» И голод все рос, и поэтому старик в ночном колпаке высунулся в окно и сказал мне: «Становись под окно и подставь шляпу», и я с бадьей воды на голове (разве попросить кусок хлеба - позор, а?) сразу же вернулся домой, и, так как я все еще был ужасно голоден, я положил ноги на жаровню, чтобы их высушить. И тогда вы вернулись, и я увидел, что они сгорели, и ног у меня больше не стало, а голод все равно остался! У-у-у-у!..
И бедный Пиноккио заплакал и завыл так громко, что было слышно за пять километров.
Джеппетто, который из всей этой бредовой речи понял только одно, а именно, что Деревянный Человечек погибает от голода, вытащил из кармана три груши, подал их Пиноккио и сказал:
- Эти три груши, собственно говоря, мой завтрак, но я охотно отдаю их тебе. Съешь их на здоровье.
- Если вы хотите, чтобы я их съел, то очистите их, пожалуйста.
- Очистить? - спросил Джеппетто, пораженный. - Я не предполагал, мой мальчик, что ты так изнежен и привередлив. Нехорошо! На этом свете нужно еще с детства привыкать есть все, что дают, так как неизвестно, что может случиться. А случиться может всяко!
- Допускаю, что вы правы, - прервал его Пиноккио, - но нечищеных фруктов я есть не стану. Я не выношу кожуры!
Добросердечный Джеппетто вытащил ножик, с истинно ангельским терпением очистил все три груши и положил кожуру на край стола.
Пиноккио, сожрав в два счета первую грушу, хотел было выбросить сердцевину, но Джеппетто придержал его за руку и сказал:
- Не бросай. На этом свете все может пригодиться.
- Неужели вы думаете, что я буду есть сердцевину?! - с ехидством змеи произнес Деревянный Человечек.
- Кто знает! Все возможно, - возразил Джеппетто без раздражения.
Так или иначе, но все три сердцевины не полетели за окно, а были положены на край стола рядом с кожурой.
Пиноккио съел или, вернее, проглотил три груши, затем сладко зевнул и сказал плачущим голосом:
- Я еще не наелся!
- Но, мой мальчик, у меня ничего больше нет.
- Неужели ничего?
- У меня остались вот только кожура и сердцевина от груш.
- Ну что ж, - сказал Пиноккио, - если ничего больше нет, я, пожалуй, съем кусочек кожуры.
И он стал жевать. Сначала скривил губы, но затем в одно мгновение уничтожил всю кожуру, а вслед за ней - сердцевину. Покончив с едой, он, довольный, погладил себя по животу и весело сказал:
- Вот теперь я себя чувствую по-настоящему хорошо!
- Видишь, - заметил Джеппетто, - я был прав, когда сказал тебе, что нельзя быть таким привередой! Мой милый, никогда нельзя знать, что с нами случится на этом свете. А случиться может всяко…
VIII. Джеппетто мастерит Пиноккио пару новых ног и продает собственную куртку, чтобы приобрести для него букварь
Не успел Деревянный Человечек утихомирить свой голод, как уже начал стонать и плакать: ему захотелось заполучить новые ноги.
Однако Джеппетто решил наказать его за проделки и полдня никак не отзывался на его плач и стоны. Наконец он сказал:
- С какой стати я буду делать тебе новые ноги? Не для того ли, чтобы ты мог снова убежать из дому?
- Я обещаю вам, - сказал Деревянный Человечек, всхлипывая, что теперь я буду хороший.
- Так говорят все дети, когда им хочется что-нибудь выпросить, - возразил Джеппетто.
- Я обещаю пойти в школу и прилежно учиться.
- Все дети рассказывают такие сказки, когда им хочется что-нибудь выпросить.
- Но я не такой, как все дети! Я гораздо лучше и всегда говорю правду. Я обещаю вам, отец, что я научусь ремеслу и буду утешением и подспорьем в вашей старости.
Джеппетто сделал сердитое лицо, но его глаза были полны слез, а сердце полно жалости при виде бедного Пиноккио в таком плачевном состоянии. Поэтому он ничего больше не сказал, а взял инструмент, два кусочка хорошо просушенного дерева и ревностно принялся за работу.
Менее чем через час ноги были готовы: две стройные, сухие, жилистые ноги. Настоящий художник не мог бы сделать лучше.
Затем Джеппетто сказал Деревянному Человечку:
- Закрой глаза и спи!
И Пиноккио закрыл глаза и притворился спящим. И в то время, как он притворялся спящим, Джеппетто развел в яичной скорлупе немного столярного клея и аккуратно приклеил ему обе ноги, да так искусно, что нельзя было разобрать, в каком месте они склеены.
Как только Деревянный Человечек почувствовал, что у него снова есть ноги, он тут же вскочил со стола, где лежал до того, задрыгал ногами и начал скакать и кувыркаться, словно обезумев от радости.
- В благодарность за все, что вы для меня сделали, - сказал Пиноккио, обращаясь к своему отцу, - я хочу немедленно идти в школу.
- Прекрасно, мой мальчик!
- Но, для того чтобы я мог идти в школу, меня надо как-нибудь одеть.
Джеппетто, который был беден и не имел ни одного чентезимо в кармане, смастерил для Пиноккио костюмчик из бумаги, пару ботинок из древесной коры и колпак из хлебного мякиша.
Пиноккио сразу же побежал к миске с водой, чтобы посмотреться в нее как в зеркало, и до того остался доволен своей внешностью, что воскликнул, гордый, как павлин:
- Я выгляжу, как настоящий синьор!
- Это правильно, - ответил Джеппетто, - но заметь себе: не красивая одежда делает синьора, а чистая.
- Однако, - проговорил Деревянный Человечек, - я все еще не могу идти в школу, так как мне не хватает одной вещи, причем самой главной.
- А именно?
- У меня нет букваря.
- Ты прав. Но как нам достать букварь?
- Это довольно просто: надо пойти и купить.
- А деньги?
- У меня их нет.
- У меня тоже, - возразил старик сокрушенно.
Даже Пиноккио, бывший до сих пор довольно легкомысленным парнем, пригорюнился, ибо, когда горе является настоящим горем, оно понятно всем, даже детям.
- Эх, была не была! - вдруг воскликнул Джеппетто и вскочил с места.
Затем он напялил на себя свою старую, порванную и всю перештопанную бархатную куртку и быстро вышел из дому.
Вскоре он вернулся, держа в руках букварь для сына, но куртки на нем уже не было.
Бедный старик вернулся в одной рубашке - а на улице шел снег.
- А куртка, отец?
- Я ее продал.
- Почему вы ее продали?
- Потому что мне жарко.
Пиноккио сразу же понял, в чем дело, и, не в силах сдержать свое буйное доброе сердце, бросился к старику на шею и обцеловал ему все лицо.
IX. Пиноккио продает букварь, чтобы поглядеть на кукольный театр
Как только перестал идти снег, Пиноккио взял новый букварь под мышку и пошел в школу. По дороге в его маленькой головке проносились тысячи различных мыслишек, и в уме он строил тысячи воздушных замков, один прекраснее другого. Он говорил себе:
- Сегодня в школе я научусь читать, завтра - писать, а послезавтра - считать. Потом я, при моей ловкости, заработаю много денег и на эти самолично заработанные деньги перво-наперво куплю красивую суконную куртку своему отцу. Да что там суконную! Для него я раздобуду куртку целиком из золота и серебра и с пуговицами из самоцветных камней. Добряк поистине заслужил это, он ведь теперь бегает в одной рубашке, и все для того, чтобы я имел книжки и мог учиться… В этакий холод! Есть жертвы, на которые способны только отцы!
В то время как он говорил так трогательно, ему послышались издали звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Он остановился и прислушался. Звуки доносились оттуда, где терялась вдалеке длинная предлинная дорога, которая вела к маленькой деревеньке на берегу моря.
- Что это за музыка? Жаль, что мне нужно идти в школу, а то бы…
В одно мгновение у него все перевернулось в голове. Надо было решать: школа или музыка.
- Сегодня я пойду к музыке, а завтра в школу. Школа никуда не убежит, - решил наконец наш мошенник и пожал плечами.
Сказано - сделано. Он свернул на желанную дорогу и пустился по ней со всех ног. Чем дальше он бежал, тем явственнее слышал звуки флейт и барабанов: «Тю-тю-тю, тю-тю-тю, бум-бум-бум! Бум!»
Вскоре он очутился на площади, переполненной народом, толпящимся перед большим деревянным балаганом с пестрым полотняным занавесом.
- Что это за балаган? - спросил Пиноккио у маленького деревенского мальчика.
- Читай, что написано на афише, и ты узнаешь!
- Я бы это сделал с удовольствием, но как раз сегодня я не умею читать.
- Браво, осел! В таком случае, я тебе прочитаю. Так вот, на афише написано огненно-красными буквами:
БОЛЬШОЙ
КУКОЛЬНЫЙ ТЕАТР
- И давно уже началось представление?
- Оно как раз начинается.
- И сколько надо платить за вход?
- Четыре сольдо.
Пиноккио, пылавший от любопытства, позабыл про всякие приличия. Он бесстыдно спросил у маленького мальчика:
- Не дашь ли ты мне до завтра четыре сольдо?
- Я бы это сделал с удовольствием, - ответил тот насмешливо, - но как раз сегодня я не могу.
- За четыре сольдо я продам тебе свою курточку, - сказал Деревянный Человечек.
- А зачем мне нужна курточка из пестрой бумаги? Стоит ей попасть под дождь, и я ее больше не увижу.
- Может быть, ты купишь мои ботинки?
- Они очень хороши для растопки плиты.
- Что ты мне дашь за колпак?
- Это была бы удачная покупка! Колпак из хлебного мякиша! Мыши съедят его у меня на голове.
Куда денешься? Пиноккио прикусил язык. Он хотел было сделать последнее предложение, но ему не хватало мужества. Он колебался, медлил, вертелся туда-сюда. В конце концов он сказал:
- Дашь мне четыре сольдо за новый букварь?
- Я мальчик и не покупаю у других мальчиков, - ответил его маленький собеседник, оказавшийся гораздо более рассудительным, чем Пиноккио.
- Беру букварь за четыре сольдо! - крикнул некий старьевщик, слышавший весь разговор.
И в мгновение ока книга была продана.
Вспомните, что дома в это время бедный Джеппетто в одной рубашке дрожал от холода, ибо променял свою куртку на букварь.