентльмен, дал свою тросточку. На восемьдесят третьем ударе я закончил игру.
Капитан порта просто разахался.
– Поразительный, – говорит, – результат! Вы подумайте: такой трудный участок, и неужели всего восемьдесят четыре удара?
– Так точно, – отвечаю я, – восемьдесят три, не больше, не меньше...
А про кенгуру я умолчал. В руководстве о кенгуру ничего не сказано, в правилах игры тоже. И выходит, что если животное непреднамеренно оказало помощь, так это уж, знаете, его дело.
Глава XVI,
о дикарях
Поговорили мы с капитаном порта о местных новостях, о достопримечательностях. Он меня в музей пригласил. Пошли.
Там действительно есть что посмотреть: модель утконоса в натуральную величину, собака динго, портрет капитана Кука..
Но только я задержу внимание на какой-нибудь детали, мой спутник тянет меня за рукав и дальше влечет.
– Идемте – говорит, – я вам самое главное покажу: живой экспонат – вождь дикарей в полном вооружении, осо-
бенно интересно. Там сделан этакий загончик, вроде как в зоопарке, разгуливает здоровенный папуас с удивительной прической на голове. . Увидел нас, издал воинственный возглас, взмахнул дубинкой над головой. . Я было попятился. А потом вспомнил артистов в Гонолулу и, по правде сказать согрешил «И это –
думаю, – тоже, наверное, артист. Ну и решил расспросить потихоньку, без свидетелей, как это он до такой жизни дошел.
Распрощался повежливее с капитаном.
– Спасибо, – говорю, – за компанию, очень здесь интересно. Но вас я не смею задерживать, а сам, с вашего позволения, еще посмотрю...
И остались мы с папуасом наедине. Разговорились.
– А вы, – спрашиваю, – признайтесь, настоящий папуас или так?
– Ну, что вы, – отвечает тот, – самый настоящий, сын вождя, учился в Оксфорде, в Англии. Окончил университет с золотой медалью, защитил диссертацию, получил звание доктора прав, вернулся на родину.. А тут работы по специальности нет. . Жить не на что, вот и поступил сюда..
– Вот как! И хорошо зарабатываете?
– Да нет, – отвечает он, – не хватает. Ночью еще по совместительству городской сад стерегу. Там лучше платят и работа полегче. Тут тихо. Вот только вчера какие-то дикари напали, отняли бумеранги. Сегодня не знал, с чем и на службу идти. Хорошо, догадался: у меня со студенческих лет набор палок для гольфа остался, с ними и пошел.
И ничего, не замечает публика...
Да. Ну, распрощались. Тут бы можно и покинуть Австралию, но у меня остался долг чести, так сказать: вернуть оружие вождю папуасов и посмотреть, что с моим адмиралом.
И вот, знаете, снарядились мы по-походному, яхту сдали под надзор портовых властей, а сами отправились все втроем.
Идем в глубь страны по следам недавних событий, читаем книгу природы: вот здесь я за кенгуру гнался, вот здесь ручей, здесь бумеранг лежал, здесь сам Кусаки. .
Однако нет ни того, ни другого.
А здесь я последние палки бросил. Но и тут, знаете, пусто. Как корова языком слизнула.
Ну, побродили, обыскали все кругом. Тот же результат. Только с дороги сбились. В море-то я хорошо ориентируюсь, а на суше, бывает, и заблужусь. А тут кругом пустыня – ориентиров нет. К тому же жара и голод. . Фукс с
Ломом ропщут потихоньку, а я креплюсь: положение обязывает, как ни говорите. Да.
Недели три так бродили. Измучились, похудели. И сами не рады, что пошли, да теперь уж делать нечего. . И
вот, знаете, однажды разбили мы бивуак, прилегли отдохнуть, а жара – как в бане. Ну, и разморило, заснули все.
Не знаю, сколько уж я проспал, но только слышу сквозь сон: шум, возня, воинственные крики. Проснулся, продрал глаза, гляжу – Фукс тут, под кустом, спит крепким сном, как младенец, а Лома нет. Посмотрел кругом –
нигде нет. Ну, тогда беру бинокль, осматриваю горизонт и вижу – мой старший помощник Лом сидит у костра, а кругом, понимаете, дикари и, судя по поведению, едят моего старшего помощника...
Что делать? Я тогда складываю ладони рупором и во все горло кричу:
– Отставить есть моего старшего помощника!
Крикнул и жду. .
И вот, поверите ли, молодой человек, слышу, как эхо, доносится ответ:
– Есть отставить есть вашего старшего помощника!
И действительно, смотрю – отставили. Закидали костер, поднялись и все вместе направляются к нам.
Ну, встретились, поговорили, выяснили недоразумение. Оказалось, папуасы с северного берега. У них тут и деревня была недалеко, и море тут же, а Лома они вовсе и не собирались есть. Напротив, угостить нас хотели, а Лом их уговорил подальше от бивуака костер разложить: боялся потревожить наш сон. Да.
Ну, подкрепились мы. Они спрашивают:
– Куда, откуда, с какими целями?
Я объяснил, что ходим по стране и скупаем местное оружие старинных образцов для коллекции.