– Ты что тут делаешь? – спросил Пиноккио.
– Жду, когда пробьёт полночь, чтобы уехать в Страну Игрушек. Это такое место, где нет никакой школы, а играть можно целый день. Не хочешь поехать со мной?
– Я? Нет, нет! Но я могу проводить тебя.
Вскоре подъехал фургон, все места в нём были заняты мальчишками. Фургон тянули двадцать четыре ослика, обутые в кожаные башмаки – точь-в-точь такие, какие носят мальчики. Правил ими весёлый толстячок со сладким медовым голоском. Едва фургон остановился, толстячок повернулся к Фитильку. Улыбаясь и приветливо кивая головой, он спросил:
– Скажи-ка, славный мальчуган, это ты хочешь поехать с нами в мою чудесную страну?
– Да, очень хочу!
– Тогда полезай наверх.
Толстячок обратился к Пиноккио:
– Ну а ты, мой милый?
Пиноккио всё колебался, но Фитилёк подначивал и уговаривал его, и он наконец согласился. Свободных мест в фургоне не было, и Пиноккио пришлось ехать на одном из осликов. Ослику это поначалу не понравилось, но кучер быстро усмирил его.
Ослики бежали по каменистой дороге, и вдруг у самого уха Пиноккио услышал тихий голос:
– Несчастный глупец! Ты пошёл на поводу у своих желаний, но скоро ты пожалеешь об этом. Наступит день, когда ты будешь плакать так же горько, как плачу я сейчас, – но будет уже поздно!
Услышав этот шёпот, Пиноккио очень испугался. Он соскочил на землю, обхватил руками мордочку ослика, на котором ехал, и посмотрел на него. Ослик плакал – совсем как настоящий мальчик!
– Эй, господин кучер! – закричал Пиноккио. – Тут происходит что-то странное! Этот ослик плачет.
– Ну и пусть плачет! Забирайся обратно.
Пиноккио так и сделал, и ближе к рассвету фургон прибыл наконец в Страну Игрушек.
В этой стране жили одни мальчишки. Старшим было лет по четырнадцать, младшим – по восемь. Улица ходуном ходила от криков, гудения труб, верещания дудочек и свирелей. Все во что-то играли: в шарики, в пятнашки, в мяч, в цирк. Генералы в парадной форме командовали полками картонных солдатиков. Повсюду царили шум и веселье. На площади стояли маленькие деревянные балаганы, в которых до самой ночи толпились ребята, стены домов украшали надписи:
Да здравствует Страна Игрушек!
Долой арифметику! Школе – нет!
Едва очутившись в этой стране, Пиноккио, Фитилёк и другие мальчики, приехавшие с ними вместе, тут же кинулись всё осматривать. Они заглядывали в разные уголки и перезнакомились со всеми ребятами.
Так в играх и шумных забавах быстро и незаметно летели часы, дни и недели.
Пять месяцев прошло, а мальчики всё играли и развлекались с утра до ночи, даже не вспоминая о школе.
Однажды утром Пиноккио проснулся и обнаружил, что уши у него увеличились и стали длинными, как у осла! Он стал кричать и плакать, но от его криков уши начали зарастать шерстью. Пиноккио нахлобучил на голову мешок и бросился к своему другу Фитильку. Пиноккио считал, что это Фитилёк виноват во всём: ведь это он затащил его в Страну Игрушек!
Придерживая руками мешок на голове, Пиноккио метался по улицам. Он искал Фитилька, но того нигде не было. Он расспрашивал всех встречных, но Фитилька никто не видел. Тогда Пиноккио отправился к нему домой и постучал в дверь.
– Кто там? – послышался голос Фитилька.
– Это я! – ответил Пиноккио. – Открывай скорее!
– Подожди минутку.
Но Фитилёк открыл дверь не сразу. Перед Пиноккио стоял его друг с мешком на голове. Одного взгляда на этот мешок Пиноккио хватило, чтобы понять: Фитилёк так же, как он сам, начал превращаться в осла. Друзья сбросили мешки и, вместо того чтобы посочувствовать друг другу, принялись хохотать. Они смеялись и смеялись – до колик, до слёз. Но внезапно смех Фитилька оборвался. Он пошатнулся, повернулся к Пиноккио и произнёс:
– Пиноккио, помоги! Я сейчас упаду! Меня ноги не держат!
– Меня тоже! – выкрикнул Пиноккио, и слёзы потекли у него из глаз уже не от смеха.
Не успев больше вымолвить ни слова, они рухнули на четвереньки и забегали по комнате. А тем временем их руки превращались в ноги с копытами, лица – в ослиные морды, спины покрывались длинной серой шерстью, да ещё и отрастали хвосты. Ни стонать, ни плакать они уже не могли, только кричали по-ослиному: «Иа! Иа!»
Тут в дверь постучали, и послышался голос:
– Открывайте! Я кучер, который привёз вас сюда! Открывайте, кому говорят, не то хуже будет!
Растерянные и печальные, мальчишки смотрели друг на друга, не зная, что и делать. Кучер же потерял терпение и распахнул дверь яростным ударом ноги. Со своей притворной улыбкой он оглядел Пиноккио и Фитилька и проговорил:
– Отличная работа, мальчики! Вы так громко ревели по-ослиному, что я сразу понял, где вы, – и вот я здесь!
Кучер повёл их на рынок на продажу. Пиноккио купил директор цирка. Он собирался научить ослика разным трюкам на потеху публике.
Только теперь Пиноккио по-настоящему понял, что если бы он ходил в школу и хорошо учился, то никогда не стал бы цирковым осликом.
Новый хозяин отвёл его в стойло и насыпал в кормушку соломы. Пиноккио она совсем не понравилась, но что было делать! Он всё-таки съел её, потому что очень проголодался.
Директор цирка оказался очень строгим человеком, он часто бил Пиноккио и кричал на него. Он научил Пиноккио прыгать и кланяться, танцевать вальс и польку и стоять на голове.
Прошло три месяца. Пиноккио снёс много побоев, прежде чем хозяин решил, что он подготовлен как следует.
Наконец хозяин Пиноккио объявил, что сегодня состоится грандиозное представление. На афишах, расклеенных по всему городу, крупными буквами было написано:
Вечером цирк был полон. Множество мальчишек и девчонок пришли посмотреть на танцующего ослика.
Появился директор цирка в чёрном плаще, белых штанах и кожаных сапогах, он объявил выход Пиноккио. Нарядно украшенный Пиноккио выбежал на арену, чтобы продемонстрировать публике своё мастерство. Но под конец выступления он упал и повредил ногу, да так сильно, что с трудом дохромал до стойла.
На следующее утро ветеринар объявил, что Пиноккио останется хромым на всю жизнь.
– На что мне сдался хромой осёл? – решил директор цирка и сказал конюху: – Отведи его на рынок и продай.
Покупатель нашёлся быстро. Ослика купил музыкант, который надумал сделать из шкуры Пиноккио барабан. Заплатив за ослика, музыкант отвёл его на высокий утёс, нависавший над морем, привязал ему камень на шею, а длинную верёвку к ноге и сбросил в воду.
Пиноккио сразу пошёл ко дну. Новый хозяин сидел на утёсе и ждал, когда он захлебнётся, чтобы вытащить его обратно, содрать шкуру и сделать из неё барабан.
Прошёл час. Музыкант решил, что теперь-то уж ослик точно захлебнулся, и потянул за верёвку, привязанную к ноге Пиноккио. Он тянул и тянул, и наконец на поверхности появилось нечто. Но это был вовсе не мёртвый осёл, а живёхонькая деревянная кукла, вертящаяся и извивающаяся, как угорь. Музыкант не верил своим глазам. Куда же подевался его ослик?
Фея не дала Пиноккио утонуть и послала тысячу рыбок, чтобы они уничтожили своими острыми зубками его ослиную шкуру. Вынырнув на поверхность, Пиноккио помахал изумлённому музыканту рукой и уплыл в открытое море. Он был уже далеко от берега, когда увидел страшное морское чудище, высунувшееся из воды. У чудища была гигантская голова с огромной, широко разинутой пастью, в которой сверкало три ряда зубов. Пиноккио поспешил уплыть прочь, но чудище – а это была та самая страшная акула – проглотило его.
Придя в себя, Пиноккио никак не мог понять, где он находится. Вокруг него царила кромешная тьма. Он прислушивался несколько минут, но ничего не услышал, только время от времени его лицо словно овевал холодный воздух. Сначала Пиноккио не знал, откуда он дует, но вскоре сообразил, что струи воздуха выходят из лёгких чудовища. У акулы была астма, и её дыхание было похоже на порывы ветра в бурю.
Пиноккио вдруг заметил впереди слабый свет и двинулся в этом направлении. Он шёл всё дальше и дальше, и свет становился ярче. Пиноккио увидел наконец столик, освещаемый свечой, вставленной в бутылку. За столиком сидел белый как лунь старичок и ел маленьких рыбок.
Увидев этого старичка, Пиноккио испытал такую радость, что едва не лишился чувств. Ему хотелось и смеяться, и плакать, сказать множество важных слов, но он только и мог, что стоять, невнятно бормоча что-то. И наконец, собравшись с духом, он издал радостный крик и, широко распахнув объятия, бросился старику на шею.
– Отец, дорогой отец! Неужели я тебя наконец нашёл? Больше я тебя никогда и ни за что не оставлю!
– Не обманывают ли меня глаза? – пробормотал старый Джепетто, щурясь. – Это действительно ты, дорогой мой, родной мой Пиноккио?
– Да, да, да! Это я! Посмотри на меня! Ты ведь простил меня, правда? Ох, дорогой отец, какой же ты добрый! Подумать только, что я… Ох, знал бы ты, сколько бед на меня обрушилось, сколько несчастий я пережил!
Пиноккио рассказал отцу о своих приключениях, а Джепетто поведал о том, как его лодку проглотила акула.
– Нельзя терять время! – сказал Пиноккио. – Надо бежать отсюда.
– Бежать? Но как?
– Выберемся через пасть акулы и прыгнем в море. Идём!
Пиноккио взял свечу, чтобы освещать дорогу, и двинулся вперёд по всему длинному телу акулы. Джепетто следовал за ним. Добравшись до глотки чудовища, они остановились, выжидая подходящий момент для побега.
Старая акула страдала астмой и сердечной одышкой, поэтому спать ей приходилось с открытым ртом. И Пиноккио, глядя в пространство между её раздвинутыми челюстями, увидел ночное небо, усыпанное звёздами.
– Самое время для побега, – шепнул он отцу. – Акула крепко спит. Море спокойно, а ночь ясна, как день. Не отставай ни на шаг, отец, и тогда мы будем спасены.
Сказано – сделано. Вскарабкавшись по глотке чудовища, они пробрались в его огромную разинутую пасть. Идти приходилось с осторожностью: стоило коснуться длинного языка – и акула могла проснуться. Они благополучно миновали тройной ряд акульих зубов. А когда настал черёд последнего, решающего прыжка, Пиноккио сказал отцу: