– А если не поймаем? – спросил Коля.
– Поймаем, – сказал Кеша. – Над морем всегда ветры дуют. Только нужный надо найти.
– И сильно дуют? У меня кашель, – сказал Коля.
– В самый раз, – успокоил его Кеша. – Не так, чтоб очень, и не очень, чтобы так. Они тёплые, морские. Полезные для здоровья. Не то, что здесь. Летишь себе, ничего не делаешь, только дышишь морским воздухом. Как на курорте.
– Так бы всю дорогу лететь, – обрадовался Коля. – Вот бы и до Киева так.
– До Киева нет моря, – сказал Кеша и ткнул в карту. – Вот! Зелёное и жёлтое – это земля. Видишь? А вот – синее. Это море. Вот оно: Чёрное море.
– Синее вижу, – сказал Коля, – а чёрное – нет.
– Чёрное – это название. А на карте оно синего цвета.
– Если оно синего цвета, так должно и называться. Синее море. А не Чёрное.
– Знаешь что, милый друг, – сказал Кеша. – Так мы далеко не улетим. Мы ещё с места не тронулись, а ты меня своими вопросами замучил. Вот долетим до Африки, тогда спрашивай, что хочешь.
Кеша сложил карту:
– Вылет назначаю на завтра. На семь часов двадцать минут.
Двадцать минут Кеша добавил в последний момент. Для солидности. Чтоб Коля понимал: у него всё просчитано. Каждые двадцать минут.
Глава двенадцатаяПервая посадка
На следующий день, ровно в 7 часов 20 минут утра, Кеша и Коля вылетели из окна и взяли курс на Африку. У Кирилла было ночное дежурство, поэтому они ему оставили записку:
«Дорогой и любимый пожарник Кирилл! Мы очень тебе благодарны за отеческую заботу о нас. У тебя дома мы были как дома. Большое тебе за всё хорошее спасибо. В нашем отлёте просим никого не винить».
И подписались:
«Кеша и Коля. Твои друзья до гробовой доски».
Записку сочинил Кеша. Но Коля тоже расписался. Окно они аккуратно прикрыли снаружи, чтобы не выстудило квартиру. Последний раз взглянули сквозь стекло и поднялись в воздух.
Было ещё темно. Машины внизу ехали с зажжёнными фарами. Горели фонари, мигали светофоры. Редкие прохожие прятали лица в воротники. Хоть и не очень холодно, но дул резкий февральский ветер.
Коля летел в шерстяном свитере, сделанном из обычной детской перчатки. Пальцы у перчатки были отрезаны. Из дырки от среднего пальца выглядывала Колина голова. Вместо большого пальца и мизинца – махали крылья. А хвост был никак не утеплён. Он управлял полётом.
Кеша тоже утеплился. Он был в подаренном ему Кириллом брезентовом чехле от инструментов.
В бесчисленных карманчиках помещались компас, бутерброды, деньги, туристский ножик и другие походные вещи.
Летели они на юго-запад в сторону Лужников. Оттуда – до кольцевой дороги. Там надо было найти развилку на Киевское шоссе.
И строго над шоссе – на Киев. Чтобы не прилететь в Тамбов или Новосибирск.
Киевское шоссе потому и Киевское, что ведёт только на Киев.
Показались Лужники. Они пролетели над огромной, словно жерло вулкана, чашей стадиона. Кое-где вспыхивали искры электросварки. Такая рань, но уже велись работы, монтировалась гигантская крыша.
Пролетели над чёрным, не замёрзшим в эту зиму, руслом Москвы-реки, чуть правее метромоста. И стали забирать вверх, преодолевая Воробьёвы горы.
Вдруг Коля закашлялся и остановился в воздухе, отчаянно махая крыльями.
– Что с тобой? – подлетел к нему Кеша.
– Не могу, – сказал Коля. – Задыхаюсь. Воздуха не хватает. Видно, судьба моя – умереть на родине. На Воробьёвых горах.
Кеша возмутился:
– И не стыдно? После первых трудностей. Первых суровых испытаний. Возьми себя в руки. То есть в крылья… Собери все свои силы. Сожми клюв. Вперёд! К новым победам. В Африку. Она не за горами.
Но, взглянув на Колю, понял: «Коля прав. Не долететь ему до Африки. Ему и до Киева не долететь».
– Хорошо, – сказал Кеша вслух. – Сделаем привал. Отдохнём, перекусим. А там будет видно…
Они опустились на самую верхнюю точку лыжного трамплина. На будочку судьи, покрытую корочкой льда, с обвисшими вниз сосульками.
– Да-а, – сказал Кеша. – Далеко же мы улетели.
Коля продолжал кашлять.
– И что за народ, эти воробьи, – рассуждал Кеша. – С виду маленькие, крепенькие. Ничего им не страшно. Ни зима, ни холод. Прыгают себе, чирикают. А вот грянет испытание. Настоящее. Сразу в кусты. Кашель у них, насморк. Упадок сил.
– Не надо так про воробьёв, – сказал Коля. – Не надо. Если я такой, то они при чём? Воробьи самые терпеливые. Им много не надо. Корочка хлеба и всё. И уже довольны. И счастливы, и чирикают. Не завидуют никому. Они самые добрые, воробьи.
– Видел я, какие они добрые, – проворчал Кеша. – Из-за этой корочки готовы удавиться. Друг друга отпихивают. Бьют клювом. Хорошо, не насмерть.
– И среди воробьёв есть разные, – сказал Коля. – Есть и плохие. А среди попугаев нет?
– Нет! – сказал Кеша. – Попугаи все хорошие: у нас в Африке еды навалом.
– И никогда не дерутся?
– Бывает. Когда я ему бананы принёс, а он есть не хочет. Вот тогда и до драки доходит.
Коля не стал спорить. Он снова закашлялся. Кеша вынул термос с горячим чаем:
– Хлебни, воробей!
– Спасибо, попугай.
Коля хлебнул. Ему стало легче.
– Знаешь, друг, – сказал Кеша. – Необязательно нам в Африку своим ходом лететь.
– А как? – спросил Коля.
– Очень просто. Повсюду ракеты, кибернетика. А мы с тобой крылышками машем.
– Не пойму я вас, – сказал Коля.
– Потому и не понимаешь, что воробей. А я предлагаю – на самолёте. Понял? Лететь не снаружи, а внутри. В тепле и комфорте. И скорость другая, и музыка, и питание.
– А билеты?
Кеша похлопал по карману, где были деньги:
– «Мани-мани-манэ…»
Когда есть монеты, будут и билеты.
Глава тринадцатаяРейс «Москва – Африка»
Аэропорт «Шереметьево» жил обычной жизнью. Улетали и прилетали самолёты. Вспыхивали зелёные огоньки на табло. Как собачки на поводке, катились чемоданы. Разноязыкая речь, смех, объятья, поцелуи. Есть от чего растеряться. Но Кеша сразу же направился к окошку «Справки».
– Здравствуйте. Надо в Африку. Срочно. Бабушка при смерти. Два билета. Я и сопровождающий.
Девушка, в синем форменном костюмчике, с удивлением взглянула на Кешу:
– Вы, по-моему, попугай?
– Какое это имеет значение? Попугай я или слон. Здесь я прежде всего пассажир.
– Извините, – вежливо сказала девушка. – Если вы попугай, вам нужна справка. От ветеринара. Что вам сделали прививки.
И ещё. Как попугай, вы не можете лететь один. Без сопровождающего.
– Есть у меня сопровождающий. Я говорил.
– А он кто? Тоже попугай?
– Нет. Он воробей.
Девушка только развела руками.
Кеша понял. Спорить с ней бесполезно.
«Как глупо и несправедливо устроен мир. Всё для людей. Всё для человека. Всё на благо человеку», – подумал он.
И тут он увидел дядю Борю, а дядя Боря увидел его. Они бросились навстречу друг другу.
– Кеша! Куда ж ты пропал? Вовка, твой дружок, совсем извёлся. Не спит, не ест. Объявление дал. «Пропал Кеша, друг. Особые приметы – попугай».
Кеше стало жаль Вовку.
– Я вернусь, дядя Боря. Передай Вовке. Обязательно вернусь.
Я его простил. Но мне надо в Африку. Срочно. Друга спасать.
– У тебя там друг?
– Здесь.
И Кеша кивнул на Колю, который пристроился под лавочкой.
– Солнце ему нужно, тепло. Понимаешь, дядя Боря. А то он загнётся.
– Да-а, – только и сказал дядя Боря. – Жаль, я в Африку не лечу. А то бы прихватил. Обязательно прихватил бы. Но я в Лондон лечу. Понимаешь? В Лондон. Там погода похуже нашей. Дожди, туман. Нельзя Коле в Лондон. Никак нельзя.
Дядя Боря задумался. На его лице прорезались морщины. Оно стало мужественным и волевым. Как в фильмах про пилотов. Которые совершают вынужденные посадки или обезвреживают террористов.
– Пассажирами вам не улететь. Может, в качестве груза? Бегите на грузовой склад. Найдёте там начальника, Василия Ивановича. Скажите: дядя Боря просил. Очень. Если, конечно, возможно. Оформить вас в качестве груза.
Дядя Боря достал из кармана бумажник и протянул деньги:
– Вот. Чтоб всё по закону. Это – за груз. И чтоб квитанция была.
Он достал ещё бумажку, помельче:
– А это – на питание. До Африки долго лететь.
– Не надо на питание, – гордо сказал Кеша. – На питание у нас есть. Не маленькие. – И он похлопал себя по карману.
– Отлично! – похвалил его дядя Боря. – Значит, всё понял? Скажешь, дядя Боря просил. Очень.
Но Василия Ивановича на складе не оказалось. Он работал в другую смену. А Николай Семёнович, его сменщик, оформить Кешу и Колю в качестве груза наотрез отказался.
– Что придумали! Они и отправитель, они и груз. А кому мне квитанцию выписывать?
– Нам, – сказал Кеша.
– Вам? Но вы же – груз. А кто отправитель?
– Мы. Мы отправители.
– Если вы отправители, то где ваш груз?
– Вот, – сказал Кеша. – Перед вами стоит.
– Нет, милые мои, – сказал Николай Семёнович. – Такого не бывает. Если ты отправитель, то ты – не груз. А если ты груз, то отправителем уж никак быть не можешь.
Склад был заставлен ящиками, железными контейнерами, бочками, коробками. По складу раскатывала тележка, впереди у неё, как у слона, были огромные бивни. Бивни опускались и поднимались. Перемещали вверх и вниз огромные тяжести. И вдруг с «бивней» посыпались ящики. Николай Семёнович с криком бросился туда.
Кеша схватил Колю, и они спрятались за контейнером.
Там они просидели до позднего вечера. Когда Коля начинал кашлять, Кеша зажимал ему рот и сверху накидывал ещё брезентовый жилет.
Наконец склад опустел. Задвинулись тяжёлые ворота. Горело только несколько лампочек в металлических сетках. Кеша осторожно выбрался из укрытия и стал осматривать грузы.
«Лиссабон»… «Мон-Реаль»… «Сеул»… «Бомбей»…
И вдруг он увидел надписи на коробках: «Гвинея». На каждой коробке он прочитал: «Гвинея». Гвинея – это же Африка!